Тайные пси-войны России и Америки от Второй мировой до наших дней - Виктор Рубель

Я провел в одиночестве не очень долго, прочитав многие из самых коротких статей и бегло просмотрев объёмные документы. Офицеры возвратились приблизительно через 45 минут с чашечками кофе в руках. Я про себя отметил, что мне они кофе не принесли. Этуотер, не будучи особо доброжелательным, по крайней мере, не был и враждебен ко мне. Он спросил, нет ли, по моему мнению, в этих лежащих передо мной на столе материалах некой угрозы. Этот вопрос застал меня врасплох, и я, восприняв его серьёзно, не торопился отвечать. Уэтт же требовал от меня немедленного ответа. Он был явно враждебно настроен, и идеи, изложенные в статьях, кучей лежащих перед нами, вызывали в нём отвращение, словно это куча коровьего дерьма, в которое он невзначай вляпался. После глубоких раздумий я сказал:

— Да, я действительно думаю, что в этих материалах просматривается потенциальная угроза, хотя определённой уверенности в серьёзности её у меня нет, но, я думаю, что кто-то должен изучить всё это и попытаться, по крайней мере, определить серьезность исходящей угрозы и то, насколько уязвимы мы в этом плане.

Я не спрашивал себя, верят ли они мне или нет, я думал о том, что они, наверное, воспринимают меня сейчас как человека, слегка тронувшегося умом. Они поблагодарили меня за уделённое им время и кивнули на дверь, явно давая понять, что мне пора уходить. Когда я уже подошёл к выходу, Уэтт откашлялся и напомнил мне, что я подписал соглашение неразглашения и не должен ни с кем обсуждать этот разговор. Когда он говорил это, на его лице появилась улыбка, которая была из разряда узнаваемых мной гримас. Это та самая улыбка, которая появляется на лице человека, который, имея с вами дело, уверен, что вы просто притворяетесь и подшучиваете над ним. Я вышел из кабинета не менее заинтригованный, чем до того момента, как переступил через его порог.

Форт Мид, Мэриленд

Мне позвонили почти три недели спустя. Это был Майор Уэтт. Он сказал:

— Похоже, ваши слова произвели впечатление. Вы будете приглашены для повторной беседы с генералом. Не обсуждайте это ни с кем.

После этих слов он повесил трубку. Час спустя мой непосредственный начальник сообщил, что командир, бригадный генерал Ролья, приказывает мне завтра утром в 9.00 прибыть в 902 Группу Военной разведки, Форт Мид, Мэриленд.

На следующее утро я уже входил в маленький офис в Форте Мид. Здесь меня снова встретили Этуотер и Уэтт в гражданской одежде. На сей раз они были очень сердечны и менее формальны. Офицеры улыбнулись, пожали мне руку, предложили кофе и пригласили поудобнее расположиться в кресле. Меня снова попросили подписать ещё более строгую бумагу о неразглашении того, что я услышу, и материала, что будет мне показан. Мне сказали, что американская военная разведка располагает неопровержимыми сведениями о том, что есть реальная угроза использования Советским Союзом и другими странами коммунистического блока экстрасенсов для шпионажа за Соединенными Штатами и его союзниками. Меня спросили, верю лияв такую возможность. Я сказал, что не знаю ответа на тот вопрос, но если такая возможность реальна, то мы должны знать об этой угрозе и всеми силами противостоять ей. В глубине души я понимал, что пси-война вполне реальна, но пока не решался заявить об этом вслух. Думаю, что, если бы я сказал это напрямую, никто бы мне не поверил. Офицеры посмотрели друг на друга и улыбнулись. Они были согласны со мной, рассматривая, как и я, возможное экстрасенсорное воздействие как угрозу — именно поэтому я был с ними в офисе форта Мид.

Уэтт вышел из комнаты, и я провел около часа, беседуя с Этуотером о паранормальных явлениях в моей личной биографии, рассказывая о происходивших со мной событиях. Когда Уэтт возвратился в офис, он держал в руках моё личное дело, которое вручил Этуотеру. Перелистывая бумаги в толстой папке, тот дошёл до маленького коричневого конверта, прикреплённого к внутреннему краю папки. Конверт был запечатан скотчем, и через всю его поверхность проходила диагональная красная полоса, на которой было написано предупреждение: «Вскрыть может только командующий Службой разведки и безопасности США». Я ощутил, как ко мне вновь возвращается былая нервозность, беззаботности словно и не бывало. Этуотер теребил в руках коричневый конверт и вдруг оторвал его от папки.

— Прошу вас не вскрывать конверт, — сказал я. — Здесь написано, что только командующий имеет право читать его содержимое.

Этуотер вопросительно посмотрел на Уэтта, тот, улыбнувшись, кивнул, и Этуотер быстро надорвал конверт. Было очевидно, что они хотели знать обо мне всё, и предупреждение на конверте остановить их уже не могло. Внутри были бумаги, касающиеся некоторых обстоятельств события, происшедшего со мной задолго до этого. То был странный случай, который чуть было не перечеркнул мою карьеру, и теперь именно в этот определённый момент времени он опять возник в моей жизни. Теперь, мысленно возвращаясь в прошлое, могу уверенно сказать, что это был ключевой жизненный момент, синхронизирующийся со всем, что в конечном счете происходило потом в моей жизни.

Околосмертное переживание

В 1970 году, во время одной из моих командировок в Европу, я решил провести уик-энд со своей первой женой в гостинице австрийского города Браунау. Помню, какое было время года, так как было влажно и холодно, постоянно шёл дождь, ранними утренними часами туман окутывал городок. Мы с женой собирались остаться в маленьком пансионе на границе Германии и Австрии на весь уик-энд, а затем мне надо было продолжить свои командировочные дела. Там же, в пансионе, находился один из самых близких в то время моих друзей. Он собирался пообедать в пансионе, а затем отбыть к месту службы. Мы вошли в ресторан пансиона, сели в конце зала и перед обедом заказали напитки. Я сделал несколько глотков. Сразу же после того как мы сделали заказ, я почувствовал себя плохо. Не желая показать своё плохое состояние своим коллегам, которые обедали тут же, я извинился и вышел из-за стола. Сказав своей жене, что мне нужно немного подышать свежим воздухом и что скоро вернусь, я торопливо покинул ресторан.

Искать мужской туалет времени не было, поэтому я сразу поспешил к выходу. Входная дверь была стеклянной, открывающейся в обе стороны. Помню, в спешке я сильно толкнул стеклянную дверь рукой, она распахнулась, и, проходя через неё, я услышал непонятный треск, похожий на щелчок пальцев. Затем был какой-то провал памяти, и следующее, что вспоминается: я стою на булыжниках дороги, идёт дождь. Дождь был тёплым, он освежил меня, и я почувствовал себя значительно лучше. Протянув руки, чтобы собрать в ладони яростно хлещущий дождь, я был очень удивлён, видя, как струйки, не задерживаясь, проходят сквозь мои ладони. Это зрелище поразило меня. Я наблюдал этот феномен в течение нескольких секунд, пока я не заметил суматохи возле входной двери здания, находящегося передо мной. Там собралась толпа, и я тоже направился туда. То, что я увидел, потрясло меня до глубины души.

Перед зданием на тротуаре лежало моё тело. Моя жена стояла около него и, зажимая рот руками, отчаянно кричала. Друг сидел на мокром тротуаре и, положив моё тело к себе на колени, ударял меня в грудь. После каждого его удара по груди я снова оказывался в своём теле, ощущая сильнейшую острую боль, пронизывающую всего меня. Мне хотелось закричать, чтобы друг прекратил наносить мне удары. Но каждый раз как только я начинал кричать, то сразу же выходил за пределы своего тела и осознавал, что смотрю на себя и наклонившегося надо мной друга откуда-то сверху, вижу оттуда, как он снова поднимает кулак и вновь ударяет меня в грудь. Я отчаянно кричал: «Нет! Не делай этого!» Но друг не мог услышать меня, ведь я был вне своего тела. Он ударил меня снова, и я тут же вернулся в тело, и лицо друга снова было надо мной.

Мысленно я кричал: «Нет, нет, вы должны прекратить это, он причиняет мне сильнейшую боль!» Наконец я перестал входить в своё тело и выходить из него. Я больше не возвращался, я парил над своим телом и наблюдал за происходящим.

Через несколько минут примчался фольсваген бентли, и я наблюдал за тем, как моё тело погрузили на заднее сиденье и уехали. Я испугался и полетел за ними, пытаясь их остановить. Я летел рядом с машиной, крича, чтобы меня подождали. Я видел, как автомобиль, не замедляя хода, пересёк КПП австрийско-германской границы. Я так и пролетел, не отставая от автомобиля, до самой больницы в Пассау, Германия.

Там я наблюдал, как мой друг нёс мое тело, перекинув его через плечо, от автомобиля до двери службы экстренной помощи и попытался её открыть. Дверь была закрыта. Позже я узнал, что немецкие больницы в то время всегда захлопывали свои двери в 20:00. Друг начал стучать ногами по стеклянным дверям и колотил в них до тех пор, пока не прибежала медсестра и не отперла двери. Он занёс меня в комнату экстренной помощи и положил на стол, где на мне стали разрезать одежды и втыкать в руки иглы. Очень быстро мне наскучило наблюдать за этим процессом, и я впал в состояние, напоминающее погружение в сон. Я плавно поднялся и ощутил жар, разливающийся сзади по моей шее. Я подумал, что тепло может исходить от интенсивного, неестественно яркого света ламп, установленных в комнатах службы экстренной помощи, которые и жгут мне шею. Я повернулся, чтобы подтвердить своё предположение, и внезапно понесся вниз сквозь тёмный туннель.