Сборники стихотворений - Владимир Маяковский

СИФИЛИС

Пароход подошел,

завыл,

погудел и скован,

как каторжник беглый. На палубе

700 человек людей, остальные

негры. Подплыл

катерок

с одного бочка. Вбежав

по лесенке хромой, осматривал

врач в роговых очках: "Которые с трахомой?" Припудрив прыщи

и наружность вымыв, с кокетством себя волоча, первый класс

дефилировал

мимо улыбавшегося врача. Дым

голубой

из двустволки ноздрей колечком

единым

свив, первым

шел

в алмазной заре свиной король

Свифт. Трубка

воняет,

в метр длиной. Попробуй к такому

полезь! Под шелком кальсон,

под батистом-лино, поди,

разбери болезнь. "Остров,

дай

воздержанья зарок! Остановить велите!" Но взял

капитан

под козырек и спущен Свифт

сифилитик. За первым классом

шел второй. Исследуя

этот класс, врач

удивлялся,

что ноздри с дырой,лез

и в ухо

и в глаз. Врач смотрел,

губу своротив, нос

под очками

взморща. Врач

троих

послал в карантин из второклассного сборища. За вторым

надвигался

третий класс, черный от негритья. Врач посмотрел:

четвертый час, время коктейлей

питья. - Гоните обратно

трюму в щель! Больные

видно и так. Грязный вид...

И вообще оспа не привита.У негра

виски

ревмя ревут. Валяется

в трюме

Том. Назавтра

Тому

оспу привьют и Том

возвратится в дом. На берегу

у Тома

жена. Волоса

густые, как нефть. И кожа ее

черна и жирна, как вакса

"Черный лев". Пока

по работам

Том болтается, - у Кубы

губа не дура жену его

прогнали с плантаций за неотработку

натурой. Луна

в океан

накидала монет, хоть сбросься,

вбежав на насыпь! Недели

ни хлеба,

ни мяса нет. Недели

одни ананасы. Опять

пароход

привинтило винтом. Следующий

через недели! Как дождаться

с голодным ртом? - Забыл,

разлюбил,

забросил Том! С белой

рогожу

делит!Не заработать ей

и не скрасть. Везде

полисмены под зонтиком. А мистеру Свифту

последнюю страсть раздула

эта экзотика. Потело

тело

под бельецом от черненького мясца. Он тыкал

доллары

в руку, в лицо, в голодные месяца. Схватились

желудок,

пустой давно, и верности тяжеловес. Она

решила отчетливо:

"No!",и глухо сказала:

"Yes!" Уже

на дверь

плечом напирал подгнивший мистер Свифт. Его

и ее

наверх

в номера взвинтил

услужливый лифт. Явился

Том

через два денька. Неделю

спал без просыпа. И рад был,

что есть

и хлеб,

и деньга и что не будет оспы. Но день пришел,

и у кож

в темноте узор непонятный впеплен. И дети

у матери в животе онемевали

и слепли. Суставы ломая

день ото дня, года календарные вылистаны, и кто-то

у тел

половину отнял и вытянул руки

для милостыни. Внимание

к негру

стало особое. Когда

собиралась паства, морали

наглядное это пособие показывал

постный пастор: "Карает бог

и его

и ее за то,что

водила гостей!" И слазило

черного мяса гнилье с гнилых

негритянских костей. В политику

этим

не думал ввязаться я. А так

срисовал для видика. Одни говорят

"цивилизация", другие

"колониальная политика".

1926

ХРИСТОФОР КОЛОМБ

Христофор Колумб был Христофор

Коломб - испанский еврей.

Из журналов.

1

Вижу, как сейчас,

объедки да бутылки... В портишке,

известном

лишь кабачком, Коломб Христофор

и другие забулдыги сидят,

нахлобучив

шляпы бочком. Христофора злят,

пристают к Христофору: "Что вы за нация?

Один Сион! Любой португалишка

даст тебе фору!" Вконец извели Христофора

и он покрыл

дисканточком

щелканье пробок (задели

в еврее

больную струну): "Что вы лезете:

Европа да Европа! Возьму

и открою другую

страну". Дивятся приятели:

"Что с Коломбом? Вина не пьет,

не ходит гулять. Надо смотреть

не вывихнул ум бы. Всю ночь сидит,

раздвигает циркуля".

2

Мертвая хватка в молодом еврее; думает,

не ест,

недосыпает ночей. Лакеев

оттягивает

за фалды ливреи, лезет

аж в спальни

королей и богачей. "Кораллами торгуете?!

Дешевле редиски. Сам

наловит

каждый мальчуган. То ли дело

материк индийский: не барахло

бирюза,

жемчуга! Дело верное:

вот вам карта. Это океан,

а это

мы. Пунктиром путь

и бриллиантов караты на каждый полтинник,

данный взаймы". Тесно торгашам.

Томятся непоседы. Посуху

и в год

не обернется караван. И закапали

флорины и пезеты Христофору

в продырявленный карман.

3

Идут,

посвистывая,

отчаянные из отчаянных. Сзади тюрьма.

Впереди

ни рубля. Арабы,

французы,

испанцы

и датчане лезли

по трапам

Коломбова корабля. "Кто здесь Коломб?

До Индии?

В ночку! (Чего не откроешь,

если в пузе орган!) Выкатывай на палубу

белого бочку, а там

вези

хоть к черту на рога!" Прощанье - что надо.

Не отъезд - а помпа: день

не просыхали

капли на усах, Время

меряли,

вперяясь в компас. Спьяна

путали штаны и паруса. Чуть не сшибли

маяк зажженный. Палубные

не держатся на полу, и вот,

быть может, отсюда,

с Жижона, на всех парусах

рванулся Коломб.

4

Единая мысль мне сегодня люба, что эти вот волны

Коломба лапили, что в эту же воду

с Коломбова лба стекали

пота

усталые капли. Что это небо

землей обмеля, на это вот облако,

вставшее с юга,"На мачты, братва!

глядите

земля!"орал

рассудок теряющий юнга. И вновь

океан

с простора раскосого вбивал

в небеса

громыхающий клин, а после

братался

с волной сарагоссовой. и вместе

пучки травы волокли. Он этой же бури слушал лады. Когда ж

затихает бури задор, мерещатся

в водах

Коломба следы, ведущие

на Сан-Сальвадор.

5

Вырастают дни

в бородатые месяцы. Луны

мрут

у мачты на колу. Надоело океану,

Атлантический бесится. Взбешен Христофор,

извелся Коломб. С тысячной волны трехпарусник

съехал. На тысячу первую взбираться

надо. Видели Атлантический?

Тут не до смеха! Команда ярится

устала команда. Шепчутся:

"Черту ввязались в попутчики. Дома плохо?

И стол и кровать. Знаем мы

эти

жидовские штучки разные

Америки

закрывать и открывать!" За капитаном ходят по пятам. "Вернись!- говорят,

играют мушкой.Какой ты ни есть

капитан-раскапитан, а мы тебе тоже

не фунт с осьмушкой". Лазит Коломб

на брамсель с фока, глаза аж навыкате,

исхудал лицом; пустился вовсю:

придумал фокус со знаменитым

Колумбовым яйцом. Что яйцо?

игрушка на день. И день

не оттянешь

у жизни-воровки. Галдит команда,

на Коломба глядя: "Крепка

петля

из генуэзской веревки. Кончай,

Христофор,

собачий век!.." И кортики

воздух

во тьме секут. "Земля!"

Горизонт в туманной

кайме. Как я вот

в растущую Мексику и в розовый

этот

песок на заре, вглазелись.

Не смеют надеяться: с кольцом экватора

в медной ноздре вставал

материк индейцев.

6

Года прошли.

В старика

шипуна смельчал Атлантический,

гордый смолоду. С бортов "Мажестиков"

любая шпана плюет

в твою

седоусую морду. Коломб!

твое пропало наследство! В вонючих трюмах

твои потомки с машинным адом

в горящем соседстве лежат,

под щеку

подложивши котомки. А сверху,

в цветах первоклассных розеток, катаясь пузом

от танцев

до пьянки, в уюте читален,

кино

и клозетов катаются донны,

сеньоры

и янки. Ты балда, Коломб,

скажу по чести. Что касается меня,

то я бы

лично я б Америку закрыл,

слегка почистил, а потом

опять открыл

вторично.

1925

ТРОПИКИ

(Дорога Вера-Круц - Мехико-сити)

Смотрю:

вот это

тропики. Всю жизнь

вдыхаю наново я. А поезд

прет торопкий сквозь пальмы,

сквозь банановые. Их силуэты-веники встают рисунком тошненьким: не то они - священники, не то они - художники. Аж сам

не веришь факту: из всей бузы и вара встает

растенье - кактус трубой от самовара. А птички в этой печке красивей всякой меры. По смыслу

воробейчики, а видом

шантеклеры. Но прежде чем

осмыслил лес и бред,

и жар,

и день я и день

и лес исчез без вечера

и без

предупреждения. Где горизонта борозда?! Все линии

потеряны. Скажи,

которая звезда и где

глаза пантерины? Не счел бы

лучший казначей звезды

тропических ночей, настолько

ночи августа звездой набиты