«Если», 2012 № 11 - Журнал «Если»

— Я здесь, чтобы помогать вам, мистер Ларджен. 24 часа в сутки. Семь дней в неделю.

Штука, конечно, могла бы называть его доктор Ларджен, но он решительно устранился от этого титула в первый же день выхода на пенсию. Студенты в течение 43 лет называли его «доктор», и он предпочитал такое обращение всем остальным. Оно звучало как-то живее, чем «мистер», и не так помпезно, как «профессор». Ну, а сейчас он стал именно ординарным, безликим мистером для всех, кто не называл его Морри. Он не желал проводить свой пенсионный отдых, разочаровывая людей, жаждущих получить бесплатный медицинский совет. Что касается технологии, то тут у Морри проблем тоже не было. Он все еще приходил в ярость, когда сталкивался с людьми, полагавшими, что такой старый пень, разумеется, в технике ничего не смыслит — ведь свой докторский диссер он защитил во времена, когда компьютеры занимали целые залы. А с «персоналкой» стал работать, когда машина с оперативной памятью в 128 килобайт считалась настоящим чудом техники. Свой первый лихой набег в область механизированной обработки данных Морри совершил, когда ему пришлось поработать с механическим табулятором и базой данных на перфокартах.

— Машины… это всего лишь… машины… Клэнк. Ты только… инструмент… созданный людьми. Настоящими людьми. С настоящими… чувствами.

— Почему бы нам не выбрать вечерок, чтобы перекинуться в бридж? — спросила Джорджия Коулмен. — Элли и я против вас и… Клэнка.

— А как насчет: вы и я — против этих штук?

— У нас не будет ни малейшего шанса. Они никогда не забывают карт, Морри.

— Мы могли бы… мухлевать.

Джорджия организовала столик и три кресла. Элли уселась, как будто ее ногам действительно требовался отдых. Клэн подсунул фронтальную часть своей платформы под столик, а щупальца согнул под прямым углом, чтобы держать кисти «рук» под правильным углом и на должном уровне.

— Хорошо, что мы не в покер играем, — заметила Джорджия. — Мысли и чувства Клэнка совершенно невозможно прочесть. Ты согласна, Элли? Ты можешь интерпретировать чувства Клэнка?

— Я не получаю важных сигналов, — ответила Элли.

Морри отметил, что Джорджия рефлекторно формулирует вопросы так, чтобы машина могла их понять. «Ты согласна с тем, что я только что сказала?» перешло в «Ты можешь интерпретировать чувства Клэнка?» — ясное вопросительное предложение, не допускающее дополнительных толкований.

— Содержательный… ответ, — прокомментировал Морри. — Я впе… чатлен…

Джорджия нахмурилась.

— Она всего лишь сказала, что не может прочесть чувства Клэнка по его лицу. Но это ведь очевидно, не так ли?

— Она могла бы… просто сказать «нет». Вместо этого… ее программы… пошарили в памяти… среди всего, что вы когда-либо… говорили. И… увязали… с вашим вопросом… относительно… реакций Клэнка.

— Значит, вы так ее воспринимаете, Морри? Как набор программ?

— Эти программы… превосходны… настоящие шедевры. Я не… компьютерный маньяк. Но я работал… с компьютерами. Сорок с лишним лет. Я знаю… как это делается. Пространст… венная… визуали… зация. Распознавание… голосов. Это… неверо… ятно.

Джорджия нравилась Морри. Она до сих пор занималась своим бизнесом — агентством по поддержке и продвижению небольших актерских организаций. Она была компетентна и знала много анекдотов. У нее до сих пор имелась талия. Но в бридж они больше не играли.

Чтобы передвигаться по квартире, Морри все еще вынужден был пользоваться ходунками. Ноги-то его уже слушались, а вот с чувством равновесия было плоховато: он боялся упасть. В его возрасте падение может быть фатальным. Да, ему уже никогда не стать прежним.

Для выхода из дома можно было бы использовать управляемую мотоколяску, но в его договоре страховки такие расходы не были предусмотрены. Однако у него имелось устройство, которое могло толкать простое и дешевое колесное кресло, куда он пожелает.

— В этом преимущество антропоморфов, мистер Ларджен. Обладание роботом делает ненужным множество дорогого специализированного оборудования.

Морри не имел ничего против кресла-коляски, но вот с наличием лестниц приходилось считаться. К тому же народ шарахался от Клэнка.

— Думаю, дело, главным образом, в его лице, — предположил один из его знакомых, с которым они пересекались лишь случайным образом. — Тебе действительно надо что-то сделать с его обликом.

Они сидели в переполненном кафе-мороженом, как два приятеля, которым нравилось общаться друг с другом. И женщина, которая делала вид, что ей нравится слушать их болтовню. Клэнка Морри оставил на тротуаре сторожить сложенное кресло на колесах, а к столику прошел самостоятельно, правда, то и дело хватаясь за спинки стульев.

— Это наполовину вещь, изделие, — говорил его приятель. — Оно достаточно похоже на нас, чтобы заставить нас относиться к нему как к человеку. Но все же не до конца. И это вызывает отторжение, даже страх.

Женщина кивнула.

— Оно выглядит как уродливая пародия на человека.

Так что пришлось снова просмотреть каталог стандартных голов. Морри остановил свой выбор на самом примитивном и невыразительном лице в перечне. Оно могло улыбаться — тут уж ничего нельзя было поделать, — но это была очень скупая улыбка. По большей части, лицо сохраняло выражение предельного внимания и сосредоточенности.

За «косметические исправления», разумеется, пришлось заплатить.

Только первая голова поставлялась бесплатно.

— Меня так и подмывает спросить, как оно тебе нравится, Клэнк. Но, думаю, я подавлю этот порыв.

— Ваша речевая способность, по моим оценкам, находится в норме, мистер Ларджен.

— Но я говорю медленнее, чем раньше. И это требует больших усилий.

— Вы прогрессируете быстрее, чем 86 % пациентов, начинавших с вашего уровня функциональных нарушений.

— То есть я вхожу в хорошие 14 %?

— Да.

— Хватай джойстик, Клэнк. Займемся восстановительной терапией.

Джорджия Коулмен позитивно отнеслась к новому лицу Клэнка, о чем и заявила, столкнувшись с ним в вестибюле. Дочери Мори тоже понравились перемены.

— Старое лицо было очень плохим выбором, — сказала Джулия. — Если хочешь знать мое профессиональное мнение, это был самый худший твой выбор.

— Но выглядело так, как будто ты с этим смирилась.

— Я звоню тебе не для того, чтобы поучать, папа.

— А если бы и поучала, то все равно это было бы напрасной тратой сил, да?

— Все доводы ты и сам прекрасно знаешь не хуже меня. Ты живешь один. И своего рода наперсник, пусть даже искусственный, будет тебе полезен. Разговорное общение может ускорить возвращение нормальной речи.

— Но дело же не в этом! Я возражаю против эмоциональной привязанности к этой штуке. Я против того, чтобы притворяться, что машина есть личность.

— Я это понимаю, но разве обязательно доводить все до крайности?

— Ну, такое вот я сентиментальное создание, дочурка. Кто знает, что я могу выкинуть, если у меня будет штуковина, выглядящая как миленькая ручная зверушка? Были времена, когда я даже жалел некоторых своих студентов.

— То есть ты живешь с металлическим монстром только потому, что озабочен своими чувствами?

Морри улыбнулся — кривой полуулыбкой. Впрочем, его ухмылки всегда носили оттенок сарказма.

— Это что, тоже твое профессиональное суждение?

Он стирал большую часть посланий Фонда борьбы за права киберамериканцев, которые приходили на его почтовый ящик вместе с прочим спамом. Но он не мог не поддаться искушению обсудить кое-какие их тезисы с Клэнком.

— Ты доволен своей внешностью, Клэнк? Не считаешь ли, что я тебя изуродовал?

— Временами моя внешность беспокоит людей, мистер Ларджен. По большей части они предпочитают антропоморфов, напоминающих каких-либо органических существ или знакомых персонажей комиксов и фэнтези.

— Но тебе твоя наружность нравится? Люди из Фонда считают, что я унижаю тебя. Они утверждают, что ты имеешь право на привлекательный вид.

— Я не готов выразить свое мнение по вопросу о правах киберамериканцев, мистер Ларджен. Но если вы желаете, я могу обсудить с вами эту проблему.

— А у тебя есть свое мнение?

— Корпорация GNX и агентство, отвечающее за обеспечение оздоровительными услугами, не выработали официальной позиции по вопросам, затрагиваемым такими организациями, как Фонд борьбы за права киберамериканцев.

— И, следовательно, ты не имеешь собственного мнения.

— Я могу только повторить то, что сказал, мистер Ларджен.

Представитель Фонда борьбы за права киберамериканцев был адвокатом, выглядящим на несколько лет старше пенсионного возраста. Идентификационная прога Морри тут же выложила все биографические сведения, как только имя адвоката возникло на экране его наладонника. Дональд Вайнбраген большую часть жизни трудился в американском филиале японской автомобильной компании. Он достиг вершины своей карьеры за три года до отставки, когда добился титула старшего советника по интерпретации международных контрактов.