Бегущий по лезвию - Филип Киндред Дик

как живой славянский Санта Клаус. На его румяном лице ясно читалась гордость. — Нравится? Вся хитрость в том, что… Вот, держите. — Он передал лазер Рику, который, со знанием дела, полученным за годы обращения с оружием, принялся его рассматривать.

— Чем же он отличается? — Рик не видел разницы.

— Нажмите на спуск.

Нацелив оружие вверх, в раскрытое окно машины, Рик нажал на спуск. Ничего не произошло, луч не появился. Озадаченный, он обернулся к Кадальи.

— Пусковой контур, — жизнерадостно пояснил Кадальи, — остается у меня. Видите? — Он раскрыл ладонь и показал миниатюрный блок. — И я могу направлять луч вне зависимости от того, куда нацелен лазер..

— Вы не Полоков, вы Кадальи, — сказал Рик.

— Наверное, наоборот. Вы немного перепутали.

— Я хотел сказать, вы Полоков. Вы андроид, а не советский полицейский.

Носком ботинка Рик нажал кнопку на полу аэрокара.

— Почему он не стреляет? — Кадальи-Полоков включил и выключил свой блок, направляя оружие на Рика.

— Нейроволна, — объяснил Рик. — Она нарушает фазировку генератора и превращает лазерный луч в обычный свет.

— Тогда придется свернуть вам шею.

Андроид отбросил хитроумное устройство, рыча, схватил Рика за горло, но Декард успел выстрелить из старомодного пулевого револьвера, который всегда носил в кобуре на плече. Пуля 38 калибра ударила в голову андроида, и мозговая коробка взорвалась. Искусственный мозг типа «Узел-6», управлявший андроидом, обратился в тысячу частичек, мелких фрагментов, которые смерчем пронеслись по кабине кара. Подобно радиоактивной пыли, частицы мозга опустились на Рика, а следом тело андроида грузно навалилось на него, и тому едва удалось выбраться из-под корчащегося в судорогах Полокова-Кадальи.

Наконец, он дрожащей рукой дотянулся до видеофона и вызвал Зал Правосудия.

— Докладываю, — сказал он. — Передайте Гарри Брайанту, что я отправил на покой Полокова.

— Отправили на покой Полокова. Он поймет, да?

— Да, — подтвердил Рик и повесил трубку.

Господи, ведь он почти… Нет, я недооценил предложения Рейчел Розен. Не прислушался я к ее доброму совету.

И едва не поплатился. Но с Полоковым покончено, сказал он себе.

Адреналиновые железы потихоньку замирали, прекращая качать гормоны в кровь. Сердце успокаивалось, дыхание возвращалось в норму. Только дрожь не унималась. Как бы там ни было, подумал Рик, но я заработал свою тысячу. Значит, оно того стоило. Я реагирую быстрее Дейва. Конечно, его печальный опыт обострил мои рефлексы, это нужно признать. У Дейва такого преимущества не было.

Он снова поднял трубку и набрал номер своей квартиры. Одновременно он умудрился сунуть в рот сигарету. Дрожь постепенно проходила.

На экранчике появилось лицо жены. На нем читались остатки шестичасового самобичевания, включенного в сегодняшнюю программу стимулятора настроения.

— А, Рик… привет.

— А как же код 594, который я набрал утром? Радостное приятие…

— Я изменила комбинацию, как только ты ушел. Что ты хочешь? — Ее голос был привычно унылым. — Я так устала, у меня нет никакой надежды ни на что. Ни на нашу с тобой жизнь. И тебя может каждую минуту убить андроид… Ты мне это хотел сказать, Рик? Что анди до тебя добрались? — За спиной Иран, заглушая слова, грохотал Бастер Дружби. Рик видел, как шевелятся губы жены, но почти не слышал слов. Все покрывал телевизор.

— Послушай, — перебил он. — Ты меня слышишь? Кажется, я напал на золотую жилу. Новый тип андроидов, с которым пока могу справиться только я один. Я уже отправил на покой одного. Для начала это великолепно. Знаешь, что у нас будет? До того, как я покончу со всеми остальными?

Иран смотрела сквозь него.

— О!.. — Она кивнула.

— Я еще не сказал! — Но это было все равно. Депрессия Иран была так глубока, что из ее пучин она была не в состоянии его услышать. Он говорил в пустоту.

— До вечера, — сказал он с горечью и со стуком опустил трубку. К черту Иран, подумал он. Какой в этом всем прок — рисковать жизнью? Ради чего я рискую? Ее не волнует, станем мы владельцами страуса или нет. До нее ничего не доходит. Нет, нужно было отделаться от нее тогда, два года назад, когда мы думали разойтись. Но и сейчас еще не поздно, напомнил он себе.

Он мрачно собрал с пола машины смятые листки записей, включая досье на Любу Люфт. Никакой поддержки. И это спутница жизни! Большинство андроидов, подумал он, имеют куда больше жизненной энергии, чем моя жена. Она ничего не может мне дать.

Он снова вспомнил Рейчел Розен. Ведь ее совет относительно психологии «Узла-6» оказался верным, осознал Рик. Если она не станет претендовать на долю премии, я мог бы ее использовать…

Врубив двигатель аэрокара, он взмыл в небо, направив машину к старому зданию Оперного театра, где, в соответствии с заметками Дейва Холдена, мог обнаружить в это время дня Любу Люфт.

Теперь он думал о ней. Некоторые андроиды-женщины казались ему привлекательными. К некоторым он чувствовал физическое влечение. И это было странно: умом он все понимал, но эмоционально все равно реагировал.

Например, Рейчел Розен. Нет, решил он, слишком худа. Плоская фигура ребенка. Мог бы выбрать что-нибудь получше. Сколько лет Любе Люфт? Он разгладил папиросный листок и отыскал так называемый «возраст». Двадцать восемь, говорилось в досье. Внешний вид — единственный стандарт, если имеешь дело с андроидом.

Хорошо, что я немного разбираюсь в опере, подумал Рик. Вот еще одно преимущество перед Дейвом — у меня более широкая культурная ориентация.

Сначала попробую еще одного анди, решил он. А потом попрошу помощи Рейчел. Если мисс Люфт окажется особо крепким орешком. Но интуиция подсказывала обратное. Трудно было с Полоковым. Остальные, не имея понятия, что за ними начата охота, должны по очереди свалиться, как выставленные в ряд костяшки домино.

Снижаясь к крыше Оперы, красиво и дорого декорированной, он громко напевал попурри из опер, сочиняя псевдоитальянские слова. Даже без поддержки стимулятора Пенфилда его настроение перешло в спектр радужного оптимизма. В жадное, радостное предвкушение.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

В старинном, напоминавшем стальными арками чрево кита зале Оперы Рик Декард оказался в разгаре репетиции. Он узнал музыку: Моцарт, «Волшебная флейта», финальные сцены первого акта. Рабы мурзы — хор, другими словами, — начали свою песню чуть-чуть слишком рано, и это свело на нет простой ритм волшебных колокольчиков.

Какая приятная неожиданность! Он очень любил «Волшебную флейту». Он занял кресло в бельэтаже (кажется, никто не обратил на его появление внимания) и устроился поудобнее. Как раз в этот момент Папагено в фантастическом наряде из птичьих перьев присоединился к Памине, чтобы спеть куплет, от которого слезы всегда навертывались на