Когда исчезает страх - Петр Капица

— В этом вы убедились: я сразу же пригласил вас на танец.

— Но в прежние вечера у вас была весьма невзрачная партнерша.

— Зосенька, не стоит злословить. У нее много достоинств, которых не любят замечать соперницы. Не будем подсчитывать плюсы и минусы. Если я не ошибаюсь, то вы, кажется, пытались отбить от нее некоего Кочеванова?

— Я ведь для вас старалась, Ян. Мне подсказали, что лучше будет, если он останется здесь и выступит в другом весе, иначе Ширвису плохо будет.

— Что? Кирюшка меня побьет? Да вы с ума сошли! — возмутился Ян. — Я его так разделаю… мама родная не узнает.

— Выходит, я зря старалась?

— Совершенно напрасно. И тот, кто вам подсказывал, в боксе профан и младенец.

— Его зовут Евгением Рудольфовичем, — сказала Зося и, церемонно поклонившись, убежала в глубь веранды.

— И Гарибан ваш ни черта не понимает! — крикнул Ширвис вслед ей. Сплюнув в кусты, он повернулся и стал смотреть на танцующих.

Кирилл слышал весь разговор. От возмущения у него горели щеки. Какой же он доверчивый олух! Скорей вой отсюда! Довольно глупостей.

Боясь попасться кому-либо на глаза, он осторожно выбрался на аллею и, не разбирая ни луж, ни грязи, побежал к шоссе, чтобы уехать на первой попутной машине.

Глава восьмая

Общегородские соревнования по боксу вызвали необычный интерес у болельщиков. В Дом культуры публика вливалась потоком. Сомов, разглядывая ее, заметил Кочеванова, проталкивавшегося в раздевалку.

— Как самочувствие? — спросил он.

— Волнуюсь. Давно на больших соревнованиях не выступал.

— А ты не обращай внимания на публику, особенно на хлопки и выкрики. Обычно шум поднимают люди, ничего не понимающие в боксе. Твоя манера может не понравиться профанам. Ну и пусть! Будь невозмутимым. А сейчас иди раздеваться, а потом — на взвешивание.

У весов Кирилл встретил Ширвиса. Ян был в хорошо сшитых черных трусах и в невероятно пестром мохнатом халате.

— В каком весе выступаешь? — поинтересовался он.

— В среднем.

— Необдуманно, Кирилл. Я сейчас в такой форме, что буду опасен.

— Это что: бахвальство или запугивание? Ты ведь понимаешь — за несколько минут я веса не изменю.

— Зря, зря, — как бы сожалея, сказал Ян. — Мое дело предупредить.

Больше они не разговаривали. По жеребьевке в первом бою Кирилл должен был встретиться с поджарым и смуглолицым зенитовцем, впервые выступавшим на больших соревнованиях.

Еще до начала боя, когда бинтуются руки и надеваются перчатки, в сущности уже начинается борьба. Боксеры, сохраняя невозмутимость, исподтишка приглядываются друг к другу: изучают мускулатуру, стараются угадать настроение противника, изъяны его подготовки.

Зенитовец был высок, длиннорук и угловат. Он растирал подошвами ботинок крошки канифоли и хмурился. Его густые брови то соединялись у переносицы, то расходились.

«Драться на длинной дистанции мне невыгодно, — решил Кирилл. — Придется сближаться».

Пока секунданты завязывали перчатки, Кирилл еще успел приметить, что зенитовец, несмотря на свой рост, все же с опаской косился в его сторону: видимо, предупредили, что Сомов неподготовленных бойцов не выпускает. «Эге, я, кажется, начинаю побеждать, ни разу не ударив», — отметил про себя Кирилл.

За судейским столом ударили в гонг. Начался бой. Зенитовец держал себя напряженно. «Боится», — определил Кирилл, но не нападал с первых секунд, а вел осторожную разведку, выискивая слабые места в защите противника.

Партнер, почувствовав, что с ним считаются как с серьезным боксером, постепенно осмелел и первым перешел в наступление. Он не принимал ближнего боя. Длинные руки помогали ему держать Кочеванова на почтительном расстоянии и время от времени наносить довольно сильные, но скользящие удары.

Кириллу не удавалось прорваться на ближнюю дистанцию. Только к концу раунда он прижал зенитовца в угол и меткими ударами в лоб и подбородок сравнял счет.

— Ох и руки же длиннющие! — во время минутного перерыва посочувствовал Сомов, стоявший секундантом.

— Ничего, прорвусь, — пообещал Кирилл.

Сев на табурет и раскинув руки на канаты, он присматривался к-уже лоснившемуся от пота противнику. А тот, видимо, был доволен результатами первого раунда. Он отмахивался от своего секунданта, что-то нашептывавшего ему на ухо, и раза три полоскал водой рот.

Во втором раунде Кирилл также дрался не в полную силу. «Пусть Ян думает, что я не в форме». Он лишь постепенно наращивал темп атак, усложнял комбинации и сохранял глухую защиту.

Зенитовец осмелел, он то и дело вызывал аплодисменты у зрителей, а Кирилл, понимая, что увлекшийся боксер нерасчетливо тратит силы и скоро выдохнется, сдерживал себя: «Только не сорвись, не обращай внимания на публику. Больше спокойствия!»

В последнем раунде он усилил нажим. Пора было наверстывать упущенное. Кирилл дважды прорывал защиту длиннорукого боксера и, столкнувшись с ним почти грудь в грудь, осыпал сериями коротких и точных ударов, принесших ему перевес по очкам.

Ян Ширвис, напряженно следивший за ходом боя, недоумевал: «Почему так вяло и неинтересно проходят раунд за раундом? Видно, Кирюшка хитрит — бережет себя. Одной техникой хочет взять, дерется неважнецки: связанно и настороженно, точно боится».

Сам он выступал в последней паре. Ян дрался темпераментно, почти не прикрываясь. Его бой с белобрысым летчиком чем-то напоминал бурный каскадный танец, с быстро сменяющимися положениями. За мельканием рук и ног трудно было уследить.

«Ну и темп взяли, — поразился Кирилл, — надолго ли их хватит? Дерутся слишком отчаянно и безрассудно. Тактика Ширвиса понятна: стремительным натиском ошеломить противника, подавить его психику кажущейся неутомимостью, при — этом стараться показать, что сильные удары никак не действуют на тебя. Потом — захват инициативы и бурный финиш под аплодисменты. Но это расчет на растерянность, слабость и малоопытность противника. Так не всякий бой выиграешь».

Боксеры казались неистощимыми. Они оба стремились к победе и все три минуты награждали друг друга частыми и сильными ударами. В пылу азарта они даже не услышали звона гонга.

‘ Отойдя в свой угол, Ширвис не садился на табурет, точно боялся утерять темп боя. Он держался руками за канаты и, как горячий степной скакун, нетерпеливо перебирал ногами. Скуластое лицо Яна пылало, глаза то и дело косились на часы и судейский стол — скоро ли там дадут сигнал?

«Выдержки не хватает», — отметил про себя Кирилл.

Во втором раунде Ширвис прямо с места ринулся в атаку. Он неистовствовал, не давал противнику опомниться. Публика видела, как летчик побледнел и обмяк. В его движениях уже не было легкости и эластичности. Ян ликовал. По собственному опыту он знал, что от предельного напряжения в бою наступает такой момент, когда трудно вздохнуть, когда в глазах все мутнеет, а ноги теряют гибкость и наливаются тяжестью. Боксеру кажется, что он сейчас упадет. Появляется желание сдаться, сойти с помоста. Только опытные и стойкие бойцы умеют перебороть в себе это настроение и, перейдя в оборону, дождаться второго дыхания. Ширвис усилил натиск. Он был тренирован лучше летчика.

«Расчетливость или безрассудство зазнайки? — пытался определить Кирилл, старавшийся не упустить ни одной детали боя. — А что, если противник выстоит и сам пойдет в наступление? Будет ли Ян способен наносить ощутимые удары?»

Но Ширвис не дал противнику оправиться, двумя прямыми ударами в туловище и крюком в челюсть он сбил его на колени. Летчик мог бы воспользоваться передышкой — подняться хотя бы на счете «восемь», но он почему-то вскочил на третьей секунде и опять нарвался на сильный удар в висок…

Ян окончил бой нокаутом и казался свежим, способным драться еще несколько раундов.

«Достанется мне от него, — подумал Кирилл. — Дерется он в бешеном темпе».

На другой день Кирилл выиграл очередную встречу довольно легко, но не с таким явным преимуществом, как Ширвис. Тот, измотав противника неимоверным темпом и резкими, точными ударами, опять закончил бой нокаутом.

Сомова это не встревожило. Усмехаясь, он сказал:

— Бои Ширвиса мне напоминают рискованную работу минеров: одна ошибка — и будешь нокаутирован. Зря Гарибан его на это толкает.

В финал, как все и полагали, в среднем, весе вышли Ширвис и Кочеванов, они оба не имели поражений. Правда, один выиграл бои нокаутами, а другой — незаметно, получая преимущество лишь по очкам за точные удары и неуязвимость. Публика поэтому ждала победы Ширвиса. Весь зал притих, когда бойцы вышли на ринг и после гонга пожали друг другу руки.

Боксеры какую-то долю секунды стояли неподвижно, вглядывались друг в друга. Затем Ян отпрянул назад, вызывая Кирилла на активность. Но тот остался на месте. Он лишь перебрал ногами и, прикрываясь, слегка закачался в каком-то своем ритме.