Неспокойные воды Жавель - Лео Мале

– Возможно. Однако мы отклонились в сторону. Пофилософствуем потом. А пока мне хотелось бы, чтобы вы объяснились, старина Бюрма.

– Что вас интересует? Каким образом эта карточка очутилась здесь?

– Нет. Это нам уже более или менее известно. Вы знаете Селину?

– Нет.

– Это прислуга.

– А! Вы с ней уже связались?… Еще одно послевоенное словечко.

– Она сама с нами связалась. Приходит она сюда не каждое утро, но сегодня как раз ее день. Она обнаружила преступление и подняла тревогу. Впрочем, это единственное, что она сделала. Она из бывших проституток, и от прошлого ремесла у нее сохранилось определенное предубеждение по отношению к полицейским. Ей кажется, чем меньше болтаешь, тем оно лучше. Но когда мы ее спросили, говорил ли ей что-нибудь имя Нестор Бюрма, она, поразмыслив, ответила, что человек с таким именем был вроде бы в приятельских отношениях с мадам Жозефиной и приходил к ней не далее как позавчера.

– Точно.

– Тогда выкладывайте. Какого рода отношения были у вас с этой гадалкой и зачем вы приходили к ней позавчера? Понятия не имею, поможет ли это нам в нашем расследовании, но задать вам этот вопрос я обязан.

– Я приходил к ней разузнать что-нибудь об одном приятеле,– сказал я.– Речь идет о некоем Демесси, который бросил свою жену и которого я разыскиваю.

– Стало быть, вы все-таки ведете дело?

– Не могу назвать это делом. Сам приятель на мели…

– Да, куда уж дальше.

– …Жена его, разумеется, тоже. Так что работаю я за здорово живешь.

– Почему?

– Не одобряю поведения этого парня.

– А при чем тут ясновидящая?… – Флоримон Фару нахмурил свои густые брови.– Только не говорите мне, что приходили к ней консультироваться по долгу службы, ладно?

– Да, в общем, почти что так,– усмехнулся я.– Теперь-то вы уж ничего не можете с ней сделать. Она неподвластна ни полицейским, ни судьям. Так что у меня нет причин скрывать от вас, что время от времени она занималась кое-какими гинекологическими делишками. Два месяца назад Демесси приходил ко мне поплакаться в жилет. Жена его забеременела, и экономическое положение вынуждало его принять определенные меры. Я направил его сюда. Он, кстати, не дал хода этому делу. К Жозефине он действительно приходил, но на том все и кончилось, жена его по-прежнему беременна. Короче, он испугался ответственности за аборт, а вместе с тем и ответственности, которая ложится на отца семейства, и сбежал. Этот его поступок не вызвал у меня восторга, поэтому, когда его жена попросила меня вернуть его в лоно семьи, я принялся за дело, хотя заранее знал, что это не принесет мне ни гроша. А вам не хуже, чем мне, известно, что это значит, когда кого-то ищешь, верно? Спрашиваешь направо и налево, кого придется, пока не ухватишься за тонкую ниточку. Но Боже мой, если бы я только знал, я, конечно, не пришел бы сюда. Либо торчал бы вместе со всеми в салоне, дожидаясь своей очереди, а не посылал бы Жозефине визитную карточку, чтобы она приняла меня раньше других.

– Ладно,– сказал Фару.– Что было, то было. Так вы говорите, что этот Демесси…

Судя по всему, он не подвергал сомнению мои слова, но не зря же он был полицейским. Он заставил меня повторить мою историю скорее по привычке, не надеясь, впрочем, что я попадусь, но мало ли, кто знает…

– Хорошо,– сказал он, выслушав все еще раз. Он погладил свои усищи, обменявшись понимающим взглядом с одним из коллег.– Хорошо. Не думаю, что вы имеете хоть какое-то отношение к этому преступлению, вы и ваш Демесси…

Возможно, он переменил бы свое мнение, если бы знал, что того тоже убили, причем точно таким же манером, как и ясновидящую, а пока… «Как же это получилось,– задумался я внезапно,– что труп до сих пор не обнаружили?»

– Извините за беспокойство,– продолжал он,– но упускать ничего нельзя, и согласитесь, что, обнаружив вашу визитную карточку в руке покойной, я не мог поступить иначе, а?

– Разумеется. Скажите-ка, уж не собираетесь ли вы поставить об этом в известность журналистов? Я, конечно, не против рекламы, но реклама такого рода…

– Прессе мы ничего не скажем,– заверил меня Фару.

– Спасибо, старик.

– О! Не только ради спасения вашей репутации, улыбнулся он.– И не только о вас не скажем, но и о ней, о Жозефине, тоже, насколько это удастся, конечно.– И тут же добавил, словно меняя тему разговора и переходя к светским делам, хотя вряд ли это было так: – Вы знакомы с инспектором Бенхамидом? Я забыл вас представить друг другу.

Он показал на типа в сером костюме хорошего покроя, видневшемся из-под расстегнутого короткого пальто, который, тихонько сидя в своем углу, читал бумаги, доставая их наудачу прямо из кучи, в беспорядке валявшейся на полу в кабинете ясновидящей. Услыхав свое имя, тип поднял голову, улыбнулся, встал и сделал два шага вперед. Это был араб с тонкими чертами лица и челюстью молодого волка. Ничего общего с уличными торговцами коврами, ничегошеньки.

– Инспектор Бенхамид из бригады особого назначения,– пояснил Фару.

Экзотический полицейский пожал мне руку.

– Очень рад,– произнес он без малейшего акцента.

– Нет ничего лучше насильственной смерти, сказал Фару.– Тут уж ничего не скроешь. Мало найдется людей из числа жертв, которых внезапная смерть не заставила бы предстать совсем в ином свете. Мы не знали, что эта славная женщина занималась абортами. Вы нам об этом поведали. Неопровержимые документы, найденные прямо здесь, поведали нам также, что она служила передаточным пунктом для некоторых организаций, состоящих в связи с алжирскими мятежниками. Феллага, ФНО[13] и все прочее.

– Она была полукровкой, помесь поросенка с индейкой,– заметил я.

– Так точно.

Я взглянул на Бенхамида, вернувшегося к своей работе, затем вновь обратился к Фару:

– Ну что ж, остается узнать, зачем вам понадобилось приставать к бедному частному сыщику под предлогом того, что его визитная карточка была найдена на месте преступления, в то время как вы уже знаете если не виновного или виновных, то по крайней мере категорию людей, к которой они относятся.

– Вы хотите сказать: североафриканцев?

– Да. Сведение политических счетов и все такое прочее.

– Ерунда,– сказал Фару.– Если бы речь шла о сведении политических счетов, будьте покойны, на этих типов можно положиться. Они-то уж наверняка уничтожили бы все компрометирующие документы, и мы никогда бы не узнали – или, во всяком случае, узнали бы не сразу,– что эта ясновидящая была передаточным пунктом.

– Справедливо,– признал я.– Тогда что же это?

– Самое обычное воровство, отягченное убийством. И совершил его, возможно, кто-то из близких. Она была полуголая.

– Хе-хе!

– Нет, это не то, что кажется на первый взгляд. Не горячитесь. Такие тетки зарабатывают уйму денег, налоги их не обременяют, и всегда у них есть кубышка, о чем рано или поздно становится известно, во всяком случае, их в этом подозревают. Во всей квартире не осталось ни единого су. Все подмели подчистую. Не взяли только драгоценности, да они по большей части фальшивые.

– Словом,– усмехнулся я,– убийца исполнил свой долг перед родиной и оказал услугу службам госбезопасности? Без него никто бы так и не узнал о политической деятельности Жозефины.

– А мы и не собираемся этого разглашать. Бенхамид устроит здесь засаду. Любой, кто явится сюда за почтой или, наоборот, принесет ее, будет арестован. Вот почему мы умолчим обо всем, что с нею связано. Надеюсь, не стоит предупреждать вас, что и вам тоже следует помалкивать, а теперь, с вашего позволения, мы продолжим свою работу…

Он протянул мне указующую на дверь руку. Я пожал ее, кивнул на прощание Бенхамиду и двум другим фараонам и поспешил убраться, довольный тем, что так дешево отделался.

Рути, бывший чемпион по боксу, держит одно из самых симпатичных бистро, которое расположено на углу улицы Нелатон и бульвара Гренель, как раз рядом с Зимним велодромом, напротив наземной станции метро. Мне необходимо было выпить стаканчик и поразмыслить. Заведение Рути, казалось, как нельзя более подходило для такого вида спорта.

За стойкой трое типов в белых халатах с синей отделкой, вернее всего, служащие из соседнего гаража, пили кофе перед тем, как вернуться на работу. Из зала ресторана доносился шум оживленной беседы. Часы показывали тринадцать с чем-то, но есть не хотелось.

Сидя за кассой, Рути, добродушный и симпатичный, с очками на носу, читал «Экип», не проявляя, в общем-то, никакого интереса к тому, что творилось вокруг него.

И хотя Флоримон и Бенхамид со своей компанией решили умолчать об ограблении матушки Жозефины, их прибытие в дом усопшей не прошло незамеченным, и посетители у стойки все-таки обсуждали это событие, не зная, впрочем, толком, о чем идет речь, однако нетрудно было предугадать, что подготовка к Рождеству и великолепное празднество на Зимнем велодроме заставят их вскоре забыть об этом происшествии.