История села Мотовилово. Тетрадь 10 (1927 г.) - Иван Васильевич Шмелев

безжалостно кромсала багровую тучу, ломаной моментальной искрой пронизывала воздух, гром, не переставая будорожа содрогал землю.

– Это не просто так, а кару на нас Господь посылает! – строго высказалась перед семьей бабушка Евлинья. – Это он за наши прогрешения нас наказывает, а то и совсем может нас с рук скинуть. Дождь перестал как-то сразу, водные потоки стали ослабевать, теряя силу. Отдельные крупные дождевые капли, гулко ударяли о железную крышу соседского дома.

– Наверно целых три часа шел дождик, – заметила Любовь Михайловна.

– Нет мам, час и пять минут! – поправил ее Санька, – я на часах заметил начало и конец дождя! – добавил нарочно наблюдающий за продолжительность дождя Санька.

После дождя все высыпали на улицу.

– Чем это пахнет? – спросила Любовь Михайловна.

– Громом! Вот чем! – ответила ей всезнающая соседка Анна. На дороге лужи пенистой мутной со щепками, воды. Бурные потоки торопливо устремились к озеру. Ребятишки с детской резвостью, по жеребячьи взбрыкивая, бегая вперегонки, ногами брызгают водой. Уровень воды в озере поднялся значительно. Воробейка наполнилась водой и бурно текла из поля, с горы из истока «Рыбаков», через проток Ивановский. Ураганом пороняло много крыш, два амбара стоявшие на берегу озера, Савельев и Терехин приподняв бросило в воду. На Слободе, с двух домов Каравайкиных и Поляковых сбросило крыши вместе с стропилами. В Кужадонихе молнией расщепало березу. У Жарковой ветлы бурей сломало большой куст и отбросило его на дорогу. Для ребятишек этот куст оказался лафой, они из него понаделывали дудок-свистков и надоедливо засвистали на улице. А издали, из-за озера все еще был слышен шум удаляющегося ливня. На фоне уходящей на восток темно-синей тучи, безмятежно летали роями ласточки, блестя своими белыми брюшками. В небе вспыхнула двойная, разноцветная горбатая радуга. А ураган-то свое разрушительное дело начал с улицы Моторы. Вырвав клок тесовой крыши у Кулымановой избы, и уронив высокий двор Лабина Никифора, ураган разгулялся над прибрежьем озера, разметывая по сторонам амбары и крыши изб.

Ни с того ни с чего, нагрянет на человека-труженика стихия: все пожирающий пожар, или все разрушающий ураган, который, ка бы по-своему хозяйничает, переделывая все по-своему, неумолимо внося свои поправки в созидательный труд человека-труженика. Но как-бы не велики были убытки от урагана у некоторых хозяйств, а благодатная польза от дождя куда больше – земля получила воду, которой так томительно ждали растения, и сама земля стала мягше, крестьянину пахалось податливее и легше. После этого суматошного дождя с ураганом, снова установилась ясная погода, снова установилось вёдро. Но оно длилось два дня. И снова пошли дожди, на этот раз, уже ненастные.

– Дождик-то, видимо, зарядил на всю неделю! – исправляя плуг около двора, сказал Иван Федотов Василию Ефимовичу, наблюдающему за тем, как дождевые пузыри плавают и лопаются на поверхности лужи.

– Да! Я вон смотрю дождевые пузыри по воде плавают, а пузыристый дождь всегда к ненастью.

– На улице-то грязища, в огород не влезешь – мокрища, а в лесу, бают, непролазная мокредь.

– Только бы к сенокосу выведрилось.

– Да, не дай бог, в сенокос такая мокредь будет, все сено сгниет!

– Если в сенокос будет ненастье – обратился к церковному сторожу Трынку!

– А что?

– Бают, он ни только сторож отменный, но и звонарь искусный, своим звоном в колокола умеет дождевые тучи разгонять! – с довольной улыбкой на лице заметил Василий Ефимович.

– Эт-бы больно гоже! – отозвался на шутку Иван.

– Вон Митька Кочеврягин, видать, косу пробивает, к сенокосу готовиться! – прислушиваясь к звяканью о косу пробойником проговорил Иван.

– Еще рано с сенокосом-то! До Петрова дня, еще неделя, а он уж торопиться! – заметил Василий Ефимович.

– Да, бишь, завтра собрание, уполномоченного выбирать будет! – известил Василий Ивана.

– А что старый-то? Или отказался! – просил его Иван.

– Не знаю, видимо да! – завтра узнаем.

– А что шабер если тебя выберем ведь справишься? – с шуткой пополам и весело улыбаясь проговорил Иван.

– Ну! Что ты! Разве я справлюсь!? Ведь я совсем малограмотный, а туда грамотея надо! – скромно отозвался Савельев.

Уполномоченные Савельев и Ершов

Василий Ефимович Савельев, хотя и малограмотный, но свое хозяйство ведет по-новому: рационально, экономно и порядочно. Он со знанием дела, разумно ведет свое развивающееся хозяйство; властно повелевая, деловито управляя своей семьей. И у него, по всем видам хозяйства, дело идет как по маслу: добротный, просторный дом, ухоженный благоустроенный, обширный двор, во дворе справная, сытая скотина, семья сыта и хорошо одета. В зависть некоторым мужикам имеет веялку, намереваясь приобрести и вторую. Тарантаса пока не приобрел, а хорошей, добротной крашенный телегой обзавелся. В общем-то Василий Савельев, за короткий промежуток времени, за каких-то, пять годов вышел в разряд самых передовых домохозяев села. Поэтому-то, некоторые сельские жители, а особенно мужики стали считать Василия Ефимовича, человеком достойным подражания и чести. И недаром на собрании общества, на котором решался вопрос о выборе уполномоченного, много было сказано льстивых слов в его адрес. И когда Михаил Жарков внес предложение, уполномоченным избрать Василия Ефимовича, многие мужики высказались в его поддержку.

– Он, мужик даровитый, изворотливый, сильный, здоровый, деловой! Все умеет и с этим делом справиться! – Выдюжит! – выкрикивая с мест, с похвалой о Савельеве отзывались о нем собравшиеся. От похвалы и добрых слов со стороны мужиков-односельчан, в нем восторженно горела душа, торжественно ликовало сердце. Но стать уполномоченным общества, вступить в эту незнакомую для него должность ему не хотелось; он всей душой страшился этой непривычной для его должности. И сидя в среднем ряду зала избы-читальни, он недолго размышляя, перед самым голосованием встал с места и стал вежливо отговариваться от избрания его уполномоченным, мотивируя своей малограмотностью.

– Не справлюсь, я потому неграмотный я, всего полтора класса кончил, всего полторы зимы проучился! Едва расписаться умею, – честно и благородно унижал себя Василий Ефимович, всячески стараясь снять свою кандидатуру перед голосованием.

– Справиться! – настойчиво выкрикивали мужики из зала.

– Да я не знаю, какие дела надлежит, делать если быть уполномоченным, – умолительно вопрошал Василий к президиуму собрания.

– Оброк собирать и за порядком следить! – упрощенно ответил ему из-за стола Небоська.

– А вы дайте мне немножко обглядеться-то, да с семьей посоветоваться, чтобы от нее совсем не отшатнуться! – отговаривался Василий.

– Чего там! Голосуем и точка! Лучшей кандидатуры не найти! – настаивали мужики. Проголосовали. Избрали. Вопреки ожиданиям некоторых, избрание уполномоченного обошлось без обмывки. Василий Ефимович, считавший выпивку, в данном случае неуместной, не поставил четверти самогонки, не угостил, так что особое старание некоторых горлодеров оказались напрасными. Домой, Василий Ефимович, пришел не в особо торжественном расположением духа; он не был доволен тем, что ему мужики оказали, столь большое доверие, избрав его уполномоченным – представителем власти на селе. Он душевно не мог переносить лютое насилие над народом, а тут хотя и невольно сам оказался, исполнителем этой неволи. Семья же, назначение в