Знак с той стороны - Инна Бачинская

– Спасибо, что пришел, – сказала Жанна слабым голосом. – А я приболела, погода просто ужасная.

Ему показалось, что она похудела и осунулась. Она казалась ему новой Жанной.

– Погода… да, – сказал он деревянным голосом. – У тебя что-нибудь случилось?

– Кофе будешь? Я сейчас! – Она метнулась в кухню.

Шибаев проводил ее взглядом. Ее суетливость тоже была новой. Что же с ней случилось? Она по-прежнему волновала его, чего уж тут… Он вспомнил, как подрался здесь, в этой самой гостиной, с ее мужем, а потом она сказала: «Не уходи», и он, спрашивая себя, во что он вляпался, остался. Шибаев ухмыльнулся, представив, что сейчас снова появится беглый супруг, и… что прикажете делать? Снова набить ему морду? Он повертел ситуацию и так, и этак и понял, что драться больше не будет. Тогда драка носила спонтанный характер, он как рыцарь полез защищать обиженную женщину. Сейчас это было бы просто смешно, так как обиженный здесь не кто иной, как он, Шибаев. А женщину… защищать от кого? От нее самой? Больше он в эти игры не играет. И вообще, не нужно было приходить. Он не понимал себя: пришел, понимая, что не следует. Все еще надеется на что-то? Хочет вернуть? Или… зачем? И вдруг понял! Любопытство. Нормальное человеческое чувство. Что у нее стряслось, чего она хочет от него, Шибаева, как складывается у них с мужем? Как-то так. Не чужая ведь. И еще, чуть-чуть, самую малость, злорадство: видимо, не очень складывается, раз позвала.

Некрасиво, Шибаев. Стыдно. Сильные не злорадствуют.

Ну, тогда не злорадство, а, скажем, чувство некоторого морального удовлетворения. Опытный Алик разложил бы все по полочкам и доказал как дважды два четыре, что мы все человеки, а потому ничто человеческое нам не чуждо. Любовь, ненависть, злорадство, жалость, надежда, отчаяние – суть нормальные чувства хомо сапиенса, причем часто испытываемые одновременно.

Ладно, к черту лирику.

На кухне зашумел кофейник, и по квартире поплыл запах кофе. Упала на пол чашка и разлетелась вдребезги. Шибаеву было слышно, как Жанна чертыхнулась. Сейчас она принесет кофе, такой, как он любит, крепкий, без сахара. И какие-нибудь сухарики или печенье. Спросит, как жизнь. Сделает брови домиком, наморщит лоб, уставится зеленоватыми выпуклыми глазами. Он кивнет: нормально.

Шибаев вдруг поднялся и шагнул из гостиной. Дурак, не нужно было приходить. Как любит повторять Алик, нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Не дураки придумали, нечего и пытаться. Река уже другая.

Он сбежал по лестнице, не дожидаясь лифта. Подумал, что она может побежать следом, и тогда придется что-то объяснять. Сбежал, получается.

Он вылетел из подъезда и, не оглядываясь, пошел со двора…

– Как прошел день? – спросил Алик за ужином, и Шибаев уставился подозрительно: неужели догадался про Жанну? Алик мнил себя физиономистом и знатоком языка жестов, правда, часто промахивался. Да что там часто! Промахивался Алик постоянно, так как обладал недюжинной фантазией, был ненаблюдателен, к тому же любил присочинить.

– День, спрашиваю, как? – повторил Алик. – Что нового?

– Нормально, – буркнул Шибаев. – День как день. А у тебя?

– Был на похоронах? – настаивал Алик. – Что-нибудь заметил?

– Заметил? В смысле?

– Ну, что-нибудь. На похоронах люди теряют бдительность и выдают себя. Во всех криминальных романах сыщики…

– Дрючин, при чем здесь криминальные романы? – перебил Алика Шибаев. – Что за… Я был там, чтобы выловить кого-нибудь из старых служащих «Форели», тех, кто может помнить первую жену Руданского.

– Выловил?

– Выловил. И он даже выдал себя, ты, как всегда, прав, Дрючин. – Шибаев вложил в свою фразу изрядную долю сарказма. Ему уже казалась дурацкой мысль о том, что Алик догадался о Жанне.

– Выдал?

– Выдал. Сказал, что прекрасно помнит ее, она работала не то уборщицей, не то посудомойкой. А роман Ады Романовны с Руданским происходил у них на глазах. Все очень жалели его жену, ее звали Маня. Она ушла от них сразу, как он ее бросил. А может, ее уволили. По слухам, Ада Романовна заплатила ей за потерю кормильца.

– Маня? Это Мария?

– Он не знает, может, и Мария. Она должна быть у них в архиве. У Мани была подруга, работала официанткой. Завтра я обеими и займусь. Вот так, Дрючин.

– Я сейчас! – Алик выскочил из-за стола и побежал в гостиную. Вернулся с планшетом. – Вот!

– Что?

– Необязательно Мария! Она может быть Манефией! Или Майей. У греков Маня – богиня весны!

– Манефия? Тоже красиво. Проголосуем? Я за Манефию.

Алик отложил планшет и спросил:

– А что с Жанной?

Шибаев поперхнулся и раскашлялся.

– Ты с ней виделся?

– Тебя, Дрючин, мои отношения с женщинами волновать не должны, понял?

– Я бы на твоем месте хорошенько подумал, Ши-Бон.

– Вот когда будешь на моем месте, тогда и подумаешь. Хорошенько. Она же тебе никогда не нравилась!

– А с Яной? Это из-за нее?

Шибаев поднялся и, прихватив жестянку с пивом, удалился из кухни.

Глава 14

Первая ласточка

Утром Шибаев позвонил Андрею Богданову и сказал, что ему нужен доступ к архивам компании. Кроме того, он хотел бы поговорить с обслугой Ады Романовны. Да, да, конечно, сказал Богданов, я распоряжусь, извините, не могу с вами лично, страшно занят. Шибаев ответил, что в этом нет необходимости, он разберется сам. Все, что от меня зависит, любая помощь, в любой момент, конечно, с готовностью заверил Богданов. Помню, ценю, рассчитываю на взаимопонимание, ответил Шибаев. Расшаркавшись, они пожелали друг другу удачи и расстались. И Шибаев начал действовать.

В отделе кадров «Форели» ему сказали, что Ирина Вилонова действительно работала официанткой, но недолго, всего полгода. Насчет посудомойки или уборщицы по имени Маня ничего утешительного Шибаеву не сообщили. На тот момент числилось у них четыре подсобницы, но ни одна не подходила на роль Мани по возрасту. Адрес Вилоновой – всегда пожалуйста, Андрей Вениаминович распорядился, правда, когда это было! Уже и быльем поросло. Но, может, соседи вспомнят.

По указанному адресу Ирины Вилоновой он не нашел и отправился прямиком в адресный стол. Погулял вокруг, выпил кофе из киоска, посидел на влажной скамейке в парке и через пару часов получил адрес Ирины Витальевны Вилоновой. Бывшая официантка «Форели» проживала по улице Вокзальная, пятнадцать, в квартире двадцать один.

День складывался для Шибаева удачно, поиск катился гладко, ухабов на пути пока не наблюдалось. Еще немного – и наступит момент истины. Настоящее имя Мани, местонахождение ее и ребенка. А потом – проще простого. Жаль, Ада Романовна не дождалась.

Название улицы говорило за себя: в десяти минутах ходьбы – железнодорожный вокзал. Околица, раздолбанный асфальт, затрапезность и глухая провинциальность. Нужный ему дом – обшарпанную панельную пятиэтажку – Шибаев узнал издалека. Он был последним в ряду таких же пятиэтажек-близнецов, выкрашенных в грязно-коричневый колер; дальше начинался частный сектор.

Он позвонил в нечистую дверь, хранящую на себе следы многочисленных атак. Никто не спешил ему открывать. Он позвонил еще раз – с тем же результатом. Он уже прикидывал, не позвонить ли соседям, узнать, на месте ли Ирина Витальевна, как дверь вдруг раскрылась на длину цепочки, и на Шибаева взглянул чей-то тусклый глаз.

– Кто? Чего надо? – хрипло спросил старческий голос. Человек пытался рассмотреть Шибаева.

– Ирина Витальевна Вилонова?

– Ну, я. Чего надо?

– Меня зовут Шибаев, я по поручению Ады Романовны Руданской. Нам нужно поговорить, Ирина Витальевна. Откройте, пожалуйста. Вот мои документы. – Он сунул в щель лицензию.

– От Ады Руданской? – удивилась старуха. – Когда это было! А чего надо-то? Стряслось чего?

– Мы можем поговорить? – терпеливо спросил Шибаев. – Если хотите, можем во дворе на лавочке. Я подожду.

Дверь захлопнулась, звякнула цепочка, и тут же открылась снова. Шибаев вошел и невольно задержал дыхание. В прихожей было темно и стоял густой кошачий смрад.

– Проходи в залу! – Старуха махнула рукой и направилась вперед.

В «зале» Шибаев наконец рассмотрел ее. Седая, страшная, в каких-то лохмотьях. Похоже, нетрезвая. Около ног ее терлись три черно-белые кошки.

– Чего смотришь? Садись! – Она выжидательно смотрела на него блеклыми подслеповатыми глазами.

Шибаев с опаской присел на кончик дивана и сказал:

– Я ищу Маню, которая работала в «Форели» посудомойкой. Мне сказали, вы с ней дружили.

Одна из кошек подошла, ткнулась головой ему в ногу. Шибаев на всякий случай отодвинулся. Алик рассказал как-то страшную историю, как однажды на него кинулась кошка знакомой и укусила за руку, причем никто не мог понять, с какой радости. Нормальная домашняя кошка. Потом решили, что от него пахло шибаевским котом – Шпаной, тем еще персонажем и гуленой, и бедная домашняя кошечка не выдержала, гормоны взыграли, и в результате пострадал Алик. Черт их разберет, этих кошек, сказал он, рассматривая укус. Может, была голодная, предположил Шибаев, или бешеная. Смотри, Дрючин! Ты, главное, воду все время пей. Говорят, помогает.