Ради счастья. Повесть о Сергее Кирове - Герман Данилович Нагаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Войну не проклинали разве те, кто сидел в интендантствах и занимался поставками для армии. Но даже «умеренные либералы», которые в прошлом году повсюду кричали о победе и грозились «шапками закидать» японцев, сейчас притихли. Попы и те устали молиться о даровании победы русскому воинству и служили нехотя, лишь бы создать видимость молебствия...
Перед новым годом газеты сообщили горькую весть — пал Порт-Артур. Это вызвало уныние в городе. Новый год встречали лишь в богатых семьях, и то втихомолку.
Иначе вели себя большевики. Поражение России в войне они рассматривали как поражение царизма. Из центра были получены указания усилить агитацию в воинских поездах, призывать солдат к неповиновению начальству, к отказу воевать. Устраивать забастовки на железной дороге и в депо, всячески мешать продвижению на восток воинских эшелонов.
Как-то ночью, когда Сергей ночевал у Кононовых, послышался условный стук в окно. Осип, накинув полушубок, пошел открывать калитку и вернулся с невысоким человеком в тулупе, в больших солдатских валенках. Провел его к себе в комнату. Тот откинул воротник, снял треух и, поглядывая на Сергея, стал отдирать сосульки с усов.
— А, дядя Гриша!
Григорий поднес палец к губам:
— Тихо, ребятишки, тихо! Вопросов не задавать. Я пришел за вами. Одевайтесь и потихоньку выходите. Есть срочное дело...
5
Дядя Гриша увел ребят к себе. Оба они — и Кононов, и Костриков — были лишь недавно приняты в партию, но больше опереться в трудном деле было решительно не на кого.
Весной жандармы выследили и выловили почти весь Томский комитет РСДРП. Григорий Крамольников — «дядя Гриша» — вызвал из Иркутска несколько старых членов партии и с их помощью организовал марксистский кружок. Потом из кружковцев человек десять приняли в партию, создали новый комитет РСДРП.
Сейчас надлежало спешно по всей Сибирской магистрали организовать агитацию против войны. Крамольников составил листовку, которую нужно было размножить и распространить в воинских поездах. Вот это сложное дело он и решил поручить Кононову и Кострикову.
Все трое заперлись в кухне. Листовку прочли вслух. Она заканчивалась гневно: «Долой позорную войну! Долой прогнившее самодержавие!»
— Ну, что скажешь, Осип, можно ли листовку отпечатать у вас в типографии?
— Нет, не удастся, дядя Гриша, — вздохнул Кононов. — После того как разгромили партийную типографию, в нашей день и ночь дежурит полиция.
— А на гектографе могли бы?
— Я печатал в Уржуме, — сказал Сергей. — Можно сказать — умею.
— А я буду помогать, — согласился Осип.
— Тогда за дело, ребята! Гектограф, бумага и все принадлежности закопаны у меня в подполье. Раздевайтесь побыстрей и — за дело!..
Глава девятая
1
В воскресенье с утренним поездом в разных вагонах выехали па узловую станцию Тайга трое ребят из марксистского кружка. Они везли с собой хорошо припрятанные листовки. С этим же поездом, одетый под молодого купчика, в дубленом чапане, в чесанках и телячьей шапке, с расписной торбой выехал и Сергей Костриков.
Он был руководителем группы. Ему поручалось изучить обстановку на станции и организовать распространение листовок среди солдат воинских эшелонов, проходящих через Тайгу на восток.
Операция была тщательно продумана и разработана в деталях. Один из рабочих, шустрый чернявый парень Иван Лисов, перед самым отходом воинского эшелона должен был обойти состав и незаметно просовывать листовки в щели или просто наклеивать на вагоны. Другим предстояло сесть в отправляющиеся составы, прося солдат довезти до ближайшей станции, и там раздать листовки или незаметно рассовать их по нарам.
Костриков, отправив двоих ребят с воинскими эшелонами, стал охранять третьего товарища, пока тот не расклеил все листовки.
Когда дело было сделано, Костриков отпустил Лисова к родственникам до вечернего поезда, с которым всей группе нужно было вернуться в Томск, а сам остался ждать следующего эшелона.
На станции толкалось много крестьян, приехавших из деревень на базар, купцов и разного люда.
Когда подошел воинский эшелон из красных вагонов и солдаты, отодвинув тяжелые двери, выскочили на снег, к ним стали подходить женщины, дарить гостинцы: кто вареные яйца, кто блины, кто пареную репу. Мужики делились куревом, заводили разговоры. Костриков развязал свою торбу и пошел вдоль вагонов, раздавая солдатам пачки махорки.
Его горячо благодарили, а он шел все дальше и дальше, пока не опустела торба. Когда эшелон ушел, он отправился на базар, потолкался там, походил по поселку и вернулся на станцию к вечернему поезду в Томск. Все трое кружковцев его уже ждали. По лицам их он понял: задание выполнено успешно. Тут же купил в кассе билет, что было сигналом — всем ехать домой...
2
Десятого января был понедельник. Костриков утром ушел на службу, а вернувшись из управы, забежал к Кононовым, где его ждал Осип.
— Ну что, Серега, как успехи?
— Все хорошо, Осип. Все наши листовки поехали на восток. Все люди благополучно вернулись.
— Молодцы! Поздравляю.
— Надо бы известить дядю Гришу, а мы оба должны идти на курсы.
— Я пошлю Егора. Что передать?
— Пусть скажет, что задание выполнено и что махорку я раздал солдатам.
— Ага, понял... А какую махорку?
— Да ведь в пачках махорки были листовки. Я обошел больше десяти вагонов.
— Неужели? Ловко придумали.
— Дядя Гриша надоумил. Он мне и чапан дал, и валенки, и шапку. Пусть брат скажет, что после занятий мы зайдем.
— Хорошо. Ты посиди, а я схожу в сарай. Егорша там пилит дрова.
После занятий друзья направились к дяде Грише. Было морозно. Шли быстро, чтобы не замерзнуть, разговаривали шепотом.
— Слушай, Осип, меня приняли в партию, ввели в подкомитет, поручают важные дела — и не доверяют.
— Это как же не доверяют? Кто сказал?
— Сам думаю так. Ведь обидно... Придем сегодня и опять: «Дядя Гриша!..» Вроде мы маленькие...
— Его партийная кличка — Григорий. Так многие и зовут. А имя — Григорий Иннокентьевич. Фамилия — Крамольников.
— Брось, Осип. Я ведь серьезно спрашиваю, — обиделся Сергей. — Под пыткой никому не скажу.
— Верно, Крамольников!
— Брось, разыгрываешь... У нас в Уржуме ссыльных звали крамольниками. Забавно! — усмехнулся Сергей. — Значит, ему на роду написано крамолу творить?
— Должно быть, — рассмеялся Осип — И он свое дело знает! Товарищ испытанный... Тише! Кто-то идет.
Двое прохожих —