Дневник Пенелопы - Костас Варналис

Костас Варналис

Дневник Пенелопы

(1193 до н. э. — ?)

Пенелопа в зеркале сатиры

Кто не помнит знаменитую гомеровскую Пенелопу, образец семейной добродетели, символ супружеской верности и благородства… На страницах повести «Дневник Пенелопы» крупнейшего греческого писателя современности Костаса Варналиса мы встречаемся с совершенно иной героиней, точнее, с прямой противоположностью классической Пенелопы. Полемизируя с консервативной идеализацией древности, писатель-сатирик развенчивает в повести миф о добродетели и верности Пенелопы. Вместе с тем на знакомой мифологической канве (через описание порядков на Итаке во время Троянской войны) К. Варналис создает вполне реальную картину современного буржуазного государства, нещадно бичуя его уродства и пороки.

В творчестве К. Варналиса, лауреата международной Ленинской премии «За укрепление мира между народами» (1958), получили развитие лучшие прогрессивные традиции новогреческой литературы. Писатель открывает в ней новый этап — этап революционной поэзии и прозы. Его литературно-критические статьи и эстетические очерки заложили основы материалистической эстетики в Греции. В литературе К. Варналис дебютировал в 1905 году поэтическим сборником «Соты». Под влиянием Октябрьской революции в России и развития национального рабочего движения писатель эволюционирует к марксизму, решительно отбрасывая идеалистические идеи. Социальная тематика становится определяющей в лирической драме-феерии «Испепеляющий свет» (1922), поэтической книге «Осажденные рабы» (1927), сатирических повестях «Народ скопцов» (1923), «Подлинная апология Сократа» (1931).

В 1934 г. К. Варналис принимает участие в работе I съезда советских писателей, встречается с М. Горьким, знакомится с жизнью в Советской стране. «Так исполнилась мечта моей жизни, — пишет он вскоре после возвращения на родину, — посетить Советский Союз, поближе познакомиться с этой великой страной, чья революция оказала такое глубокое влияние на мое мировоззрение и творчество». Писателя неоднократно лишали работы, заключали в тюрьму, отправляли в ссылку за его революционные взгляды и книги, проникнутые пафосом борьбы против социальной несправедливости. Но никакие испытания не смогли поколебать страстной коммунистической убежденности К. Варналиса, его верности делу трудового народа.

В послевоенные годы писатель публикует сборник памфлетов «Диктаторы» (1956), поэтическую книгу «Свободный мир» (1966), драму «Аттал III» (1972) и другие произведения, в которых с особой силой звучат протест против войны и насилия, призыв к революционной ломке несправедливого социального строя. Обличая на богатом общественно-историческом материале пороки буржуазного мира, К. Варналис утверждает веру в торжество правды и свободы. В 1975 г. посмертно вышла его книга «Гнев народа».

Писать повесть «Дневник Пенелопы» К. Варналис начал в 1942 г., в самый мрачный период итало-германской оккупации Греции. Книга была опубликована в 1946 г., когда фашистская оккупация сменилась английской интервенцией; могучее национально-освободительное движение в стране было предано и подавлено, и Греция стояла на пороге кровопролитной гражданской войны, спровоцированной монархо-фашистами при поддержке англичан. В условиях разгула реакции и массового террора публикация «Дневника Пенелопы» была смелым шагом. Предвидя яростные нападки буржуазно-националистической критики на свою книгу и обвинения в «глумлении над культурным наследием нации», К. Варналис так определил в предисловии специфику повести и свое отношение к мифологической древности: «Если же эти доброжелатели принимают сказку за быль, то почему бы и мне не сделать сказку былью? И если они, историографы, мифологизируют историю, то почему бы и мне, писателю-фантасту, не превратить мифологию в историю?»

Мифологизируя события недавнего прошлого, воссоздавая традиционный сюжет в современной ему исторической ситуации, К. Варналис не просто переосмысливает мифологический материал, а буквально «выворачивает его наизнанку»: появляются антигерои, антиситуации и даже антимораль! Читателям «Дневника Пенелопы» приходится учитывать эту «перевернутость» изображения.

Жестокая и властная Пенелопа в садистском экстазе истязает своих рабов, оргии которых ничуть не хуже оргий, устраиваемых самой повелительницей Итаки. Похотливая Елена шантажирует и соблазняет юного стыдливого Париса. Греческие военачальники оказываются шайкой авантюристов. Даже Нестор, мудрейший царь Эллады, изображен в повести как первейший разбойник греческого войска.

Отвергая традиционную «эстетизацию» мифа, предлагая свои мотивировки мифологических событий, К. Варналис весьма свободно обращается с гомеровским сюжетом. Он не только раздвигает его рамки, развивая во времени и пространстве, но наполняет его современными реалиями и атрибутами, в частности, церковно-религиозными, вводит новых персонажей.

Впрочем, ломая освященные традицией каноны и представления, К. Варналис все же остается верен мифологии. Будучи великолепным знатоком античности, писатель не просто легко оперирует мифологическим инструментарием. Он предельно точен в генеалогии мифологических персонажей, прямо-таки скрупулезно воспроизводит многие мифологические детали и сюжетные подробности. Кроме того, «Дневник Пенелопы» в определенном смысле можно рассматривать как одну из версий мифа. Ведь в античной мифологии образ Пенелопы был далеко не однозначным. Так, писатель исходит из того нетрадиционного варианта мифа, где Пенелопа не добродетельная героиня, достойная уважения и почитания, а «пьянствующая вакханка в лисьей шкуре» (так ее характеризовал греческий писатель III в. до н. э. Ликофрон в своей поэме «Александра»). Именно эта версия приписывает Пенелопе незаконного ребенка Пана — сына от всех женихов. Рассказывая о причине Троянской войны, К. Варналис опирается не на гомеровскую, а на ту версию мифа, по которой Елена сама бежала от Менелая с Парисом. Да и образ Одиссея, каким его рисует Пенелопа на страницах своего дневника, имеет под собой вполне реальную основу. В античной трагедии (сначала у Софокла, а затем у Еврипида) этот гомеровский находчивый храбрец становится лживым и безнравственным человеком.

Едкая сатира греческого писателя, в которой читатель наверняка уловит интонации, сходные с язвительными интонациями Д. Свифта и А. Франса, имеет глубокие национальные корни. К. Варналис прежде всего опирается на традиции народной «смеховой» культуры, восходящей к древним празднествам Диониса. Нетрудно заметить и созвучность обличительной манеры писателя, в которой сарказм, гротеск, карикатура, ирония, насмешка, шарж, пародия сливаются в удивительной силы сплав, с сатирическим пафосом комедий Аристофана, где в откровенно карикатурной форме высмеивались уродства общественной жизни.

Не будет преувеличением сказать, что обращение К. Варналиса к мифу не только не случайно, но, пожалуй, закономерно. Ведь новогреческой литературе, как никакой другой, свойствен обостренный интерес к античной мифологии. Это объясняется не только богатыми литературными традициями, но и тем, что в новогреческой литературе древнегреческая мифология чувствует себя «по-домашнему». Ее использование лишено того оттенка экзотики и учености, который нередко присутствует в западноевропейских литературах. Следует помнить и о том, что насыщенность художественных произведений мифологическими образами и мотивами не усложняет восприятия греческого читателя, не вызывает у него ощущения книжности повествования, его нарочитой интеллектуализации или архаизации. Происходит это потому, что сконденсированные и трансформированные в новогреческом фольклоре, к примеру в народных песнях, образы и сюжеты античной мифологии благодаря народной памяти в Греции до сих пор сохраняют вполне конкретное наполнение.

Лишь принимая во внимание богатые фольклорные и литературные традиции, можно понять, почему К. Варналис, впрочем, как и другие греческие поэты и прозаики (К. Кавафис, Г. Сеферис, Н. Казандзакис, Я. Рицос), столь свободно оперирует мифологическими элементами и мотивами, не боясь тем самым ограничить круг своих читателей и, оторвавшись от реальной действительности, пойти по пути формалистического трюкачества.

Миф в «Дневнике Пенелопы» — не просто повествовательная оболочка, не только инструмент композиционной организации материала, но еще и иносказание с «универсальной» широтой и остротой обобщения. Миф помогает писателю раскрыть во всей глубине непреложную истину: в обществе социальной несправедливости, рожденном вместе с человеческой историей, власть имущие, носители господствующих идей, вдохновители и участники захватнических войн, не могут быть героями, выразителями положительных идеалов.