Ведется следствие - Кира Измайлова

…Обед между тем завершился. Выходя из ресторана, Пол Топорны неожиданно наткнулся на непреодолимую преграду — двух неопределенного возраста дам в моднейших платьях. В какую бы сторону он ни шагнул, они неизменно двигались туда же. В итоге Пол остановился и стал ждать, пока дамы его обойдут, но они отчего-то не торопились.

— Служите оккупантам, как и ваш отец? — произнесла одна.

— Простите, сударыня… — недоуменно произнес Пол.

— Кларисса Полненьких, — улыбнулась сухопарая дама и прикрылась веером.

— Мелисса Приятненьких, — еще более сладко улыбнулась вторая, пышненькая, и взмахнула ресницами.

— Весьма рад знакомству, — произнес воспитанный Топорны и приложился к дамским ручкам.

— И как же вас назвали, молодой человек? — спросила сухопарая дама.

— Пол. Пол Топорны, — отрекомендовался тот.

— Старинная фамилия… — проговорила Мелисса. — И как мог ваш батюшка пасть так низко!

— Угождать оккупантам! — грозно сказала вторая.

— И ведь он даже выслужил право добавить гордую букву «х» к фамилии… — произнесла полная дама, но поймала взгляд товарки и вовремя поправилась: — Чтобы уж полностью походить на так называемых каролевских дворян!

— Но так этим правом и не воспользовался… — прошипела ее подруга. Судя по тому, как гневно тряслись ее локоны, именно этот поступок старшего Топорны вызывал у нее наибольшее негодование.

Пол тактично промолчал.

— Вы просто обязаны нам помочь! — сказала Кларисса и взяла дело в свои руки. — Вы ведь согласитесь пройти с нами в салон? Право, дело действительно деликатное, говорить здесь… ах, я очень вас прошу!

И она цепко взяла Топорны под руку.

— Нам просто не к кому больше обратиться, — проговорила Мелисса. — Ради нашей страдающей родины, ради наших предков… Вы последняя наша надежда!

Топорны молча пожал плечами и проследовал в салон под конвоем двух дам. Заняться ему все равно было нечем, а отказывать даме в беде он почитал недостойным рыцаря.

Кларисса покосилась на Мелиссу и улыбнулась краешком губ. Та насупилась, не имея возможности прицепиться к офицеру. Госпожа Полненьких открыла счёт…

Им пришлось немного обождать: гвардейцы под руководством доктора как раз выносили стонущего господина Сверло-Коптищева, и в коридоре оказалось не так-то просто разойтись.

— Пол? — удивился Теодор, встретив того в престранной компании. — Вижу, вы даром времени не теряете! Но что скажет Элиза…

— Хм, — сказал Топорны, у которого чувство юмора, как многим казалось, и небеспричинно, отсутствовало в принципе. — Теодор, на два слова.

— Слушаю?

Топорны отвел доктора на несколько шагов — дамы напряглись и вытянули шеи, пытаясь расслышать, о чем пойдет речь, — склонился почти к самому его уху и произнес тихо, но отчетливо:

— Теодор, могу я доверить вам нечто ценное?

— По-моему, с защитой собственной жизни вы и сами превосходно справитесь, — заметил тот негромко.

— Я говорю о дипломате, — пояснил Топорны. — Видите ли…

— Вижу, — доктор искоса взглянул на переминающихся с ноги на ногу от нетерпения дам. — Опасаетесь, что их целью могут стать бланки приговоров?

— Именно. Оставлять их в купе…

— Н-да, как мы имели уже случай убедиться, купе очень легко открыть… — протянул Немертвых. — Я к вашим услугам, Пол. Можете быть уверены, я глаз не спущу с вашего дипломата.

— Буду премного обязан, Теодор.

Черный дипломат перешел из рук в руки, и доктор отправился восвояси, Топорны же снова оказался в хватких лапках странных дам.

— У нас произошла страшная трагедия… — проговорила Кларисса, когда они с товаркой устроились по обе стороны от Пола на кушетке.

— Это случилось давно, во времена нашествия варваров, — добавила Мелисса. — Когда ваш отец переметнулся к оккупантам… предатель!

— И все это время мы не находим себе места, — всхлипнула госпожа Полненьких и приложила к сухим глазам кружевной платочек. Искоса взглянув на офицера, она констатировала, что тот слушает их с совершенно непроницаемым выражением лица.

Нашествие варваров действительно имело место. Разведка (и генеральный штаб в особенности) одного маленького, но гордого княжества уже давно пыталось привить соседям высокие моральные принципы, игнорируя неписаные правила игры и здравый смысл.

— Это просто неприлично, — возмутился, по слухам, Кароль XVII, — даже для нарушения правил есть свои правила!

Император Мит-Тяй выразился намного более ёмко и крепко.

Негодование соседей выразилось в совместном разделе территории возмутителя спокойствия (пропорции которого были цинично опубликованы свободной прессой) и бодром марше беарийских варваров по улицам княжей столицы — Злата Красавы. (Прелестницы златокрасавских предместий, кстати говоря, оценили варваров по достоинству…)

Вспыхнувшее партизанское движение было погашено с особой жестокостью карательными отрядами войск особого назначения…

— Мой нареченный, — снова всхлипнула госпожа Полненьких, думая, стоит ли потереть глаза, или лучше не перебарщивать, а то покраснеют, да и тушь можно смазать, — отправился защищать нашу родину, его звал долг дворянина!..

Мелисса тоже всхлипнула в платочек — ее спутница была очень убедительна в этой роли. Главное было не упоминать о том, что нареченный от Клариссы попросту сбежал, предпочитая ужасы войны неизбежному браку с госпожой Полненьких.

— Он сражался храбро, как лев, его отмечали наградами, о нем даже писали в газетах, — продолжала та, — и он вполне мог бы дослужиться до генерала!

Мелисса снова промолчала о том, что храбрость молодого человека была во многом самоубийственной, и не без причин. Но об этом говорить вслух не полагалось — таковы были установленные правила.

— Мог бы… — Кларисса, окончательно войдя в роль, схватилась за грудь и застонала, как подстреленный лебедь. — О! Он вернулся бы домой, окутанный славой, в блеске наград, с трофеями…

— Господин Топорны, вы не спите? — обеспокоенно спросила госпожа Приятненьких.

— Никак нет, — отозвался тот.

— С эшелоном трофеев, — повторила госпожа Приятненьких, — потому что, нет сомнений, мы выиграли бы ту войну, окажись во главе армии мой дорогой Арман! Ах, господин Топорны, простите, это было бестактно с моей стороны, но я так любила его, так любила!..

Пол покачал головой, давая понять, что его никак не задело неосторожное высказывание.

Мелисса вздохнула. Она искренне желала, чтобы Арман не возвращался подольше, потому что… Это была довольно запутанная история: сперва юного повесу чуть не женила на себе госпожа Приятненьких, но имела неосторожность похвалиться будущим супругом перед госпожой Полненьких. Арман мгновенно оценил состояние Клариссы, как более заслуживающее внимания, и вскоре сменил объект сердечной привязанности, за что Мелисса соседку возненавидела. Затем юноша, очевидно, понял, с кем связался, но деваться ему было некуда: сам он не имел решительно никаких средств к существованию, и выгодная женитьба была единственным способом не загреметь в долговую яму. Правда, вскоре началась оккупация, Арман под покровом ночи сбежал в партизаны и вскоре уже сражался, как истинный патриот, в рядах добровольцев, хотя прежде был убежденным пацифистом. Однако теперь, подмечали в газетных заметках, желание освободить родную землю от захватчиков сделало из юноши настоящего героя. (Мелисса сдержанно злорадствовала, хотя прилюдно утешала подругу.) И, возможно, он и впрямь дослужился до какого-то солидного звания, если бы не попал в плен…

— Его тело нашли потом… случайно… — Кларисса комкала в руках платочек. — Опознали чудом — тогда была ужасная неразбериха, но кто-то из его сослуживцев всё же сумел узнать Армана, они там делали себе… как это называется, Мелисса?

— Татуировки, — подсказала та. — Ужасная вульгарность!

— Да, но если бы не эта… татуировка с номером части, где служил мой несчастный Арман, я даже не узнала бы, что с ним сталось! А так… Тот же сослуживец знал, что я часто пишу Арману, должно быть, тот перечитывал мои письма…

На лице Мелиссы отразилась надежда, что письма эти юноша, не читая, отправлял в костер. А может, раздавал приятелям на самокрутки и рассказывал страшные истории о суженой.

Госпожа Полненьких прислонилась к плечу Топорны, едва слышно всхлипывая.

— Это как будто было вчера! — простонала она, но не дождалась никаких проявлений сочувствия. С тем же успехом можно было требовать его от, скажем, мраморной статуи, стоявшей в углу салона.

— Дорогая, ты так расстроена! — вступила госпожа Приятненьких и тоже придвинулась ближе к Полу. Тот угодил в западню — деваться было некуда, дамы зажали его с уверенностью, выдающей огромный опыт. Пол вздохнул и стал слушать дальше. — Позволь, я продолжу… Бедная Кларисса не может спокойного вспоминать об этом… видите ли, господин Топорны, несчастный Арман был в кошмарнейшем, чудовищном виде, его пришлось хоронить в закрытом гробу!