Кенгуру - Булчу Берта

— Откуда едете? — спросил Варью.

— Путешествуем мы,— ответил бородатый.

— Вижу. А откуда?

— Сейчас из Будапешта. Только вот машина, на которой ехали, до Фехервара шла. Не хотелось нам у развилки торчать, вот и вылезли тут.

— Сами из Пешта?

— Мы в пути... План у меня есть...

— Где-то вы все-таки живете?

— В Сентэндре мы жили, в семье... Да распалась семья... А жаль: здорово вперед продвинулись...

— В чем?

— Мы все уже понимали, чего хочет Маркузе.

— Чего же он хочет?

— Того же, что вся мыслящая, коллективно чувствующая молодежь, которая отвергает условности.

— Ага...— кивнул Варью.— И жена уже это понимала, и ребятня?

— Ребятня?

— Ну да: семья, дети...

— Это большая семья, нас там было четырнадцать человек.

— Неплохо. Бабушка, прабабушка... Всю семью собрали.

— Это коллективная семья... Женщины, мужчины... Ни у кого не было своей собственности или своей жены.

— Ага... Групповой секс,— захохотал Варью.

— Нет. Другое. Дети тоже были общие.

— Н-да... Интересно. Чем же вы там занимались?

— Читали Маркузе. Изучали Мао. Проверяли в ретроспекции выводы общественных наук и разоблачали идеалистов.

— И чем кончилось?

— Мы стали ясно видеть вещи. Каждый ясно видел ситуацию.

— Понятно... А вы там ели?

— Цель жизни человеческой не телесное, а духовное совершенствование.

— Значит, не ели?

— Ели. Что доставали, то ели.

— Не растолстели вы там, я вижу... Хочешь еще сигарету?

— Не повредит. В последнее время вокруг меня стал пропадать никотин.

— Закуривайте.

Варью тоже вынул из пачки сигарету. Затянулся, глядя на дорогу. Одна мысль все-таки не давала ему покоя. Спросить или не стоит? Наконец решился:

— А деньги вы поровну складывали?

— Деньги? Какие деньги? — Бородатый с искренним удивлением посмотрел на Варью.

— Что значит — какие деньги? Которые зарабатывали?...

— Где зарабатывали?

— Я думаю, там, где работали.

— За то, чем мы занимались, плата не полагается.

— За всякую работу полагается плата.

— Мы искали возможности духовного совершенствования и коллективного бытия.

— Что ж, и совсем не работали?

— Формально нет.

— На что же вы жили?

— Жили вот... Так...

— Детишки рождались?

— Трое.

— Что с ними стало?

— Общество заботится о них.

— Государство?

— Можно сказать и так.

Варью замолчал, обдумывая услышанное. Швырнул окурок в окно. Ему снова вспомнился Эмерсон и маленький лев, который спас мир. Захотелось включить магнитофон, но теперь он совсем не мог решить, как бородатый относится к миру вообще и к записям ЭЛП в частности... Немного притормозив, он рассмотрел девушку. У него было такое ощущение, что девушка была бы рада маленькому льву.

— А ты тоже в семье жила? — обратился он к ней.

Та открыла рот, но бородатый опередил ее:

— Нет, она к семье не относится. Мы с ней неделю назад встретились, в зале ожидания на Восточном вокзале.

— Ехали куда-то?

— Я как раз ехал, а она там болталась. Возвращаюсь через два дня, а она еще там. Я и подумал: заберу ее с собой и приобщу к учению.

— И как? Приобщил?

— Приобщил.

— Понимает она учение-то?

— Еще не совсем. Начинает... Только все вспоминает приют. И от этого нервничает.

— Бедняга.

— Сбежала она оттуда.

— Не понравилось там?

Девушка улыбнулась Варью и вдруг заговорила:

— Из... из... из... из-з-за... пин... пин... гвина.

Варью смотрел на нее в изумлении. Бородатый объяснил:

— Это у нее клоническое.

— Чего?

— Заикание. Клоническое заикание.

— Да ну?

— Точно. Клоническое заикание. Первый слог не может произнести.

— Ага... А пингвин при чем?

Девушка, оттеснив бородатого, высунулась вперед и принялась объяснять Варью ситуацию:

— Пин... пин... пин... пин...

Бородатый помог ей:

— Она говорит: украла пингвина.

— Какого пингвина? — спросил Варью уже с нетерпением.

— У них в интернате был пингвин. Старшая преподавательница ставила на стол тарелку с пирожными, а рядом — кружку честности. И пингвин там стоял. Преподавательница говорила, что пингвин следит за девчонками: все ли бросят плату за пирожное в кружку.

— Ну, а дальше что?

— Девчонка эта пирожные любила, а пингвин все смотрел на нее. Кончилось тем, что она пингвина стащила и продала.

— Я думаю, шум был.

— Был. Она испугалась и смотала удочки.

— Так что дело само собой решилось. Девка на свободе, лето, солнце светит...

— Светит... Светит, да не греет...

— Это почему?

— Преследует нас пингвин.

Варью от удивления даже глянул в зеркальце: нет ли кого на шоссе; потом покачал головой:

— Я не вижу.

— Я тоже,— сказал бородатый.— Вот она только видит.

— Плохо дело,— сказал Варью.

Пассажиры начали ему нравиться. Он подумал, что, наверное, все-таки можно включить Эмерсона — они не будут отпускать замечания насчет музыки. Послушают и промолчат. Все-таки для ясности задал еще вопрос:

— Что же вы сейчас думаете делать?

— Хотим новую семью основать. Не меньше чем из девятнадцати человек. Вместе будем жить, любить друг друга. Радоваться жизни. Я объясню им суть учения Маркузе.

— Думаешь, поймет она? — Варью мотнул головой в сторону девчонки.

Бородатый полез в карман куртки, достал маленькую красную книжицу и сказал:

— Вот тут говорится, что массы повсюду делятся в основном на три части: относительно активную, промежуточную и относительно отсталую. Поэтому руководители должны уметь собрать вокруг себя немногочисленных активистов как основу руководства и, опираясь на них, поднимать самосознание промежуточных и завоевывать на свою сторону отсталых. Понимаешь?

— Конечно. Что это такое?

— Цитаты председателя Мао Цзэдуна.

— Смешно.

— Что смешно?

— Да эта штука.

— Что же в ней смешного?

— Что такая крохотная книженция.

— Она, может быть, крохотная, но это и хорошо. В карман влезает. А цитаты взяты из книги побольше.

«Включить музыку или не стоит?»— размышлял Варью; потом, вывернув шею, посмотрел на магнитофон.

— Слышал песню Грега Лейка о маленьком льве?

— Не думаю. Кто это — Грег Лейк?

— Вот слушай: на нас идет чудище, а маленький лев...— И Варью нажал клавишу.

Они подъезжали к кафе «Нонстоп», когда запели Эмерсон и его ребята. Варью явно чувствовал, что их музыка стала лучше. Он искоса взглянул на своих пассажиров. Бородатый сидел с равнодушным лицом, у девушки же губы порой подрагивали, словно она пыталась уловить мелодию. «Тоже кое-что,— думал Варью.— Если она петь начнет, то пингвин ее не догонит».

После «Нонстопа» он взглянул на бородатого:

— Ну что, как голос?

— Хороший, — ответил тот, но по лицу было видно, что у него просто нет слуха.

Варью решил, что дальше на эту тему не стоит разговаривать, и выключил магнитофон. Ему захотелось сейчас же высадить пассажиров куда-нибудь на обочину. Он смотрел на убегающую назад местность и молчал. Молчали и пассажиры. Варью прислушался к гудению «ЗИЛа» потом спросил бородатого:

— Где вас высадить-то?

— Все равно...

— А все-таки?

— Нам в Боглар надо.

Варью чуть не подпрыгнул. Он притормозил, рассмотрел своих пассажиров, потом опять прибавил газу.

— В Боглар? Зачем?

— Там какой-то большой хеппенинг идет...

— Сегодня?

— Нет. Все время. Художники какие-то основались в часовне. Очень хорошие ребята. Все говорят, что хорошие ребята, и спать там можно.

— Что они там делают, в часовне, эти художники?

— Ну... Живут там... Я раз за ипподромом встретился с одним парнем, он сказал, они ждут чего-то.

— Целый день только и ждут?

— Еще гитары чинят.

— Почему именно гитары?

— Потому что несут им... Четыре дня назад, в Эстергоме, разговаривал я с одним... который в пути... Он слышал, что в эту субботу там бит-мессу будут слушать. Если понравится, я тоже там останусь. Вот не знаю только, велика ли часовня... Если достаточно просторна, то вся семья может там поместиться. Тихо там, полумрак...

— И бабы будут?

— Бабы везде есть.

Грузовик катился между высокими откосами. Холм здесь разрезали на две части и шоссе пустили в середине. Откосы засеяны были вербеной, наверху курчавился кустарник, стояли деревца. Самыми красивыми были березы и черные сосны. Варью смотрел на них через ветровое стекло, думая, что вот сейчас остановится и высадит попутчиков. Но что-то мешало ему это сделать. Почему-то Варью было досадно, что они тоже едут в Боглар и говорят про ту самую часовню, что и светловолосая девчонка, которую он высадил у Пакша. Ему казалось: о богларской часовне знает лишь она одна. Загадочная часовня постоянно тревожила его воображение, но в Боглар ему хотелось приехать одному и одному подняться на холм, чтобы отыскать ту часовню. Временами он был почти уверен, что на вершине холма ничего не окажется, кроме кустарника да, может быть, живой изгороди. По ту сторону изгороди будут лаять собаки, и ему останется только вернуться на берег и искупаться в озере... Нежданные пассажиры спутали все его представления. Он уже знал, что, доехав до Боглара, оставит где-нибудь машину и пойдет с ними к часовне. И часовня окажется на месте. У него испортилось настроение... Из размышлений его вывела девушка с испуганным лицом. Тыча пальцем в золотистожелтую «короллу», она пыталась что-то сказать: