Актёр и мишень. Как раскрыть свой талант на сцене - Деклан Доннеллан

и потрясти зрителя живостью и глубиной образа. Но это будет случай везения, повторяемость которого не обеспечить. Ирина поступит гораздо разумнее, если поверит, что актерская подготовка в целом и конкретный анализ в ходе репетиций в частности помогут ей сделать все, чтобы живо и правдиво сыграть роль. Никто не даст Ирине гарантий, что она сыграет хорошо, но тщательная подготовка к роли значительно увеличит ее шансы на то, что ее недолгое присутствие на сцене будет наполнено жизнью.

Ирина должна работать над ролью Джульетты. Она должна узнать о жизни Джульетты больше, чем знает сама Джульетта. Будущее Джульетты Ирина видит несомненно яснее, чем сама героиня. Но это знание только для невидимой работы. Когда дело дойдет до видимой работы, до недолгого пребывания на сцене в роли Джульетты, Ирина должна знать не больше, чем Джульетта. В те минуты, когда Ирина играет Джульетту, актриса не должна думать о невидимой работе.

Во время видимой работы актер должен забыть о невидимой и надеяться, что она сама напомнит о себе.

Забывая очевидное

Прежде чем рассмотреть невидимую работу в деталях, полезно вспомнить некоторые базовые истины. Между видимой и невидимой работой, между Ириной и Джульеттой есть принципиальные различия.

Некоторые истины настолько очевидны, что мы легко их игнорируем. Первой жертвой изнурительных репетиций обычно становится здравый смысл. Сколько бы Ирина ни прорабатывала сцену на балконе, она не должна забывать, что:

Джульетта никогда не играла сцену на балконе, хотя Ирина играла эту сцену неоднократно.

Джульетта никогда не слышала признаний Ромео, хотя Ирина слышала их неоднократно.

Джульетта никогда не слышала собственных признаний, хотя Ирина слышала их неоднократно.

Джульетта никогда не видела того, что видит сейчас. Джульетта никогда не чувствовала того, что чувствует сейчас.

Джульетта не знает, чем закончится сцена.

Невидимая работа

Все актеры проделывают невидимую работу, какой бы поверхностной ни казалась их подготовка. Невидимая работа носит самые различные формы. Одни артисты действуют по методу или по системе, составляют биографию своего персонажа или увязывают его чувства и переживания со своими собственными. Другие работают в театрах, где значительная часть репетиций уходит на совместное обнаружение мира пьесы. Некоторые артисты шутливо заявляют, что никогда не готовятся к роли, но даже они склонны делать обобщения в связи с персонажем, которого играют. Например, говорят: «Он очень умен», или: «Она всегда добивается своего». Отдельные киноактеры стараются «ничем не забивать голову» между дублями, пытаясь сохранить спонтанность. И даже это «незабивание головы» – тоже вариант невидимой работы.

Сколько артистов, столько и методов. Я думаю, большинство актеров согласятся, что актерская игра не точная наука. Не существует безотказных систем. Большинство актеров с благодарностью принимают любую искру воображения, способную разжечь жизнь и уверенность.

Примеры невидимой работы

Правил невидимой работы не существует, кроме одного: невидимая работа должна иметь место в какой-либо форме.

Невидимая работа включает в себя не только репетиции, но и общую профессиональную подготовку актера, его жизненный опыт. Нет одного единственно правильного способа играть на сцене. Нет одного единственно правильного способа репетировать. Нет одного единственно правильного способа готовиться к роли. Нет одного единственно правильного способа прорабатывать биографию героя. Какие-то из нижеследующих предложений по невидимой работе имеют форму практических упражнений, какие-то – индивидуальных размышлений. Все это должно упростить задачу артиста. Эти упражнения не должны утяжелять бремя артиста. Наоборот, они призваны облегчить ношу. Все эти примеры зависят от обстоятельств и конкретного артиста, и они далеко не единственные. Хотя каждое из этих предложений направлено на обогащение и уточнение мишени, в итоге каждый актер сам выбирает, как ему осуществлять невидимую работу.

Подготовка может принимать любые формы, полезно все, что заставляет работать воображение. Всего, что закрепощает воображение, следует избегать. Одни правила душат Ирину, другие освобождают; только Ирина ощущает разницу.

Изучение вопроса

Ирине полезно узнать все, что она может, о мире Джульетты, о ее предлагаемых обстоятельствах. Одно важное условие: полезны любые исследования, пока артист не переживает, что чему-то надо «соответствовать». Мы никогда не узнаем, какие тревоги таила в себе жизнь молодой веронской аристократки в четырнадцатом веке. Это не только историческая проблема. Даже если бы мы жили за углом в средневековой Вероне, мы все равно не могли бы знать точно; мы могли бы лишь воображать.

Ирине полезно выяснить, как Джульетту воспитывали: как она должна была двигаться, смеяться, есть, петь, выражать недовольство, одеваться, говорить, молиться, заниматься любовью, думать. Чтение, участие в обсуждениях на репетициях, общие и индивидуальные упражнения, эксперименты с движением, костюмами, дыханием и тишиной – все это может освободить актрису и подстегнуть ее любознательность и энергию.

Другие

Ирина прочитает все, что говорят про Джульетту другие персонажи пьесы. Это важная часть работы, но есть одно условие. То, что другие персонажи говорят о Джульетте, больше говорит о них самих, чем о ней. Говоря о других, мы проговариваемся и выдаем себя. Мы не должны предполагать, что Джульетта красива, только потому, что Ромео и Парис называют ее красавицей. То, что говорят о ней мужчины, гораздо менее показательно, чем то, что они ради нее совершают. К тому же любое описание ненадежно.

Явно есть что рассказать о Джульетте Кормилице:

Кормилица:

Ну вот, в Петров день к ночи

И минет ей четырнадцать годков.

Она была с моей Сусанной (Царство

Небесное всем христианским душам!)

Ровесница. Сусанну Бог прибрал.

Ох, я не стоила ее! А вашей

Четырнадцать в Петров день будет точно.

Вот, помнится, одиннадцать годов

Тому минуло, в год землетрясенья,

Как я ее от груди отняла.

Не позабыть! Все помню, как сегодня.

Соски себе натерла я полынью,

На солнце сидя возле голубятни.

Вы в Мантуе тогда с синьором были.

Да, помню как сейчас: когда она

Почуяла, что горькие соски, —

Как рассердилась дурочка-малышка,

Как замахнулась ручкой на соски!

А тут вдруг зашаталась голубятня.

Я – опрометью прочь!

С тех пор прошло одиннадцать годков.

Она тогда на ножках уж стояла.

Ох, что я, вот вам крест! Да ведь она

Уж вперевалку бегала повсюду.

В тот день она себе разбила лобик,

А муж мой (упокой его Господь —

Вот весельчак-то был!) малютку поднял.

«Что, – говорит, – упала ты на лобик?

А подрастешь – на спинку будешь падать.

Не правда ли, малюточка?» И что же!

Клянусь мадонной, сразу