Плохо быть богатой - Джудит Гулд

— О Господи! — выдохнула женщина. — Вот дерьмо… — Зажав рот рукой, она заметалась в поисках ванной и следующие пару минут провела, согнувшись над унитазом. Даже Кочину, успевшего за годы службы привыкнуть ко всякому, прошиб холодный пот. К горлу подкатила тошнота.

На пропитанных кровью простынях раскинулась обнаженная женщина. Руки и ноги погибшей неестественно изогнуты конвульсиями ужасной смерти, лица же не было совсем. Ни носа, ни глаз. То, что раньше могло быть лицом, сейчас от самого подбородка и до макушки, представляло собой неузнаваемое месиво. Жуткое кровавое мясо.

Ну, хватит, сказал себе Кочина. Отныне и навсегда с мясными продуктами кончено. Только вегетарианская кухня. Сил больше нет смотреть на окровавленные куски мяса, особенно вот такие…

— А волосы?.. — Челюсть его отвисла, оборвав фразу на полуслове. О Боже! А он-то считал, что навидался всякого!

Девушка была скальпирована.

— Волосы мы не нашли, — отозвался Джо Рокчи, один из экспертов-криминалистов. — Ни волоска. Этот тип, похоже, прихватил скальп с собой. Аккуратно сработано. У вас там, случаем, не числится в розыске какой-нибудь маньяк-парикмахер?

— Что о ней известно? — резко оборвал его Кочина, отводя глаза от места кровавой бойни и чувствуя, как в нем закипает раздражение.

— Ее звали Вайяна Фэрроу, — ответил Джо. — По крайней мере, она известна под этим именем. Фотомодель. — Он ткнул пальцем в фотографии, вывешенные в ряд на стене спальни. — Ничего была девочка, а?

Оглядевшись, Кочина кивнул. Вайяна Фэрроу и правда была восхитительна. Что-то от Синди Кроуфорд, Кристи Бринкли и Паулины Порижковой вместе взятых. Длинные пепельные волосы, прекрасная кожа, мягкие черты лица.

Кочина нахмурился:

— Кого-то она мне напоминает. Мог я знать ее раньше?

— Конечно, мог, — кивнул Рокчи. — Это же девочка с обложки. Как раз на обложке „Вог" в этом месяце ее фото.

— Ты что, заинтересовался моделями? — Кочина хитро прищурился.

— Да нет. Просто вон там свалены новые оттиски. Для следующего номера. — Рокчи кивнул на кипу бумаг на туалетном столике.

— Отпечатки с них уже сняли?

— Сняли, не волнуйся.

Кочина взял в руки верхний снимок и принялся его разглядывать. Типичное фото для обложки, сделанное Ричардом Аведоном. Но девушка и вправду была потрясающе хороша! Нежный точеный подбородок, переходящий в высокие, чуть тронутые румянцем скулы. Серо-голубые глаза, слегка оттененные кофейно-фисташковыми тенями, или как там они называются, эти краски? Прекрасные брови, густые и естественные, нарочитая небрежность прически — длинные изумительные волосы закинуты на одну сторону. Влажные полные губы, чуть ярче натуральных, и вызывающе-розовые пластиковые клипсы, свободно свисающие из ушей.

Вайяна Фэрроу. Красавица. Топ-модель. Разрушенное, уничтоженное, мертвое мясо.

Из ванной вернулась Толедо: обычно смугло-оливковая кожа женщины сейчас приняла нездоровый бледный оттенок. Она кивнула в сторону убитой:

— О Господи, шеф. Какое чудовище способно решиться на такое? О Бог мой…

— Чудовище, точно, чудовище… — прорычал Кочина. — Красавица и чудовище. — Он обернулся к высокому седоватому чернокожему человеку в роговых очках, который брал соскреб из-под ногтей убитой. — Эй, Брасуэлл, каким оружием он воспользовался?

Брасуэлл Ляру взглянул на него снизу вверх и пожал плечами:

— Пока еще слишком рано делать выводы, Фред. Какой-то нож, по-моему.

— Изнасилована?

— Похоже. А может, и нет. Они могли лечь в постель и по обоюдному согласию.

— Ты уверен, что убийца — мужчина?

— Вскрытие скажет точнее, но судя по пятнам внизу живота… — Он кивнул. — Да, я уверен, что это сперма.

Кочина повернулся к другому эксперту.

— В квартире есть следы взлома?

— Нет. Замки на входной двери в порядке, да и домофон работает. Мы все проверили. Похоже, она сама впустила его. Может, даже пришли домой вместе.

— Кто ее обнаружил?

— Мы. Из ее агентства позвонили в службу спасения, кто-то из фирмы „Олимпия моделс". У них офис на 65-й, неподалеку от Мэдисон. Она не явилась вчера на съемки, и сегодня утром они забили тревогу. Двое наших ребят нашли домовладельца, тот открыл нам замок, ну, тут мы ее и увидели…

— Хорошо бы проверить показания этого домовладельца. А заодно допросить соседей. Они ничего не слышали?

— Мы только еще начинаем опросы.

— Когда, по-вашему, произошло убийство?

— Позапрошлой ночью. Или ранним утром. — Брасуэлл опять пожал плечами. — Что-то между полуночью и шестью часами утра, я думаю.

— Черт! Значит, прошло уже тридцать — тридцать шесть часов!

— Точно, — вмешался один из экспертов. — Я в этом уверен.

Кочина вздохнул, задумчиво потирая пальцами нос-картошку. С момента убийства прошло уже почти полтора суток. А в подобных случаях результат во многом зависит от первых сорока восьми часов. С каждым последующим часом шансов найти убийцу становится все меньше. Еще двенадцать, ну, пусть восемнадцать часов — и эти драгоценные первые двое суток с момента убийства истекут безвозвратно.

— Газетчики уже учуяли сенсацию, — мрачно проговорила Толедо.

— А ну, расскажи-ка, что ты обо всем этом думаешь? — буркнул Кочина.

Кармен Толедо медленно покачала головой.

— Ты знаешь, — медленно проговорила она, забирая оттиск журнальной обложки из рук Кочины и внимательно его разглядывая, — тот, кто это сделал, просто псих. Я хочу сказать, что обычному убийце духу не хватило бы сотворить подобное с такой красоткой. — Она задумчиво посмотрела на коллегу. — Мне кажется, его просто бесила ее красота.

— Возможно, — мрачно согласился Кочина, закрывая глаза, чтобы не видеть чудовищной сцены. — Или же он охотился за париком из натуральных волос.

10

"Le Cirque". Время ленча.

Вереница припаркованных в два ряда лимузинов брала начало у первого элегантного навеса над входом в ресторан и тянулась почти до середины квартала, подобно дорогому, сияющему полированным металлом и хромом поезду. Снаружи, у входа, их уже поджидал фотограф, держа в одной руки фотоаппарат, а в другой зажженную сигарету.

— Ну, как я выгляжу, дорогой? — бросила через плечо Анук де Рискаль Дэвиду Кэмберлену, пока шофер помогал ей выйти из темно-синего „фантома". Анук появилась без верхней одежды: ее роскошные баргузинские соболя остались в машине. Анук называла ее „мой гардероб на колесах".

— Великолепно! — почти пропел Дэвид глубоким баритоном. — Если бы я мог, я просто съел бы тебя.