Когда исчезает страх - Петр Капица

Кирилла смутил недовольный взгляд Ирины.

«Чего она волнуется?» — недоумевал он. Все предусмотрено. Он же летит не с одним валинским парашютом, захвачен еще запасной, с которым проделано более десятка тренировочных прыжков. У него теперь такой опыт, что он может механически, с закрытыми глазами, совершить прыжок.

Валинский парашют им изучен — лучше невозможно. Он его видел во всех стадиях: начиная от чертежа и кончая контрольным экземпляром. Вместе с Валиным Кирилл рассчитывал динамику раскрытия парашюта, собственными руками проверял прочность швов, лямок и прощупывал чуть ли не каждый сантиметр полотнища. Чего же еще надо?

Он вытащил из кармана сунутый Валиным охотничий нож, взвесил его на руке, посмотрел, достаточно ли остро лезвие, и спрятал в ранец запасного парашюта.

Самолет, казалось, недвижно повис на крыльях в воздухе, а сиреневая земля, кружась, убегала вниз.

В зеркальце передней кабины Кирилл разглядел, как раскраснелось лицо летчицы.

«Вот, глупенькая, тревожится, — подумал он. — Надо бы ей сказать, чтоб не беспокоилась. Толкнуть в плечо, что ли? Нет, еще хуже будет».

Ирина решила больше не оборачиваться, — она боялась выдать свое волнение.

Самолет, натужно гудя, кругами поднимался вверх. Альтиметр показывал тысячу метров.

«Скоро будет тысяча пятьсот, а затем… — Девушке стало не по себе. — Зачем я так с ним? Может, последний раз видимся: Надо поласковей». И она оглянулась.

Кирилл, по-мальчишески выпятив губы, задумчиво смотрел перед собой и, казалось, ничего не видел.

«Обиделся, — подумала Ирина и попробовала улыбнуться, но Кирилл не заметил улыбки, он по-прежнему глядел в пространство. — Ага, загрустил! Так зачем же ты соглашался?..»

Ей вспомнились их встречи прошедшей зимой. Виделись они редко — лишь на пленумах райкома и вечерах актива. Всегда радовались друг другу, садились вместе и разговаривали часами, но, словно по уговору, вели себя так, чтобы все видели: они не влюблены, а только дружат.

Ирина даже говорила:

«У нас с Кочевановым иммунитет — мы уже не влюбимся друг в друга. Прошло».

Правда, у Ирины было немало друзей в аэроклубе, но таких, кому она могла бы полностью довериться, как Кириллу, не находилось. С ним она могла без особого смущения говорить о том, чем обычно делятся лишь девушка с девушкой или парень с парнем. Ирина знала: все останется в тайне. И в этом была прелесть их отношений.

«Как хорошо, когда у тебя есть настоящий товарищ, — написала она в дневнике, а потом призналась: — Меня одолевает неясное чувство: то ли радости, то ли тревоги — не пойму. Это чувство бессознательно. Неужели любовь?»

Ирина боялась, что наступит день — и с ней произойдет нечто такое, чего она уже не в силах будет предотвратить.

«Какое счастье, что Медведка не помышляет о любви! — через месяц записала она в дневнике. — Иначе он бы почувствовал, заметил мое лукавство и обман. Впрочем, почему бы ему не полюбить меня? Ну хоть немножко. — Но тут же спохватилась: — Нет, нет, тогда все пойдет как у других. Дружба лучше!»

Узнав о согласии Кирилла испытать валинский парашют, Ирина переполошилась. Никогда прежде она с такой настойчивостью никого не отговаривала. Но Кирилл, как всегда, был упрям и убеждал ее, что от всех неожиданностей есть надежная страховка — запасной парашют.

Видя, что никакие просьбы не подействуют, Ирина решила сама пойти с ним в воздух, но взяла слово, что Кирилл полетит только после тренировок и серьезной подготовки. И Кирилл честно выполнил уговор: он хорошо владел собой в воздухе.

В последнюю ночь Ирине плохо спалось. Она вспомнила бледное лицо и лихорадочные глаза Валина. Он пришел вечером без обычных шуток, положил на стол огромный букет сирени, схватил Ирину за руку, порывисто прижался губами к ее пальцам и, ни слова не говоря, вышел.

Альтиметр уже показывал тысячу триста метров. Ирина снова оглянулась. Кирилл, встретившись с ней глазами, смутился и стал смотреть с левого борта на землю.

Земля, исчерченная дорогами, полями, реками, садами, побелевшими от цветов, уходила все дальше и дальше. Там., в глубине, на расплывчатом аэродроме, виднелись чуть различимые глазом точки — это товарищи. Вот что-то сверкнуло., по-видимому, бинокль. У друзей, наверное, затекли шеи от беспрестанного наблюдения? И Кирилл, точно ощутив тревожное биение сердец, оставшихся на земле, облизал пересохшие губы.

Последний виток спирали, Ирина убавила газ. Гул мотора сменился мягким рокотом.

Кирилл решительно встал, подтянул ремни, молча занес ногу за борт, выбрался на крыло…

«Только бы не соскользнула нога. Впрочем, все равно прыгать… Но лучше сам. Как громко стучит сердце».

Цепко держась за кромку борта, он повернулся к Ирине, виновато улыбнулся и кивнул головой.

Девушка вдруг почувствовала отчаянную тоску, ей захотелось сказать что-то нужное и главное, но секунды бежали… И она с трудом произнесла самое короткое:

— Пора!

Кирилл, точно очнувшись, нащупал вытяжное кольцо.

Ирина видела его побелевшую от напряжения руку, крепко вцепившуюся в кромку борта. Вот нерешительно вздрогнул мизинец… И вдруг разом смело выпрямились все пальцы и скользнули за крыло…

Крыло ушло из-под ног Кирилла, где-то у виска тоненько свистнул ветер и горячей струей обдало тело… Глаза застлала влага.

Широко распахнувшаяся земля жадно потянула к себе. Кирилл с расстановкой просчитал до семи, дернул кольцо… За спиной, как живой, заворочался и зашуршал шелк, вырывавшийся из ранца. От этого стало веселей, захотелось громко с озорством крикнуть: «Держите, лечу!»

А Ирина в этот момент заметила, как подрезало контролирующие нити, как стало скручивать жгутом парашют и завихрило едва вздувшуюся верхушку. Она вскрикнула, но шум мотора, заглушил ее голос.

Кирилл, раскинув в свистящем воздухе напряженные руки, с нетерпением ждал, когда же, наконец, с треском развернется полотнище и встряхнет его за плечи. Огромная земля летела прямо в глаза.

Почему же медлит шелк? Как неприятно смотреть на эту мчащуюся на тебя землю. Кирилл взглянул вверх — и разом понял все.

«Конец! — точно иглой пронзило мозг. — Смерть! Не может быть! Немедленно срезать стропы».

Но инстинкт опередил мысль и заставил раньше времени рвануть кольцо запасного парашюта.

Охотничий нож вывалился и, обгоняя парашютиста, полетел вниз.

Ирина, увидев вырвавшееся белое пламя второго парашюта, хотела крикнуть: «Молодец, Кирюшка!» — но не успела. В следующее же мгновение воздушная воронка втянула в себя чуть вздувшуюся верхушку купола. Нераспустившийся шелк обвился и прилип к первому парашюту.

«Теперь все, все!» — твердила Ирина и повела самолет на парашютиста. У нее явилась безумная мысль срезать крылом этот страшный гриб, выросший над парашютистом, похожий на нераскрывшуюся бледную поганку.

У Валина, стоявшего на земле, в кругу товарищей, из рук вывалился бинокль.

«Катастрофа!» — хотел закричать он, но из горла вырвался только хриплый шепот.

Люди торопливо заводили машины, укладывали носилки. От ангара, путаясь в халате, бежал длинноногий врач.

А там, вверху, распластавшейся птицей беспомощно вился над падающим самолет.

Конец! И, осознав это, Кирилл расслабил мускулы. Нужно было немедля действовать. Почему раньше он не взглянул вверх? Утеряно время. Земля уже близко. К черту землю! Если конец, так сразу.

Собрав всю волю, он напружинился, вскинул над собой руки и, поймав тугие нити строп, скрипя зубами, начал тянуть к себе запасной парашют.

Липкий шелк визжа сопротивлялся, хлестал в лицо, забивал дыхание, прирастал к груди.

— Не уйдешь!

Вот уже зажат коленями живой, вырывающийся край парашюта. Опять руки вверх, и, вцепившись ногтями, Кирилл с еще большей озлобленностью комкает и тянет скользкий хлопающий шелк. Скоро земля, надо использовать каждую долю секунды…

По ногам все же проходит противный ток от предчувствия удара.

Наконец взбесившаяся материя судорожно зажата коленями, руки раздергивают стропы. Парашют с треском распахивается…

Ирина, забыв обо всем, стремительно, как на салазках, спускалась за парашютистом. Она видела перед собой только разрастающийся купол и готова была от радости разреветься. Но что это? Парашют исчез. Уже земля, деревья… Это как грохот собственной катастрофы врывается в мозг… Сейчас машина вдребезги. Выровнять… Во что бы то ни стало!

Девушка рывком тянет на себя руль, дает полный газ…

Хлопок, мотор, захлебнувшись, как будто глохнет… Но в следующие же мгновения, взревев, помогает вырваться в воздух.

Ян Ширвис, высоко подняв коротко остриженную голову, слегка работая локтями, пробегал по исполосованной солнцем дорожке парка. Сзади катился на велосипеде взмокший Гарибан.