Рим или смерть - Лев Вершинин

Ездовые на мулах подвезли патроны и снаряды для батареи Лавирона. Можно начинать!

Гарибальди вскочил на коня, поднял руку, крикнул:

- Вперед, мои храбрецы! - и пришпорил коня.

Из ворот Сан Панкрацио он вылетел на своем Уругвае первым, но уже неслись по каменистой тропе, обгоняя его, Даверио, Мазина, Биксио, верный Агуяр, уланы. Они неслись лавиной, и тот, кого настигала пуля, последним предсмертным рывком бросал коня в кусты, открывая тропу уцелевшим. А за штабом Гарибальди и эскадроном улан Мазины с хриплым криком "А, а-а!" бежали волонтеры, студенты, таможенники - весь легион.

Конники, зарубив на скаку аванпосты французов, ворвались через каменную ограду в парк и поскакали по аллее прямо к вилле. "Аллеей смерти" окрестили ее в тот страшный день гарибальдийцы.

На невысокой каменной ограде, опоясавшей парк, стояли огромные терракотовые вазы с апельсиновыми деревьями. Укрывшись за этими вазами, французские егеря и зуавы с двух сторон простреливали центральную аллею.

Упал в траву сраженный пулей Даверио, еще ниже пригнулся к холке коня раненный в бок Биксио, осколком картечи сбросило наземь Мазину. Но уже набегали на французских стрелков волонтеры, поднимали их на штыки, кололи пиками, крушили прикладами. Вот уже Биксио, а за ним Гарибальди и уланы Мазины врываются на парадную лестницу, а оттуда на первый и второй этажи. Взметнулись сабли и обрушились на обезумевших от ужаса французов. Настал их черед прыгать через окна в сад, в горящие заросли дрока, на сломанные кусты роз и жимолости.

Было семь часов тридцать минут утра, когда Гарибальди послал в Рим фельдъегеря с лаконичным донесением:

"Вилла Четырех Ветров отбита у врага. Крайне нуждаюсь в подкреплении и боеприпасах.

Гарибальди".

В самом Риме с рассвета тревожно гудели колокола, заспанные горожане выбегали из домов и истово крестились. Они еще не понимали, что случилось, но знали - пришла беда.

А по булыжной мостовой площади дель Пополо уже спешил к месту боя ломбардский батальон Лучано Манары. Осторожный Розелли разместил его на левом берегу Тибра - подальше от линии обороны. Ведь ломбардцы - самые опытные из солдат республики, и уж их-то надо беречь как зеницу ока и до последнего держать в резерве. Но Манара не стал дожидаться приказа, сам выступил на помощь легиону. Поход против бурбонцев вместе с Гарибальди не прошел для Манары даром. Теперь он готов был идти за "Корсаром" в огонь и в воду. Вместо королевского знамени с белым савойским крестом знаменосец батальона нес национальное итальянское знамя, а маленький оркестр играл гарибальдийский гимн. Впереди, освещая батальону путь, шли четыре факелоносца, и огонь вырывал из тьмы черные мундиры берсальеров. Римляне с робкой надеждой смотрели им вслед - может, и спасут Рим, да сотворит господь такое чудо.

Не успел еще батальон Манары достигнуть холма Джаниколо, как французы двумя бригадами перешли в контратаку. Батареи тяжелой осадной артиллерии и мортиры перепахали снарядами и ядрами весь парк виллы Четырех Ветров, и только потом стрелки и зуавы повели атаку. Они бежали к вилле, стреляя из карабинов. Дважды сходились они с гарибальдийцами врукопашную на аллее смерти и дважды откатывались назад.

Ряды защитников виллы таяли, погиб бесстрашный Энрико Дандоло, тяжело раненного Нино Биксио увезли в госпиталь. Он шептал в бреду: "Даверио, нас обходят с фланга, передай Гарибальди..." Даверио уже ничего не мог ни сказать, ни передать. Накрытый серой шинелью, лежал он на полу гостиной. Рядом лежал убитый взрывом ядра Перальта, ветеран-гарибальдиец. После очередного артиллерийского залпа французов на обоих мучной пылью оседала с потолка штукатурка. Возле убитых стояли Гарибальди и Сакки, безучастные к грохоту орудий и мортир. Сакки плакал, по-детски всхлипывая. Гарибальди крепился, но и он еле сдерживал слезы. Сколько их пока уцелело, ветеранов-монтевидейцев?! Медичи, Буэно, Сакки, Перальта, Агуяр да он. И вот уже нет больше и Перальты. Настал, видно, их черед. А ведь год, всего год назад, они высадились в Ницце! Полные надежды и веры в победу. Шестьдесят изгнанников, вернувшихся на родину!

Гарибальди поднял глаза на Сакки.

В тот же миг новый снаряд упал на крышу, пробил перекрытия, и на Гарибальди и Сакки обрушились куски дерева и обломки камней.

Когда из защитников виллы в живых осталось всего четырнадцать, а на каждого - по три патрона, легионеры отступили к воротам Сан Панкрацио. Гарибальди, Сакки и Медичи покидали виллу последними.

Уго Басси, который в маленьком домике у крепостной стены ухаживал за ранеными, вышел навстречу Гарибальди. Подошел к нему вплотную, перекрестил дрожащей рукой и сказал:

- Генерал, молю вас, не искушайте судьбу. Снимите пончо, это же отличная мишень.

Гарибальди печально усмехнулся:

- Наверно, я и вправду заговорен от пуль. Трое моих самых близких друзей полегли сегодня, а я вот цел и невредим. Почему на войне всегда лучшие гибнут первыми, Уго?! Или это тоже милость провидения?

- Не кощунствуйте, Джузеппе, - ответил Басси. - Господь кого больше всех любит, того суровее всего испытывает. Кровь мучеников оплодотворит древо итальянской свободы.

- Сколько ее уже пролито, - прошептал Гарибальди.

Басси хотел вернуться в дом, но Гарибальди остановил его:

- Подождите, Уго, прошу вас еще раз, последний, быть моим связным.

- Приказывайте!

- Берите коня и скачите в город. Соберите студентов, добровольцев с баррикад, таможенников, фуражиров и ведите всех сюда. Мы должны отбить у врага виллу Четырех Ветров.

Басси поскакал в город, а Гарибальди созвал штаб и отдал приказ готовиться к атаке. Мазина к этому времени уже успел сбежать из госпиталя.

Час спустя вернулся Уго Басси и привел с собой всех, кого смог собрать. Теперь у Гарибальди было под командой две тысячи бойцов, кавалеристов, правда, всего пятьдесят.

- Прикройте нас орудийным огнем, - обратился он к Лавирону. Главное, держите под обстрелом верхние этажи.

- Постараемся, - ответил немногословный Лавирон и снова поднялся по земляным ступенькам на бастион Мерлуццо.

Манара построил сильно поредевший батальон берсальеров и сказал:

- Берсальеры, мы идем первыми. Задача проста - взять виллу или умереть. Помните, Гарибальди смотрит на вас, не посрамите Ломбардию! Разрешите выступать? - обратился он к Гарибальди.

- Разрешаю, - ответил Гарибальди.

Агуяр подвел ему коня, Гарибальди вскочил на него, поправил лихо заломленную набок шляпу и крикнул берсальерам:

- Вперед, встретимся на вилле!

Он выехал на открытую площадку перед Вашелло, выхватил саблю, и в ту же секунду, заглушая крик легионеров "Вива Италия!", с бастиона Мерлуццо грянул мощный орудийный залп.

Последняя, решающая атака началась. Впереди неслись Гарибальди и уланы Мазины. Неудержим был их порыв, и ничто: ни бешеный ружейный огонь французов, ни картечь - не могло их остановить. Через кустарник и заросли мирта, через трупы, через раненых, своих и чужих, с двух сторон прорвались они к парадной лестнице виллы Четырех Ветров.

Со всех ступенек лестницы, из окон, заложенных мешками с землей, на них обрушился град пуль.

- Рассыпаться цепью! - крикнул Манара берсальерам.

И вот уже ломбардцы и отряд римских добровольцев во главе с Гаэтано Сакки начали обтекать виллу с флангов.

У парадной лестницы осталась горстка улан со своим командиром Анджело Мазиной. Он пришпорил гнедого коня, вихрем взлетел по ступенькам лестницы на первый этаж и ворвался в главную залу. И здесь его и коня настигли пули французских снайперов, укрывшихся за мраморными статуями. Смертельно раненный конь рухнул на паркетный пол и покатился к стене, увлекая за собой уже мертвого Мазину. Но с двух сторон в залу уже ворвались гарибальдийцы, берсальеры Манары и римские волонтеры и схватились врукопашную с егерями и зуавами.

А с бастионов римляне, неотрывно следившие за битвой, с криком "Победа, победа!" тоже ринулись толпой к вилле, на помощь гарибальдийцам.

Полчаса спустя в парке и на вилле Четырех Ветров не осталось ни одного французского солдата.

Рим ликовал. На площади дель Пополо, у Квиринала, монастыря Сан Сильвестро, ставшего казармой гарибальдийцев, римлянки обнимались с защитниками баррикад, а раненые подкидывали в воздух костыли и палки и кричали: "Удино, где же твои африканские львы?!" Триумвират готовил праздничную иллюминацию, Розелли - приказ о награждении отличившихся в боях.

Глава десятая

ПОСЛЕДНИЕ СЛАВНЫЕ ДНИ

Не было иллюминации, недолго длилась радость. Виллу Четырех Ветров гарибальдийцы взяли, но удержать ее оказалось невозможно.

Удино ввел в бой свежие силы, французы снова начали штурм виллы. Верхний ее этаж обрушился, две уцелевшие колонны рухнули в истоптанные виноградники и заросли мирта; парк и сама обгоревшая вилла окутались желтым дымом.