Дневник Пенелопы - Костас Варналис

— Это был мой свинарник. Самый благоустроенный и вместительный в имении. Пять лет я царствовал в нем, внук Эриманфского предка и брат твоего кабана Одиссея. Маленьким сосунком привез меня на остров и подарил волшебнице Геракл, когда, направляясь за яблоками Гесперид, ненароком зацепился за ее яблоки!

Держа на руках, она кормила меня из соски. И назвала меня Гераклом. Ласкательно же она называла меня Буби. А когда я вырос и превратился в зверя, ей нравилось прогуливаться по имению, сидя у меня на загривке, подобно Кибеле на спине льва.

Она выстроила для меня свинарник, похожий на дворец. У меня было все. Но я очень тосковал в одиночестве. Даже общество свиней, которых время от времени приводили ко мне на случку, было непродолжительным. Все остальное время я спал; и чем больше спал, тем больше жирел; а чем больше жирел, тем меньше двигался и докатился до того, что мыши стали устраивать гнезда у меня в шкуре! Поэтому, когда ко мне привели двадцать свинолюдей Одиссея, я встретил их с большой радостью, и мы стали лучшими друзьями.

Теперь, когда у меня появилась компания, я оживился. Я говорил им на нашем языке (хрю, хрю, хрю, и, и, и… ф, ф, ф): «Как добра наша госпожа». И они отвечали мне: «Но как ей это выразить…»

Ели мы мирно, без драки. Еды было в избытке, и мы все вместе засовывали рыла в корыто. Вместе с нами ели куры, а также мыши и воробьи. Пусть их…

Поев, мы рядком укладывались спать и мечтать… Сколько времени? Величайшим удовольствием для нас было, когда под вечер слуги приходили нас будить. Они вставляли шланг в водопроводный кран и с помощью насоса обливали нас холодной водой… и забавлялись, глядя, как мы кувыркаемся, играем в догонялки и в лошадки, освеженные, чистые, в хорошем настроении… А потом снова еда, снова сон и сновидения. Роскошная жизнь!

Кирка не пропускала ни одного дня, чтобы не прийти и не полюбоваться нами. Она с нежностью глядела на моих новых товарищей, ласково говорила с ними, улыбалась им. Что это было? Любовь? Или ненависть? Разве можно угадать значение улыбки, слов и взглядов женщины? Его понимают только после случившегося несчастья!

Я стал ревновать! Потому что теперь она забыла обо мне. И начал опасаться, как бы она не стала ездить на прогулку на загривке у кого-нибудь другого!

— Кончай! Я хочу знать об Одиссее!

— Но вот в один прекрасный день явился Одиссей, страшный и грозный. Равный Зевсу умом, он придумал, как вызволить своих молодцов!

Он пошел в лес, чтобы встретиться там с Гермесом, своим прадедом. Трижды позвал он его по имени. И бог услышал его и спустился с Олимпа на шести крыльях (два на ногах, два на шапке и два на жезле). Он сорвал чудодейственную траву моли, у которой корень черный, а цветок белый, как молоко, и сказал:

— Возьми его, ступай к волшебнице и ничего не бойся. Ешь и пей все, что она тебе даст. Но потихоньку положи в тарелки и стаканы этой травы. А когда она соберется ударить тебя своей волшебной палочкой, чтобы превратить в свинью, хватай ее за горло, бросай на пол и наступи коленом на живот.

Так все и случилось.

— Живо отпусти моих товарищей! — крикнул Одиссей, сжимая ей горло и наступая коленом на живот.

— Я приведу их тебе, но не покидай меня! Столько лет я ждала тебя!

— Сперва мои товарищи!

Она встала с пола, трепеща, как листок тополя, но не от страха! От любви. Опустила платье и, взяв Одиссея под руку, повела к нам в свинарник.

С жалостью смотрел на нас сын Лаэрта. Но никто не обращал на него внимания. Я его не знал, другие не помнили.

Хозяйке же своей мы очень обрадовались и подбежали к ее ногам с полузакрытыми глазками, ожидая ласк. И тогда она обрызгала все стадо какой-то волшебной водой. Однако чудо, которого ждал Одиссей, было ничто в сравнении с тем, чего не ждали ни он, ни Кирка.

Вместе с другими был обрызган и я. И тоже превратился в человека. Двадцать их и один я! Но никто этого не заметил. Все сразу утратили кабаньи клыки, щетину, хвост, копыта и четыре ноги. И встали на две ноги, прямые и стройные!

Того, что произошло потом, не ожидал никто, ни Кирка, ни Одиссей, ни тем более я.

Одиссей думал, что сначала они, плача от радости, бросятся в объятия друг другу, а потом все вместе падут к ногам своего избавителя и станут целовать ему руки за то, что он возвратил им душу и разум, родину, родителей, детей и богов!

Ничуть не бывало!

Все они стояли в смятении, протирая глаза, словно вышли из могилы и их ослепил внезапный свет. А их языки тщетно ворочались между зубами и нёбом, не находя слов.

Придя в себя, они разразились мрачными причитаниями:

— Какое зло причинил ты нам, приносящий несчастье! Куда бы ты ни шел и где бы ты ни находился, тебя преследуют боги, и ты навлекаешь беду на себя самого и смерть на других! Всего один лишь раз преследование богов обернулось для нас добром. Зачем же ты снова превратил нас в людей? Мы просили тебя об этом? Нас ты спросил?

Для чего нам образ и подобие божие в лице, если и лицо, и душа у нас отмечены огненным клеймом рабства?

Мы забыли обо всем. Для нас не было ни прошлого, ни будущего. Только сегодня. Мы не знали, что существует смерть. И если бы вдруг нас зарезал хозяин или задрал волк, это случилось бы один раз, и мы не осознали бы, что это конец. А теперь мы будем умирать каждый день понемногу — и мы это понимаем!

Ты выщипал у нас свиную щетину и соскоблил с кожи грязь, но наполнил наши души еще худшей грязью и свиной щетиной: чужой ложью и обманом, нашим горем и мучениями!

Преврати нас снова в свиней! И отпусти в горы и лесные чащи, чтобы мы могли бегать стадом с горы на гору, переплывать разлившиеся реки весной, питаться кореньями, камышом и диким сельдереем, выкапывать носами луковицы, корнеплоды и кротов. Без оков, без господ и, стало быть, без богов! И без идей, которые выгодны людоедам. А волки? Еще неизвестно, поймают ли они нас. Теперь же мы во власти двуногих волков.

Плача, они обнимали колени Одиссея и просили вернуть им толстую кожу, четыре ноги, хвост, кабаньи клыки — и бесчувственность! Я слышал все это, но ничего не понимал. Новоявленный человек, как видишь! Я ощупывал свое тело спереди и сзади, и оно казалось мне удивительным и неестественным. Сжав обеими ладонями голову, я тряс ее, как дети трясут копилку около уха, чтобы угадать, сколько в ней монет. Я встряхивал ее, чтобы заставить мозг работать.

После я уразумел, что нет ничего легче, чем правильно думать и правильно говорить. Ведь все уже за тебя придумано: боги, господа, истины, законы (писаные и неписаные), мифы, наручники или кнут в руках: ты либо раб, либо господин! Те, как видно, были прирожденными рабами. Я же был прирожденным господином. Я, царствовавший над свиньями, буду царствовать и над людьми. Я, родившийся четвероногим и ползавший на брюхе, всегда буду стоять прямо; и все будут ползать передо мною на брюхе и ходить на четвереньках. В свинарнике я был самцом, и кормила меня волшебница; среди людей я снова буду самцом, а кормить меня будут сами люди. В свинарнике предо мною трепетали и желали меня свиньи; люди же будут трепетать предо мною и не желать меня!

Кирка сосчитала нас и обнаружила, что один лишний. Одиссей отделил своих, и остался я, самый большой из всех.

— Кто ты такой? — спросила меня волшебница.

— Буби.

— Хорошо!

Она проводила Одиссея и его товарищей. Погода улучшилась, и они поспешили уехать. Кирка дала ему в изобилии продовольствия и руль. А потом слегла. Занемогла, подобно Федре. От любви. Ко мне.

Мне отвели лучшую комнату во дворце. Ее нереиды старались изо всех сил, чтобы у меня ни в чем не было недостатка. И подобно тому как товарищи Одиссея, став свиньями, забыли свою прежнюю жизнь, человеческую, так и я, став человеком, забыл свою прежнюю жизнь, свинскую.

На третий день она позвала меня к себе в комнату. Чтобы я ее вылечил… Отдала мне ключи от своих сокровищ и посвятила в тайны своего искусства. Обтерла мне ноги своими волосами и рассыпала по полу самые дорогие цветы, чтобы я ступал по ним. Она предпочитала быть моей рабыней, чем царицей, очарованной мною, чем чаровницей!

— Теперь, — говорила она мне, — я поняла свое бессмертие. Если ты откажешься от меня, я уже не смогу причинить тебе зла — ты постиг мое искусство; я не смогу даже умереть, ибо я бессмертна. Но я поднимусь на утес, брошусь в море и стану горгоной. Я буду искать тебя по всему свету. Буду останавливать корабли и спрашивать: «Любит ли меня мой Буби?» И если они будут отвечать мне: «Он тебя любит!», я буду отпускать их; если же они будут говорить мне: «Он не любит тебя», я буду их топить.

Я счастливо прожил с нею несколько лет. Царь, Волшебник и Бог. Могучий, прекрасный, мудрый и бессовестный.

Но постепенно остров стал мне тесен. Он не вмещал меня. Мне захотелось иметь крылья. Занять собою все пространство, все времена; от земли до звезд и от Сегодня до Всегда. Я буду менять обличье, язык; менять место и время. Но навсегда останусь Свиньей.