Знак с той стороны - Инна Бачинская

– А в образе мужа кто?

– Необязательно. Она плохо спала, возможно, он ей снился. Правда, Вика утверждает, что она с ним разговаривала.

– Ерунда! Она разговаривала во сне. А Тина пила, сам говоришь, могло привидеться с пьяных глаз. А кроме того, зачем? И кто?

– В доме пять человек, все упомянуты в завещании. Кто-то мог поспешить. Кроме того, кому нужен наследник? Лишний рот.

– Ты серьезно?

– Нет, наверное. Не знаю. Да и не всех я видел. А то, что причитается наследнику, пойдет на благотворительность. Если его не найдут. Так что без разницы, есть, нету – не обломится никому.

– А этот, генеральный директор? Богданов?

– Он продает дом Ады Романовны, уже приходили покупатели. И берет крупный кредит на расширение. Вика его не любит, говорит, жадный и себе на уме. Дождался праздника, теперь хозяин.

– Дом стоит сумасшедших денег, правильно делает. Чего зря коммуналку платить. Я бы тоже продал. А твоя Вика просто завидует. Собираешься увидеться с Тиной?

– Зачем? У меня другое задание. А Тина… Моя Вика считает, что она украла деньги. Ада Романовна всегда держала в спальне две-три тысячи долларов, и они пропали. Исчезли также ювелирные изделия. Но, как я уже говорил, в доме крутились пятеро. Если это Тина… возместила себе материальный ущерб, то вряд ли ее теперь найдешь. Да и не доказать. Она так спешила исчезнуть, что даже не попрощалась с подружкой. Но это опять-таки не мое дело.

Они помолчали.

– Значит, завтра с утречка в Зареченск? – бодро спросил Алик. – Ставить точку? И на этом все?

– На этом все.

Алик открыл рот, чтобы изложить свой взгляд на происходящее и дать пару советов бывалого человека, но Шибаев перебил:

– Может, хватит, Дрючин? Чего-то я подустал сегодня… Как будто вагоны разгружал! Водка у нас есть?

Глава 17

Путешествие в глубинку

С утра поехать в Зареченск не получилось. Пришлось ожидать десяти, когда открывался адресный стол. Валентина Волох могла спокойно проживать у них в городе, и проверить не помешало бы. Шибаев поулыбался служащей, подарил шоколадку и выторговал полтора часа драгоценного времени. Ни Валентина Волох, ни Игорь Волох в городе не числились.

Отрицательный результат тоже результат, сказал себе Шибаев и рванул в Зареченск. Вилонова не помнила адреса подруги, но описала, где находился дом. Нужно проехать по единственной центральной улице до площади, а там свернуть направо от памятника погибшим воинам. Проехать почти до конца улицы; номер дома – шестьдесят девять. Это Вилонова помнила точно. «Как сейчас вижу: шестьдесят девять и так, и верх ногами тоже шестьдесят девять».

Он добрался до Зареченска к двум. Нашел площадь с памятником, свернул вправо. Улица называлась Центральная. Дом номер шестьдесят девять был на месте, но располагался он не в конце улицы, а в середине – почти за четверть века Зареченск вырос и застроился. Шибаев отворил калитку, прошел по каменной дорожке до дома, поднялся на крыльцо. Позвонил в добротную дверь. Открыли ему сразу, даже не спросив кто. Мальчик лет десяти с любопытством уставился на Шибаева.

– Привет, – сказал Шибаев. – Ты Волох?

– Нет, я Костя Шурко. Бабушка! – закричал он, обернувшись в глубь дома. – Иди! К нам пришли!

В сенцах появилась старуха, настороженно уставилась на незваного гостя. Положила руку на плечо внука, словно оберегала.

– Добрый день, – сказал Шибаев. – Я ищу семью Волох. Они когда-то жили здесь.

– Волох? Ну, были такие. Но когда ж то было! После них был Петя Кулага. Потом мы у них купили, а они уехали в город. Уже двенадцать лет. Тут и Костик родился. А вы кто будете? Родственник? – настороженность сменилась любопытством. – Да вы заходите!

Он зашел. Старуха оказалась словоохотливой. Звали ее Мария Мироновна.

– Помню Валю Волох, они с теткой жили, сестрой материной. А потом она родила без мужа, мальчика, не помню, как звали. Она работала в детском саду нянечкой. А потом тетка померла, а Валя вроде как замуж вышла. Был тут один, не местный, из строителей. Они тут у нас завод консервный ставили, вот он ее и высмотрел. Мальчику вроде тогда три-четыре годика было, и он их забрал с собой. Она продала дом и уехала с ним. Купил сначала Петя Кулага, а потом мы. Двенадцать лет уже будет. А вы кто Вале?

Шибаев сказал, что он Вале никто, просто разыскивает по просьбе родственников.

– Может, отец ищет? – Мария Мироновна всплеснула руками. – Валя родила без мужа, и никто не знал, от кого. У нас многие в город подались, слух был, что она жила с кем-то из наших, а он ее бросил. Вот она и вернулась. Мальчик, ее сынок, теперь уже, должно, большой. Может, отец опомнился да ищет?

Она смотрела на Шибаева, и в глазах ее было ожидание сказки. Отец ищет сына, потерянного много лет назад. Опомнился и ищет! Прямо как в кино.

– Отец, – кивнул Шибаев, не желая ее разочаровывать.

– А кто же он будет? – тут же спросила Мария Мироновна. – Я тут всех знаю!

Шибаев сдержал ухмылку – шустра! И ответил, что не имеет права…

– Сами понимаете, я на службе, не имею права разглашать, – сказал он серьезно. – Пока идет поиск, информация не разглашается.

– Да разве ж я не понимаю! – Она всплеснула руками. – Ты хоть скажи, наш, местный, или не наш? Чаю хочешь? Ты ж с дороги, отдохни, а я тебе чайку!

Она готова была бежать ставить чайник, кормить его, привечать как родного, но Шибаев сказал, что спешит – ему возвращаться, и желательно засветло, а погода портится.

– Ты позвони, если еще чего надо, я телефончик дам! – Марии Мироновне не хотелось его отпускать. – И свой оставь про всяк случай.

…Бабушка и внук вышли проводить его, стояли и смотрели, как он усаживался в машину. Он помахал им. Они ответили…

Он зашел перекусить в придорожный ресторанчик на выезде из Зареченска. Погода действительно портилась на глазах. Небо заволокло черными тучами, и по окнам машины затрещал мелкий твердый снег, похожий на град. Было уже около четырех. У него мелькнула мысль остаться здесь на ночь, но, подумав, он ее отбросил. Ночь в холодном придорожном мотеле его не привлекала, да и времени было жалко. Нагруженный бутербродами и термосом с кофе, он уселся в машину и оставил пределы Зареченска…

Дорога была сложная. Снег, похожий на град, сменился ледяным дождем. Машину заносило. Затрепыхался и вспыхнул мобильник, брошенный на пассажирское сиденье, и Шибаев чертыхнулся – не вовремя! Это была Яна. В послании было всего несколько слов: «Саша, приходите сегодня ужинать. В 7 или 8. Яна».

Он улыбнулся и отстукал неловким пальцем, бегая взглядом от мокрого шоссе на экран мобильника: «Приду. Спасибо!» И мысль мелькнула: хорошо, что не остался ночевать в этой дыре!

Он думал о Яне и гнал машину, предвкушая встречу. Если бы его спросили, а какая сейчас погода… Алик Дрючин, допустим, позвонил бы и спросил: «Ши-Бон, чего там в Зареченске? Снегопады?», он затруднился бы с ответом. Он перестал замечать погоду, он спешил к Яне.

В девять вечера, в беспросветную промозглую ночь, он, наконец, добрался до городской окраины. Позвонил Алику и сказал, что, возможно, задержится. Ночевать придешь? – только и спросил Алик. Пока не знаю, ответил Шибаев нетерпеливо, я позвоню. Подожди, закричал Алик, я выяснил, что такое «Экскалибур»! Это детективное агентство! Ладно, позже обсудим, ответил Шибаев и отключился. Ему было не до Алика и не до детективного агентства…

…В фотостудии горел свет. Он постучал, потом толкнул дверь. К его удивлению, она подалась. Звякнули знакомые китайские колокольчики. Яна подбежала к двери. Он протянул ей цветы, бледно-лиловые, почти бесцветные, парниковые тюльпаны, купленные в цветочной лавке по дороге. Она взяла, отступила. На ней было черное платье с глубоким вырезом и какие-то блестящие бусы. Он шагнул к ней, обнял, прижал к себе. От нее пахло слабо и нежно.

– Ты мокрый, – сказала Яна.

– Выскочил купить цветы. – он забыл, что она должна видеть его губы.

– Пошли! – Она взяла его за руку и повела через «подсобку». Они поднялись на второй этаж. – Здесь я живу, – сказала она. – Раздевайся.

Он сел на диван и осмотрелся. Большая комната, желто-рыжая, от ковра на полу до гардин на окнах; мебель в тон, тоже рыжая. Выбивались из стиля два высоких торшера по углам, один с зеленым, другой с синим абажуром. Света они давали немного, комната тонула в полумраке. Яна где-то в глубине квартиры звенела посудой, запахло жареным мясом. Шибаев откинулся на спинку, подложил под голову ковровую подушку.

– Ничего, что мы в кухне? – спросила Яна, став на пороге. – У меня там столовая.

Шибаев не ответил. Он спал…

…Проснулся он глубокой ночью. В комнате был темно, горел лишь один торшер, зеленый. Голова Яны лежала на его плече. Девушка спала. Шибаев чувствовал ее теплое дыхание у себя на шее. Он скосил глаза и увидел выпуклый лоб Яны, волосы, схваченные сбоку янтарной заколкой, блестящие бусы. Непроизвольно расплылся в ухмылке, вспомнив об Алике. Дрючин мучится бессонницей и завидует черной завистью, представляя себе бурную ночь сожителя, и теряется в догадках с кем. Хотя с кем адвокат, скорее всего, догадался, хитрый жучила!