Азарт - Терентий Гравин

Автомата не было, иного оружия — тоже, кроме мотка веревки, который я и швырнул в голову костяного чудовища. Думал, запутается, а он, гад, попросту уклонился в сторону. Ничего не оставалось, кроме как, не дожидаясь следующего удара мечом, прыгнуть резко вперед, нанося удар щитом по всему корпусу скелета. Эффект оказался впечатляющим: мой противник пошатнулся и стал пятиться. Рука с мечом бессильно опустилась, а голова склонилась вперед, словно я умудрился выбить дух из этого бездушного создания. И я тут же воспользовался представившейся возможностью. Очередной прыжок — и верхним краем щита я со всей силы ударил в массивный костяной подбородок. Череп с повязкой легко оторвался от позвоночного столба, подлетел на метр вверх, а потом по большой дуге грохнулся наземь и откатился в сторону.

Пару секунд порождение ада стояло в шатком равновесии. Мне уже показалось, что оно собирается броситься к своей черепушке и вновь водрузить ее на плечи. Я приготовился к третьему прыжку, собираясь нанести очередной удар, но скелет звонко осыпался наземь кучкой белых костей!

Чего уж скрывать — именно тогда я, наконец, испугался. Первое, что я сделал, это подобрал меч поверженного врага. Не скажу, что мечник из меня мирового уровня, но уж всяко лучше отмахиваться настоящим оружием, чем пугать своих противников бухтой капронового шнура. Вторым делом я тщательно осмотрелся. Раз в наличии одно порождение больного разума, значит, и другие отыщутся. И не факт, что они сейчас на меня не выбегут гремящей костями толпой из-за ближайшего здания.

Прислушался… Тишина. Не видно никого. Из оставшейся открытой двери больше никто не появился. Значит, можно проанализировать бой и рассмотреть поверженного врага: кости, как кости, разве что толстые и широкие, как уже подмечал. Затем глянул на меч и не сдержался от скепсиса:

— Э — э! Да тут металл совсем никудышный! — десяток зазубрин настолько попортил оружие, что оно теперь больше на пилу походило, чем на гордость рыцаря.

Я поднес меч к самым глазам, присматриваясь к пострадавшему лезвию внимательнее. Зазубрины свеженькие! Только что сделанные. Это и без высшего образования понятно. Но тогда получается, что порчу оружию нанес мой щит, больше нечему. А на нем?.. Ни царапинки!

В самом деле, легендарный? Если это определило даже безглазое существо, значит, мне повезло с находкой. Оставалось только понять всю гамму и глубину слова "именной". Или тут все-таки мои фантазии руководствуются какой-нибудь компьютерной игрой? Тогда, если рассуждать по игровым стандартам, именное оружие ни украсть у игрока нельзя, ни даже забрать после его смерти. А уж воспользоваться постороннему — тем более. Возможно, что здесь вполне нормальный мир средневековья, но именное оружие в руках чужака все равно низводит взявшего в ранг вора, убийцы и деклассированного элемента.

Тогда первая часть мозаики складывается нормально: прежний обладатель этого девайса погиб, но воспользоваться самой ценной частью его экипировки даже родственники не посмели. А вот последующие события мозаику портили неузнаваемо. Я-то ведь весьма продуктивно щитом пользуюсь, словно он мой с пеленок. Ну и каким образом, спрашивается, "толстый" скелет опознал легендарную вещь и почему так резво бросился в атаку? Неужели он читать умел? Могло и такое случиться, что я видел только его кости, а плоть оказалась для меня прозрачной… М — да! До чего додумался!

Кости-то — вот они, ссыпались вниз кучкой. Будь на них плоть, так бы и упали в должном расположении трупа. Да и череп, как череп. Почти ничего примечательного. Разве что слишком свеженький и слишком целый, как для давно усопшего существа. И повязка, отлетевшая в сторону… ну-ка, ну-ка!.. Я воткнул меч в землю и нагнулся за трофеем.

Подхватив странное изделие рукой, я только тогда рассмотрел, что это действительно украшение. Причем весьма ценное украшение. На десяток нитей оказались нанизаны мелкие зеленые изумруды, и все это скреплено в виде аккуратной полоски. Украл ли скелет украшение или ему подобная бижутерия по рангу полагалась?

Вот уж действительно: чудны дела твои, больная фантазия!

Долго любоваться переливами изумрудов я не стал, примерять на себя тоже. Вот тут впервые пригодился один из электромассажных носков, пара которых болталась у меня на поясе вместо карманов. Уложив заслуженную добычу туда, я двинулся к отрытой двери на обследование жилища.

Глава 11. Не просто Робинзон, а единственный

Когда я перешагнул порог, моим глазам открылась печальная картина, подтвердившая мои самые худшие опасения по поводу местных жителей. Около двух десятков ссохшихся от времени тел были аккуратно уложены высоким штабелем у дальней стены горницы прямо под окнами. Еще четверо, семейная пара и двое детей лет десяти — двенадцати, застыли прямо за столом, уткнувшись в него лицами. В пространстве стояла вонь длительного разложения и гниения, и превосходно, что свежий воздух потоком врывался в раскрытую дверь, иначе меня вывернуло бы от смрада.

На столе лежала красивая скатерть, стояла посуда — плошки, супница и окаменевшие от времени остатки пищи. Вдоль стен — лавки и сундуки. В углу громоздился массивный шкаф. В другом углу — небольшое зеркало. На стенах, помимо нескольких мечей, копий и сабель — с десяток картин с природными пейзажами. Причем на всех без исключения изображено огромное, голубого цвета светило. Наверное, именно от картин в горнице казалось гораздо просторней и светлей, чем на самом деле. Вот только скорбные останки сводили на нет всю добротность и богатство обстановки.

В горнице была еще пара дверей, за которые тоже следовало заглянуть. Но за ними ничего примечательного не нашлось. Солидная кухня с печью. Рядом, в угольной яме поблескивают крупные куски антрацита и тусклые — торфяных брикетов. Прогресс, однако! Гора посуды и домашней утвари. Две кладовки с мешками, туесками и подвешенными сетками с чем-то, покрытым черной плесенью. К створке одной из дверей прислонилось осевшее тело женщины.

Я открыл окно, выходящее во внутренний двор. Что-то мне подсказывало, что сквознячок лишним не будет.

Вторая комната с той же стороны оказалась небольшой спаленкой с двумя кроватями. На одной из них, вытянувшись, лежал старик с седой, чуть ли не до пояса, бородой. Подумав, я и там открыл окно. Потом заметил комнатку, расположенную между двумя основными помещениями крыла. Войдя, я совсем не удивился чугунной ванне в комплекте с умывальником и несколько диковинным унитазом.

На второй половине дома располагались две огромные, роскошно обставленные спальни. А между ними — внушительные ванные комнаты, с покрытыми эмалью ваннами, блестящими кранами на умывальниках и фаянсовыми унитазами. Натуральный евродизайн, которого в старых хрущевках не отыщешь.

Спальни — особая песня. Одна — явно детская, с двумя кроватями в два яруса. Два стола, четыре стула, много книг на этажерках и полках. Масса вполне обычных на вид мягких игрушек. Карандаши, нарисованные картинки. И снова везде голубое солнце. Ностальгия или культ?

В родительской спальне мое внимание привлек не шкаф удивительной красоты и не оружие на ковре в головах огромной кровати, а большое, во весь рост, зеркало, висящее между подобием секретера и дамским столиком с бижутерией во внушительной шкатулке и с баночками — скляночками косметики. На секретере красовался канделябр с тремя свечами, кресало, кремень и пакля с фитилем для горения. Так что мир не такой уж отсталый, лишь одними лучинами здесь не увлекались.

"Все тут как у людей, — хмыкнул я мысленно, направляясь к зеркалу и зажигая свечи. — Только вот граната с фугасом не вписываются в это законсервированное средневековье. О! А это кто?!"

Свое лицо я совсем не узнал. Конечно, если кривляться да присматриваться, сходство со мной двадцатипятилетним имелось. Только я всегда был шатеном, со слегка вьющимися волосами, а тут в отражении гримасничал натуральный блондин с короткими, прямыми волосами, подстриженными "под горшок", а мои карие глаза поменяли цвет на стальной. Десяток других мелких расхождений с действительностью делал меня почти неузнаваемым. А зубы, половины которых я лишился в аварии, я уже давно и так нащупал языком. Теперь только убедился, что на месте все тридцать два, и на них ни единой пломбы.

Налюбовавшись своим перерожденным отражением, я осмотрел спальню, подсвечивая свечами. Первой мыслью оказалось банальное желание вздремнуть на удобной и мягкой кровати. Причем не столько из-за физической усталости, сколько моральной — слишком много впечатлений за пару часов.

Вспомнив о времени, я прикинул, что скоро четыре часа истекают, и это меня здорово интриговало:

"Вернусь я в свою палату, или не вернусь? Если да, то нельзя терять даром ни минуты. Надо тщательно осмотреть остальные постройки, да и вообще успеть разобраться, что здесь случилось. Если не вернусь, то следует это жилище приватизировать для временной обители. Ведь в любом случае придется где-то спать, где-то питаться (урчание голодного желудка вовремя напомнило о кладовых возле кухни), да и готовить грядущее строительство моста в мир "Тетриса".