Грани Чести (СИ) - Щукин Иван

Соболю князь Ульчинский доверял. Доверилась же ему и Саблеслава.

Полтора года назад, поле трагедии, именно боярин Соболь остался в княжестве за главного. А Сабля уехала.

Княгиня просто физически не могла оставаться в Ульчинске. Весь её мир пропал, а нежданно свалившаяся власть давила на плечи настолько сильно, словно на неё обрушились сами небеса. И она эту тяжесть сбросила. А боярин Соболь подхватил, подставив свои плечи.

Тогда злые языки шептали, что нельзя ему оставлять власть. Что по справедливости надобно её распределить между многими боярами. Ведь род Соболей и так силен, а получив в свои руки ключи от княжества, обратно их уже не вернет.

Но Саблеслава не сомневалась. Вернет – не вернет, ей было всё равно. В тот момент ей не нужна была ни власть, ни само княжество. Она хотела от всего этого дистанцироваться, попытаться забыть о проблемах и понять, как же теперь жить дальше. Ведь из всего рода осталась лишь одна она.

Дёминым, на чей род так же обрушился подлый удар неизвестного, повезло намного больше. Да, у них так же многие погибли. Да, у них практически осиротела младшая ветвь. Но и живых осталось много. Боярин Михаил, которого в тот день не было в княжестве. Боярин Иван, что сумел выжить благодаря личной Силе. И почти все подростки, которые из-за стечения обстоятельств, были на сборах в гимназии.

А у Саблеславы не осталось никого. И положиться в тот момент можно было лишь на боярина Соболя. Что она и сделала.

Целый год она путешествовала. По официальной версии. А на самом деле – просто напросто бегала от Власти. Но, как оказалось, Власть такая штука, от которой не сбежишь.

Не прошло и месяца с момента отлучки из княжества, как её настигли письма. Писали ей многие, как значимые бояре, так и боярские дети, чьих фамилий она и не знала. И во всех письмах были жалобы. Соболь то, Соболь сё… И правит он не так, и закон нарушает, и права добропорядочных бояр ни во что не ставит. И именно тогда Сабля поняла, что сделала верный выбор. Если бояре недовольны, значит, правит дядька хорошо.

Полгода назад княгиня вернулась. Она смогла осознать потерю, нашла себе цель, на которую можно отвлечься, и была готова принять власть. И боярин Соболь эту власть вернул. Без промедлений и даже с радостью. Он просто отошел в сторону и занял место за её правым плечом. А княгиня Ульчинская стала править. И первым делом возобновила собрания бояр по понедельникам. И лишь тогда поняла, почему отец называл этот дворец Жалобными палатами.

Бояре, опора княжества и всей Земли Русской, были словно дети малые. Вместо того, чтобы помогать друг другу и княгине, они всё время жаловались. Друг на друга! Эти люди, что по определению являлись элитой княжества, вечно были всем недовольны.

«– Княгиня, помоги, мой сосед сделал то-то!»

«– Княгиня, разберись, меня обделили!»

«– Княгиня, посмотри, что этот боярин творит на чужих землях!»

«– Княгиня! Княгиня! Княгиня!»

И так всегда. Изредка кто-то из бояр предлагал что-то стоящее. Ещё реже разбирались общие проблемы. Зато жалобы были постоянными.

Вот и сейчас Саблеслава восседала на троне, смотрела в зал, полный бояр, и мысленно морщилась. Сильнейшие бойцы княжества, могущественные Стихийники, и все как один, с недовольными рожами. Будь её воля, гнала бы в шею. Но нельзя – политика! Слово-то какое мерзкое!

И началось.

Дядька, что как всегда подготовившийся к собранию, шепнул ей на ухо: – Иванов.

– Боярин Иванов, тут ли ты? – громко спросила толпу княгиня.

Боярская масса зашевелилась, заволновалась, и исторгла из своих рядов крепкого седовласого человека, одетого в стильный, подогнанный точно по фигуре костюм, и с неизменным посохом в руках.

Взглянув на посох, Саблеслава, как и всегда поморщилась, чем сбила приготовившегося говорить боярина с мысли.

Не понимала княгиня, что целый год путешествовала по миру, этой традиции – приходить на боярские собрания с посохом. Пережиток прошлого, не иначе. Но родовитые люди цеплялись за него, словно за спасательный круг. Хорошо хоть лет сто назад перестали в шубах являться. И то, вроде как, по личному указу Великого Князя.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Так что у тебя случилось, боярин? – доброжелательно вопросила Саблеслава.

– Беда, княгинюшка! – тут же запричитал боярин, и даже стукнул, от избытка чувств, посохом в пол. – Орда мои сады пожгла, да людишек, что на них работали, в полон угнали! Помоги!

Княгиня после его слов нахмурилась и бросила быстрый взгляд на дядьку. Соболь же понял её без слов, наклонился к княжескому ушку и зашептал:

– Этот тот самый Иванов, что за всё подряд берется. На этот раз он оливки посадил на границе со степью. Надеялся разбогатеть.

– Ага, – кивнула Саблеслава, припоминая. Про этого Иванова даже анекдоты по княжеству ходили. О его жадности и дурости.

А дело в том, что Иванов был очень завистлив. Не было у него в роду ни особых богатств, ни сильных Стихийников. А всего этого ему очень сильно хотелось. Вот и брался он за очередные дурацкие проекты, в надежде либо быстро разбогатеть, либо в рекордные сроки вырастить сильнейшего воина. И проекты эти, как правило, с треском проваливались. А боярин Иванов оставался в долгах и с подмоченной репутацией. Хотя, можно ли подмочить то, чего уже давно не существует?

Вот и в этот раз боярин выкупил у кого-то дешевые земли на границе, вложился в Стихийников, что сделали там почву плодоносной, вложился в семена, вложился в холопов, и остался ни с чем.

– И что за помощь тебе нужна? – не скрывая недовольства, уточнила Ульчинская.

– Княгинюшка, всеми Богами тебя молю, помоги людишек вернуть! Ведь пропадут они в плену. А люди-то русские!

– А почему ты сам людишек своих не охранял?

– Как не охранял?! Охранял! – возмутился Иванов. – И дружина моя личная там была, и два Стихийника нанятых.

– И они не справились? – удивилась княгиня.

– Так Орда же… – беспомощно развел руками боярин.

– Прям таки Орда? – уточнила Сабля, и вопросительно посмотрела на дядьку.

– Племя мелкое степное, – на это раз не на ушко, а во весь голос ответил боярин. – Сто пятьдесят сабель, два шамана и сам хан – слабый Стихиник.

– Всего-то! – фыркнула Саблеслава и снова перевела взгляд на Иванова. – И твои Стихиники не справились?

Боярин отчего-то замялся, покраснел и отвел взгляд. Но за него ответил кто-то из зала:

– Так сбежали его Стихийники, княгиня.

– Как сбежали? – дождавшись, когда бояре отсмеются, недовольно спросила Ульчинская.

– Вот так, княгинюшка, – с убитым видом ответил Иванов. – Бросили моих людей на растерзание и уехали.

– Не понимаю… Так надо их найти, да судить. Пусть идут и возвращают твоих людей.

– Да где же их найдешь теперь?! – снова раздался веселый выкрик из толпы. – Они небось уже дома!

Княгиня совсем ничего не понимала и начинала злиться. Но на помощь снова пришел Соболь.

– Поляки это, – шепнул он ей на ухо. – Иванов как всегда решил сэкономить, да каких-то проезжих прохвостов нанял.

Выслушав его, Саблеслава понятливо кивнула и перевела недовольный взгляд на Иванова.

– Так это из-за жадности твоей люди русские в плену?

Иванов покраснел пуще прежнего, но ответить не успел. Вместо него это сделал другой боярин, пробившийся в первый ряд.

– Мой род может помочь Иванову, княгиня, – ослепительно улыбнувшись, произнес он.

Саблеслава пристально посмотрела на говорившего, но отвечать не спешила, раздумывая, как поступить.

А дело в том, что молодой боярин Холодов, предложивший помощь, был ставленником Великого Князя. Прибыл он в княжество Ульчинское полтора года назад, после трагедии. Да прибыл не один, а с дружиной сильной. Но и это не главное. Суть в том, что этот боярин был молод, очень хорош собой, да ещё и Стихийник сильный, в ранге Витязь. Тут любой тугодум поймет, что нацелен Холодов на наследство. То есть на Саблеславу. И он уже неоднократно пытался добиться её расположения. А между делом укреплял свои позиции в княжестве, безвозмездно помогая другим боярам, а то и простым людям. И народ, что и не удивительно, его знал и любил.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})