Дневник Пенелопы - Костас Варналис

Не оборачиваясь и никого не спрашивая (как будто это было нужно! Мой дворец можно найти и без проводника — и так виден!), он прошел прямо ко мне!

Стражи наружных ворот, увидев его, юркнули внутрь, заперлись на засов и крикнули через щель:

— Кто идет?

— Пошли к дьяволу!

Он толкнул ворота плечом и сорвал их с петель. Подошел ко вторым воротам. Никого! Миновал третьи и вошел во двор, выложенный плитами. Оттуда по лестнице поднялся на женскую половину.

Женихов и всю челядь как ветром сдуло. Заперлись в своих комнатах и каморках…

Все-таки откуда он мог знать все закоулки? Правда, дворцы в Элладе строятся по одному плану. Но не всем же известны подробности. Для этого нужно быть или царем, или придворным какого-нибудь царя.

Я услышала, как трещат ступени. И пол. И подумала, что наверх поднимают статую покойного. Я заказала ее полгода тому назад лучшему ваятелю на острове, чтобы изобразил его обнаженным, с расставленными ногами (левая вперед, правая назад), с кулаками, упертыми в бока, с улыбкой на устах и без усов — похожим на Аполлона!

Я послала Мирто остановить носильщиков. Ведь я заказывала статую не для постели! Собиралась водрузить ее высоко над молом, чтобы Он день и ночь смотрел на море, чтобы видел свой дух, витающий во вселенной, если Он погиб!

Она прибежала бледная и упала к моим ногам.

— Что случилось? Да говори же!

— Го… го… го… госпожа моя! Запри скорее дверь… давай подопрем ее столами, сундуками и кроватями. Тритон ли это со своими дельфинами? Протей ли с тюленями? Или Энкелад бушует? Какой-то ужасный демон поднимается по лестнице. Конец света.

И она истерически разрыдалась.

Зная, что она трусиха, я вышла посмотреть сама. Как раз в этот момент показалась его голова, словно спина морской черепахи над водой.

Силы изменили мне. Но я не забыла, что я — царица и богиня. Владычица над миром и над собой.

— Кто ты? — крикнула я ему.

Раздался голос, похожий на рокотание из кратера Этны. Но не голоса его я испугалась, а того, что он произнес:

— Одиссей! Твой муж!

И сейчас же посадил меня, как куклу, к себе на руку и внес в комнату. Лица его я не успела рассмотреть. Он мягко усадил меня на кровать и промолвил нежно, словно горлинка проворковала:

— Ты такая, как я и представлял себе. И даже лучше. Красивее, и моложе, и божественнее самой Кирки… Моя Пипица!

И потрепал меня по подбородку.

— Кто она, эта… как ты ее назвал?

— Скоро все узнаешь.

— А сам ты кто?

— Мессия, которого ты ожидала столько лет. Умнейший и могущественнейший из мужей во всем мире. У меня нет имени. Зови меня Одиссеем. И конечно же, я буду твоим мужем! Я пришел спасти и тебя, и архонтов. Я вновь соединю вас. И ты полюбишь меня, когда узнаешь, ведь я полюбил тебя прежде, чем узнать.

И лицо его расплылось, чтобы вместить довольную улыбку, разлившуюся по щекам и усам. Он полуоткрыл рот, и стали видны два зуба цвета слоновой кости, больше других по величине. Они были ему к лицу!

Не знаю почему, но я почувствовала себя рядом с ним в безопасности.

— Покойного Одиссея, — начал он свой рассказ, — я знал очень хорошо. Мы провели несколько дней вместе с его товарищами, запертые в одном свинарнике…

— Ты в своем уме?

— Мы ели из одного корыта желуди, кизил, дикие каштаны, вареную тыкву с изюмом, чтобы жиреть. Мы купались в одной грязи.

— Что за вздор ты мелешь?

— Не спеши, как вдова в постели. Сейчас поймешь. Все мы были свиньями… Как? Хочешь плюнуть в меня? Смотри! Я считал тебя умной женщиной и искушенной в жизни. Видишь? Двумя своими пальцами я перережу тебя пополам, словно осу ножницами.

Я взяла себя в руки. Сначала мне в самом деле захотелось плюнуть в него. Теперь же меня охватило сильное желание его поцеловать.

— Одиссей потерял корабли и товарищей на острове лестригонов — есть такие людоеды с отравленными душами. В то время как его корабли стояли на якоре за утесами, неожиданно над ними появились лестригоны с огромными камнями, которые простой смертный не смог бы поднять, и, обрушив, как град, эти глыбы на корабли и на людей, превратили все в кашу. Только Одиссей и с ним еще около сорока человек успели обрубить канаты у своего корабля и, гребя изо всех сил, уйти в море. Но без руля.

Одиссей был убит горем. Нот в ярости швырял их, неуправляемых, куда ему вздумается. Через несколько дней они достигли острова Эи, где царствовала прекраснейшая богиня-волшебница, дочь Гелиоса и океаниды Персы, сестра Ээта и тетка Медеи — все они волшебники и убийцы собственных детей!

На отвесной скале, окруженной девственными соснами и безоблачным небом (внизу, как влюбленное сердце, трепетало море), сверкал мраморный дворец царицы с красно-голубой росписью на стенах, с медными вазами и лазурным карнизом; с бронзовым порогом, и серебряной притолокой, и с золотыми ручками на каждой двери. Он сверкал в веселых лучах солнца, невесомый, будто не стоял на земле, а, подобно хрустальной люстре, свисал с небосвода.

По огромному саду, окруженному высокой железной оградой, расхаживали фазаны, павлины, львы, волки и медведи, смирные, как люди. Они и были людьми! Единственным зверем там была Она, прекраснейшая богиня, по крайней мере, самая экзотическая. Волосы у нее не были ни белокурыми, как у Афродиты, ни черными, как у Афины, ни каштановыми, как у Артемиды. Они были всех цветов. А глаза — зеленые, как у кошки. Ее глаза околдовывали сильнее, чем ее травы.

Сидя на веранде на скамье из слоновой кости, она пряла золотым веретеном и пела так страстно, что Одиссей, прежде чем услышать ее голос ушами, услышал его сердцем. И испугался.

Умудренный опытом и страданиями, он не решился пойти сам просить о помощи. И послал своего кормчего Эвриала, подозрительного и недоверчивого фессалийца, а с ним еще двадцать человек, узнать, кто там живет: люди или боги? Добрые? Злые?

Волшебница ждала их. Она отложила веретено и перестала петь. И наступила такая тишина, что слышно было, как струится сок по древесным жилам!

Красавица спустилась во двор и сама открыла калитку. Пригласила их войти и приветствовала, называя каждого по имени! Она знала их всех. На то она и была волшебницей! Посетовала только, почему не пришел их Капитан, объехавший весь свет, великий Одиссей, и еще, почему это Эвриал прячется за дубом и подсматривает оттуда. Ей очень хотелось бы «поухаживать» за ними и поцеловать руки богоравного царя!

Тотчас же она повела их в баню (отмыться, значит, от соли!). И с помощью самых красивых своих служанок — каждая из них дочь реки, родника или дерева — омыла их, умастила, одела в шелковые одежды, то есть сделала людьми, чтобы вскорости превратить в свиней!

— Неужели?

— Потом она усадила их за стол орехового дерева, продолжая улыбаться и говорить льстивые слова, растроганная тем, что принимала друзей Одиссея. И то и дело извинялась, что не успела приготовить лучший ужин; да если бы у нее и было время, она не смогла бы. Она совсем потеряла голову! Так опьянила ее честь, которую оказывали ей первые эллинские гости. Даже больше, чем если бы вместо них явились боги!

Подле каждого из них она усадила одну из своих нереид. Чтобы они угощали гостей. А у тех после купанья появился такой аппетит, что они ели как свиньи (уже несколько месяцев они не видели горячей пищи); и пили, пили, не считая кубков. В конце концов они так разгорячились, что сбросили с себя одежду и обувь.

— Чувствуйте себя свободно, как дома с женами! — кричала им любезная богиня-волшебница.

И они, умники, «поняли» намек! Вскочили, чтобы петь и танцевать с девушками! И вдруг услышали, что из их глоток вместо человеческой речи раздается хрюканье; а протянув руки, чтобы обнять своих подруг, увидели, что у них не руки, а ноги, а вместо пальцев — копыта. Когда, недоумевая, они стали разглядывать друг друга, то увидели вместо лиц свиные рыла, щетину по всему телу (большая щетка на хребтине!), кабаньи клыки во рту и хвостик крючком сзади!

Они уже стали свиньями! И упали на четвереньки — не могли больше держаться прямо.

Сладко улыбаясь, волшебница подлила им в вино колдовского зелья. Встав на четвереньки, они принялись носиться по трапезной как бешеные; бешеные от радости! Они опрокидывали стулья, тарелки, стаканы, цветочные вазы и кусали друг друга — от радости. Волшебница смотрела на них и громко смеялась — будто змея шипела!

Слуги, знавшие свое дело, дубинками и пинками выгнали их во двор. А они, как только очутились снаружи, бросились к калитке, чтобы убежать в горы и насладиться свободой и своею новой душой. Однако слуги, опять-таки дубинками и пинками, согнали их всех вместе и заперли в самом большом свинарнике.

— Благодарю богов за то, что мой Одиссей уцелел.

— Это был мой свинарник. Самый благоустроенный и вместительный в имении. Пять лет я царствовал в нем, внук Эриманфского предка и брат твоего кабана Одиссея. Маленьким сосунком привез меня на остров и подарил волшебнице Геракл, когда, направляясь за яблоками Гесперид, ненароком зацепился за ее яблоки!