Политика Меттерниха. Германия в противоборстве с Наполеоном. 1799–1814 - Энно Эдвард Крейе
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эрфуртская конференция, проходившая в октябре 1808 года, представляла собой еще один блестящий дипломатический спектакль, в котором не участвовал Меттерних. Причиной этого было на сей раз стремление Наполеона более резко обозначить контраст между изоляцией Австрии и собственным всемогуществом. Самое большее, что позволил Бонапарт, было разрешение присутствовать на конференции в качестве наблюдателя барону Винсенту, далеко не знатному австрийцу, участие которого в работе форума казалось тем более малозначащим, что на него прибыли такие выдающиеся личности, как поэты Виланд и великий Гете, входивший в свиту Карла Августа Саксе-Веймарского. Роль же Меттерниха была ограничена частными беседами с Талейраном в Париже перед открытием конференции. Талейран не был согласен с курсом Наполеона. Он приватно просил Меттерниха передать в Вену предложение кайзеру Францу предстать в величественной позе в Эрфурте с заявлением, что он готов бросить на «весы справедливости» 400-тысячную армию. Тогда кайзер смог бы морально разоружить Наполеона и Александра, а следовательно, сохранить мир. Штадион отнесся к этой идее безучастно, опасаясь, что появление Франца в Эрфурте без приглашения будет воспринято как прибытие на форум еще одного из вассалов Наполеона.
Внешне конференция представала как блистательный успех, вершина дипломатических достижений Наполеона. Прогуливаясь верхом на лошадях на публике в Веймаре с Наполеоном, Александр вел себя так, как ожидалось от него в запуганной Европе. Германские суверены возносили похвалы протектору без всякой меры. Все считали, что Австрия теперь настолько загнана в угол, что мир на континенте обеспечен. За месяц до конференции Наполеон омрачил ситуацию, потребовав мобилизации армии Рейнского союза. А теперь он разогнал тучи, приказав, чтобы войска вернулись в казармы. За кулисами дело, однако, обстояло иначе. Князья Рейнского союза, осознав свое значение для Бонапарта на данный момент, более решительно, нежели прежде, отвергли его рекомендации по реформированию союза. В результате Наполеон не только отказался от реформ, но даже удовлетворил встречные требования князей по распределению земель, не попавших под их контроль после последней войны. А ведь французский император придерживал эти земли, чтобы иметь рычаг влияния на князей, неохотно проводивших реформы.
Александр тоже стал неуступчивым. Наполеон рассчитывал на совместный франко-русский ультиматум с требованиями разоружения Австрии, признания законности бонапартистских королевств в Испании и Сицилии, а также объявлением войны Англии. Царь не пошел на это, согласившись лишь поддержать Францию, если разразится война. Фактически он пошел вразрез с линией Бонапарта, заверив Винсента, что военные приготовления Австрии не вызывают беспокойства в России. У Винсента и Талейрана возникло впечатление, что в любом случае поддержка Александром Франции будет носить чисто номинальный характер. «Мне ясно одно, – сообщал в Вену Меттерних после свидания с коварным Талейраном, – итоги конференции в Эрфурте совершенно не соответствуют ее целям».
Через месяц после окончания конференции в Эрфурте события все еще развивались в благоприятном для Австрии направлении. Меттерних часто встречался с Талейраном и министром полиции Фуше, которые стремились к миру и стабильности так же, как и французский посол в Санкт-Петербурге Арман Коленкур. Меттерних находился под сильным впечатлением этих событий. Он считал, что Наполеона поддерживали только армейское ядро и незначительное число военных подрядчиков. Франция, утверждал Меттерних, «напоминает кратер разрушительного вулкана». К таким бодрым оценкам отнесся скептически даже Штадион. Он сделал выговор своему послу за чрезмерное доверие к информации Талейрана. Одно дело – платить мерзавцу за информацию, и совсем другое – верить всему, что тот сообщает. В Париже – как однажды в Майнце в студенческие дни – Клеменс Меттерних поддался влиянию ближайшего окружения.
Однако большая дальновидность не удержала Штадиона от использования доводов Меттерниха в Вене, где все еще нужно было убеждать кайзера и эрцгерцога Карла в правильности внешней политики. С этой целью, собственно, Штадион и вызвал Меттерниха в Вену для консультаций. Посла обрадовала как возможность отлучиться из Парижа в период временного затишья, связанного с отъездом Наполеона в Испанию, так и шанс повлиять на политику Австрии. Некоторое время Меттерних был основным доверенным лицом Штадиона, теперь же он становился чуть ли не заместителем министра иностранных дел.
В Вене, куда Меттерних прибыл в начале декабря, он представил три меморандума, подытожив свои наблюдения. В первом документе развивался тезис посла о том, что Наполеон утратил поддержку французского народа. Во втором меморандуме доказывалось, что из практических соображений Россия останется нейтральной, с добавлением, что «полное бездействие России по отношению к нам… более выгодно, чем бестолковая и малозначимая помощь… и день, когда нейтралитет России обозначится совершенно определенно, будет днем нашей победы». В третьем меморандуме содержался анализ боеготовности вооруженных сил Наполеона. Меттерних пришел к оптимистичному выводу, что Франция в случае войны способна выставить против Австрии не более 206 тысяч солдат, из которых 99 тысяч составляют солдаты сомнительной надежности из стран-союзников, 78 тысяч из государств Рейнского союза и 21 тысячу – из герцогства Варшавского. В целом численность вооруженных сил Рейнского союза составляла 118 500 человек, напоминал Меттерних, но воинские контингенты из Берга, Вестфалии и ряда небольших государств уже заняты в военной кампании в Испании и поэтому должны быть сброшены со счета. Выходило, таким образом, что Австрия с помощью союзников или без них обладала, как минимум, численным равенством с противником. Вот почему «мы должны, – по словам Меттерниха, – искать средства спасения в опоре на собственные силы».
К этим доводам Штадион прибавил собственную непоколебимую веру в идеологическую несовместимость между Францией и Австрией, а также тщательно сформулированную доктрину, рассчитанную на то, чтобы произвести сильное впечатление на кайзера и даже на Карла. Предпосылка, что войны невозможно избежать, способствовала тому, что в мятущейся душе Карла сомнения были побеждены. Он справился только о дате начала войны. 10 декабря Штадион изложил контуры своего курса: предполагалось отложить дипломатические переговоры в Париже и Санкт-Петербурге до марта, а затем и вовсе их прекратить. Между 15-м и 20 декабря Карл и Одонел урегулировали свои разногласия относительно выплаты жалованья войскам. 23 декабря Меттерних получил инструкции от кайзера. Послу надлежало заверить Наполеона в том, что Австрия все еще стремится к миру, но готова также к войне – этой линии он должен был держаться некоторое время. Позднее послу укажут, когда нужно будет занять более жесткую позицию. Если Наполеон хочет войны, он ее получит, если нет, Австрия сама навяжет ему войну. Если когда-либо и существовал план агрессивной войны, то это
