Желание зверя 2 (СИ) - Любимова Юлия

Зейн стоял спиной ко мне, у правой стены с табличками, а я не знала, стоит ли подходить к нему. Наверное, стоит, потому что по-видимому именно там, находилось то, что и было предназначено мне для показа с самого начала нашего странного путешествия сюда.

Я тихо приблизилась, ступая по мраморному полу на каблуках как можно осторожнее. Зейн не повернулся. Он задумчиво трогал одну из табличек с выбитым на ней коротким именем. Приглядевшись к надписи внимательнее, с трепетом прочла: "Мари Ривендор".

– Когда на конкретный вопрос Мишель: "Когда мы поженимся?", я прямо ответил, что уж кого-кого, а её я в роли своей жены не вижу, то подписал приговор не только себе...

Приговор? Не только себе?

Я лихорадочно соображала: неужели, у Зейна была ещё одна жена? Мишель избавилась от соперницы, чтобы занять её место? Нет, насколько я помнила из его биографии, Ривендор был женат только один раз.

Кто же это? Что за женщина, чей прах Зейн так стремился мне показать?

И тут я разглядела даты рождения и смерти. Нет, скорее, внезапно осознала, что же меня так смутило в этой надписи в первые же секунды, когда я её увидела, и почувствовала, как, холодея, замирает сердце внутри.

Даты были не просто свежими – всего три года прошло! – они были идентичными...

Мари Ривендор...

Здесь покоился новорожденный младенец, не проживший и суток.

Глава 21. Зейн Ривендор

Зачем он повёз Эмили на кладбище, Зейн и сам до конца не понимал. Это был эмоциональный порыв.

По дороге он несколько раз спрашивал себя – а была ли в этом такая необходимость? Не проще ли просто обо всём рассказать? И логического ответа не находил. Ничего вразумительного, кроме интуитивной, но такой неожиданно твёрдой уверенности – так нужно.

Когда он сам был здесь в последний раз? Ни разу после тех быстрых и скрытных похорон три года назад. А вот мать приезжала часто – это она привозила букеты и следила за тем, чтобы на территории некрополя поддерживали идеальный порядок.

Чем же он так хотел поразить Эмили и хотел ли?

Нет, такой цели Зейн точно не преследовал. Единственным желанием, жившим в нём и толкнувшим на эту поездку, было, чтобы она поняла! Поняла не только причины всех его поступков, и то, что, собственно, из себя представляет его бывшая, но и, наконец, увидела и узнала его самого. Таким, какой он есть. И для этого он готов был сейчас открыть ей себя всего полностью, без остатка! Пустить в самые потаённые уголки своей души и сердца, чтобы, когда он признается ей, что отныне там царит только она одна, Эмили поверила и приняла его любовь.

Не думал Зейн, что это произойдёт сегодня, да ещё и при таких обстоятельствах. Но жизнь продолжала подкидывать ему свои очередные сюрпризы. И на том спасибо, как говорится.

Он не смотрел на Эмили. Боялся? Нет. Просто полностью погрузился в себя, неожиданно расслабившись. Словно на сеансе у любимой младшей сестры – психотерапевта по совместительству, услугами которой, впрочем, он так ни разу и не воспользовался. До сегодняшнего дня он даже думать ни о чём этом не хотел и лишь быстрее забыть постарался – как отрезал!

Зачем копаться в дерьме? Какое от этого удовольствие, а главное – что это изменит?

А, может, действительно этого ему и не хватало всё это время? Возможности просто проговорить вслух всю ситуацию. Поделиться самым сокровенным с самым важным для него человеком.

Вспоминать было тяжело и неприятно, но уже далеко не так болезненно, как тогда, когда всё это только произошло и открылась вся грязная правда. Так подробно, от и до обо всём, он рассказывал кому-либо впервые – ни Майк, ни Соня, ни даже сестра не знали всего.

Сейчас, по прошествии времени, Зейн заново выстраивал всю цепочку событий, наблюдая за всем, как бы со стороны.

И за собой тоже.

Уже после того, как он ясно дал понять Мишель, что связывать свою судьбу с нею не желает, она, время спустя, внезапно объявила ему о своей беременности.

Лживая и расчётливая сущность Мишель никогда не была для него секретом – за столь длительный период их странных отношений он изучил её достаточно хорошо. Так неужели, у него не возникло никаких подозрений тогда? Конечно возникли. Сразу же. Не в её беременности, нет – Двуликие это чувствуют. А в том, что именно он является этому причиной.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Да, они продолжали периодически совокупляться – по другому их случки было и не назвать – но он к тому времени уже окончательно решил соскочить. И она прекрасно знала об этом. Да, в их последнюю, якобы случайную встречу у неё была течка – какой тут оборотень устоит? Но гарантировать, что в эти дни он у неё был единственным? Даже смешно. Только не у Мишель! И да, он так прямо ей об этом и сказал.

Как обычно в таких случаях поступают девицы, мечтающие поймать в свои сети долгожданного мужчину? Правильно, как минимум, предъявляют ультиматум, максимум -начинают трубить везде и всюду о своей беременности, подключая к атаке родню, а порой и общественность. Но Мишель дурой никогда не была. Нет! Она поступила гораздо хитрее. Она просто исчезла. Без истерик, объяснений и попыток что-либо доказать.

Это потом уже, гораздо-гораздо позже, разложив всё по полочкам, он понял всю простоту и гениальность её плана. С ним по-другому и не сработало бы, и кому, как не Мишель это понимать, ведь и она за эти годы изучила его очень хорошо. Она знала – он не сможет не думать о том, что вероятность всё же есть, и её будущий ребёнок может быть от него.

И он думал. Постоянно.

Две недели. Четыре. Через общих знакомых он пытался узнать о том, куда же она пропала. Никто ничего не знал, предполагали даже, что уехала за границу. Стараясь не вызвать подозрений, с помощью сестры добыл у родителей Мишель сведения о загородном доме каких-то её дальних родственников. Его ребята быстро подтвердили – она скрывалась там.

В один из дней, месяца через два после их последнего разговора, не выдержав, он поехал-таки туда с одной единственной целью – поговорить откровенно. Для любого Двуликого дети – благословение богов, и Зейн поймал себя на том, что всё это время после её признания неожиданно для себя самого чувствовал необыкновенное волнение от мысли, что и он скоро может стать отцом.

Да, совсем не с этой женщиной он мечтал бы иметь сейчас общего ребёнка, но ведь и в их с Мишель истории были прекрасные моменты. Так, может, и не всё ещё потеряно? Верил же он когда-то в их взаимные чувства?

Он прибыл в поместье под чужим именем – его целью была внезапность. Застать Мишель врасплох и спровоцировать её на искренние эмоции. Слуга, не предупреждая хозяйку, провёл его в одну из гостинных. Отсылая своего провожатого, Зейн уже тогда насторожился, уловив из-за прикрытой двери знакомые голоса. Мишель спорила с мужчиной. И не просто с мужчиной: чувствуя, как в нём закипает злость, Зейн узнал в её собеседнике Гарри Ривендора – своего кузена собственной персоной.

Конечно же, первые мысли были – Мишель не меняется! Он ещё сомневался в чём-то?! Вот оно прямое доказательство, что эта сучка продолжала работать на несколько фронтов одновременно! Поди разберись, кто там будущий счастливый отец в потоке её... воздыхателей.

Он уже хотел, развернувшись, исчезнуть из особняка, одновременно навсегда выкидывая Мишель из своей жизни, но затормозил. Появилась яростная мысль, войти, чтобы поставить жирную точку в этой неприятной истории и навсегда пресечь в свою сторону даже намёки на возможное отцовство. Но он так и застыл под дверью, наконец начиная различать, о чём же так бурно спорили любовники.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Общий смысл их эмоционального разговора сводился к тому же, из-за чего он и оказался там в тот день – беременности Мишель.

Гарри просил и убеждал, она отказывалась. Только, осознав, на чём же, собственно, так настаивал кузен, и почему та не соглашалась, Зейн поражённо замер. Гарри признавался Мишель в вечной любви и уговаривал её выйти за него замуж. Но самое главное было даже не это, а то, что он очень эмоционально и отчаянно убеждал свою избранницу в том, что готов воспитывать её будущего ребёнка, как своего собственного, тем более, что в венах её малыша всё равно будет течь кровь его рода.