Трагедия ордена тамплиеров - Марсель Лобе

Вот рассказ Вакандара,[47] в деталях описывающего пытку огнем: «Разжигается жаркий огонь, затем закованного в цепи или кандалы пытаемого кладут навзничь, повернув его ногами к огню, мажут его ноги салом, жиром или другим возгораемым и хорошо пропитывающим веществом. Таким образом их чрезвычайно сильно нагревают. Время от времени между его ногами и печью ставится экран, это момент передышки, дающий возможность инквизитору вернуться к допросу».

Проблема инквизиторских пыток слишком сложна, чтобы мы продолжали ее исследовать на страницах этой книги. Неоспоримо то, что применение пыток было разрешено Папой, который одобрил сам их принцип, определив условия, при которых разрешалось пытать обвиняемого; впрочем, эти условия далеко не всегда соблюдались. Здесь можно согласиться с заключением Вакандара: «Церковь, забыв свою исконную традицию терпимости, позаимствовала у римского права, бывшего в почете у легистов, законы и методы, от которых пахнет варварством древних времен. Но как только этот уголовный кодекс был принят, она попыталась смягчить его суровость применения на практике».

Что касается дела тамплиеров, мы знаем, что инквизиторы широко пользовались данным им разрешением прибегать к пыткам.

Порой пытки будут так ужасны, что они повлекут за собой смерть жертв. Их жестокость попытались оправдать, сославшись на упорство тамплиеров, не желающих раскрывать тайны, которые они поклялись никогда не разглашать. Чтобы заставить заговорить этих «онемевших по приказу», следовало, как говорили, удвоить дозу. Но это не оправдывает чрезмерной суровости, которую Папа не преминул осудить.

Гонители ордена дойдут до того, что будут выкапывать погребенных тамплиеров, чтобы сжечь их останки, как часто поступали с еретиками.

Глава II

Климент V и Филипп Красивый

Первые шаги против ордена Храма были сделаны без ведома Папы Римского. Климент V узнал о массовом заключении тамплиеров под стражу только при аресте досмотрщика Франции Гуго де Пейро, который находился при папском дворе и был увезен в Лош. Папа был в отъезде, он спешно вернулся в свою резиденцию в Пуатье, сильно задетый действиями короля. Он осудил грубое обращение, которому подверглись люди Церкви: король фактически пренебрег тем, что тамплиеры подчинялись непосредственно Церкви.

17 октября была собрана консистория. Поскольку один из кардиналов был болен, Папа настоял, чтобы его принесли в постели, что свидетельствует о том, какое значение Папа Римский придавал этому собранию. На следующий день Климент принял прокуроров и казначеев ордена Храма, находившихся при его дворе. Он обещал им найти решение, чтобы спасти орден и попросил их не спасаться бегством. Прокуроры ответили, что за двести лет тамплиеры никогда не боялись смерти.

Со своей стороны, король посылал все больше писем иностранным правителям и прелатам и даже частным лицам, чтобы создать благоприятную для себя обстановку. Ему хотелось, чтобы тамплиеров преследовали повсюду. Полученные им ответы были весьма сдержанными и, должно быть, ему не понравились. Большинство адресатов короля – как, например, епископ Льежа – отвечали, что это дело должно находиться в ведении Папы, единственного человека, кто был вправе отдавать приказы в том, что касалось столь деликатной темы.

Все это должно было раздражать короля, тем более что Папа занял пассивную позицию: а это могло бы ободрить обвиняемых.

25 октября пять сановников ордена, среди которых был и великий магистр, предстали перед ассамблеей духовных лиц, докторов теологии и докторов Университета, собравшихся в Тампле. Все пятеро повторили показания, данные великому инквизитору. Моле признал, в частности, что вмененные им в вину преступления совершаются уже давно, в том числе и то, что они плюют на крест. После этого признания Жак де Моле умолял присутствующих испросить для него у Папы отпущение грехов, а у короля – прощение, говоря, что он примет то наказание, которое они захотят ему назначить.

После этой аудиенции Моле письменно призывал всех тамплиеров в королевстве признаться инквизиции или епископской власти в том, что им известно. В этом послании, скрепленном его подписью, великий магистр напоминал братьям о священной покорности. Этот документ должен был бы произвести большое впечатление во всех отделениях ордена во Франции; он должен был бы повлиять на всех тех, кто еще желал защищать орден Храма. Между тем то была фальшивка: данная бумага была сфабрикована в соответствии с нуждами дела. И это не единственный обман, вина за который лежит на чиновниках короля.

На следующий день 26 октября перед той же ассамблеей, что и накануне, тридцать два тамплиера повторили признания, которые они сделали ранее Гильому де Пари.

27 октября Папа написал королю, чтобы выразить свое удивление и боль:

«Любезный сын, мы с прискорбием признаем, о том, что, презрев все правила, пока мы находились вдали от вас, вы посягнули на личности и имущество тамплиеров, вы дошли до того, что заключили их в темницу и что прискорбней всего – вы не освободили их; более того, к мучению заключением вы добавили другую муку, о которой из нашей собственной стыдливости и из стыдливости Церкви мы считаем нужным ныне умолчать. (Речь идет, очевидно, о допросах, проводимых королевскими чиновниками с применением пыток.) Мы уведомили Ваше Величество в нашем письме, что мы взяли это дело в свои руки и желаем заняться тщательными поисками истины. В том же письме мы просили вас взять на себя заботу сообщать нам о том, что вы сумели обнаружить по этому поводу, пообещав вам тоже сообщать все, что нам самим станет известно. Несмотря на это, вы посягнули на личности и имущество людей, которые подчиняются непосредственно нам и Римской церкви. В этом поспешном поступке все усматривают, и не без разумного основания, оскорбительное презрение по отношению к нам и к Римской церкви».

Заканчивая письмо, Папа объявил о том, что посылает кардиналов Беренгара Фредоля и Этьена де Сюизи. Он потребовал, чтобы обвиняемые были преданы суду этих двух кардиналов. Любопытно отметить, что Беренгар Фредоль, епископ Безье, был другом того самого Бернара Делисье, который несколькими годами ранее вел активную борьбу против инквизиции.[48] Поэтому, казалось бы, кардинал должен был бы благожелательно относиться к жертвам инквизиторов. Тем не менее он, став на сторону короля, занял позицию, враждебную умершему Бонифацию VIII, и выступил защитником Ногаре, что отнюдь не делает ему чести.

Однако ему, так же как и его собрату Этьену де Сюизи, приписывают добрый поступок, который он совершил на ассамблее, состоявшейся, по словам Гиро, в начале 1308 г. Жак де Моле, представ перед обоими кардиналами в одной парижской церкви, при большом стечении народа, как будто продемонстрировал всем свои исхудавшие руки и ноги, с содранной кожей, истерзанные орудиями пыток, и обнажившимися костями. При виде столь красноречивого и жалкого зрелища оба кардинала, не произнеся ни слова, залились слезами и отказались осудить великого магистра.

Вернемся к письму Папы. Не защищая тамплиеров, он в письме напоминал, что эти люди и церковное имущество подсудны одной лишь церкви. Климент V особенно сожалел об оскорбительной поспешности короля. В его послании больше скорби, чем суровости.

Вместо ответа Филипп IV Красивый передал Папе протоколы первых допросов. «Королевские чиновники, почти повсеместно предвосхитив действия инквизиции и используя все возможные средства устрашения, получили ошеломляющие признания. Жесточайшие пытки сломили сопротивление. У пленников не оставалось иного выбора, как признаться во всех преступлениях, в которых их обвиняли, либо принять верную смерть».[49]

Папа дрогнул и в конце концов одобрил меры, принятые королем; он даже предложил королю план всеобщего ареста, план, который будет изложен в его булле несколькими днями позднее. Также добавляют, что Папу убедили признания одного из его камерариев, Гильома Шантелу, бывшего тамплиера, который был принят в орден в возрасте одиннадцати лет. Этот камерарий как будто признался Клименту, что принятие в орден сопровождалось непристойными ритуалами.

22 ноября Климент V издал буллу «Pastoralis praeemi-nentia», приказывающую всем христианским государям арестовать и заключить в тюрьму тамплиеров, равно как и конфисковать все их имущество. Последнее будет им возвращено, если будет доказана невиновность ордена. В противном случае имущество должно было пойти на покрытие расходов в Святой Земле. Действуя таким образом Папа рассчитывал помешать другим правителям Европы использовать жестокие методы Филиппа IV Красивого. Несмотря на это тамплиеры испытают на себе злобу христианских князей. Помимо этого на госпитальеров и тевтонских рыцарей обрушится волна враждебности, вызванная папской буллой.