Закон Уоффлинга (СИ) - "Saitan"

«Ты настолько жалок, что тебя прямо сейчас можно сделать деканом Хаффлпаффа».

— Не заблуждайся на мой счёт, я всего лишь выполняю просьбу профессора Снейпа, — Том резко выпустил его из объятий.

«Это правильно. Так и нужно. Он не должен смотреть на тебя такими глазами…»

— Ты врёшь, — Гарри ничуть не расстроился. Он нагло схватил Тома за руку и улыбнулся. — Я чувствую, что ты действительно заботишься обо мне. Не знаю, как, но чувствую. Скажешь, нет?

«Просто скажи нет».

«Я только что его обнимал. И он так расстроен! Зачем усугублять?» — сам себе возразил Том.

— Забочусь, — вместо «нет» вырвалось у него.

Гарри просиял, и когтистая лапа разжала свою безжалостную хватку в груди Тома.

«Всё-таки, надо бы и тебе вырезать свое сердце», — с пугающей серьёзностью сообщил внутренний голос.

«У меня его давно нет», — ответил ему Том, глядя на довольное лицо Гарри.

А в голове звучало на повторе: «не увлекайтесь им слишком сильно».

====== Глава 4 ======

Жизнь потихоньку вошла в новую колею.

Том привык просыпаться и засыпать под светом маленькой настольной лампы на соседней тумбочке в паре футов. Он привык водить своего соседа за руку по замку, говорить с ним перед сном, помогать ему разучивать заклинания и слушать его голос вечером, сидя у камина. Роль хорошего парня оказалась лёгкой, ему было действительно весело перешучиваться с Гарри, поддразнивать его.

Единственное, к чему он не мог привыкнуть, это то, что Гарри так и сидел с первокурсниками за столом и совсем не горел желанием освоиться среди своих однокашников со Слизерина. Не желал оказаться рядом с ним, с Томом. Том мог простить ему нежелание следовать правилам факультета, в конце концов, Гарри был совершенно другим, скорее, гриффиндорцем, а они, как известно, живут совершенно по-идиотски. Но вот чего он простить не мог, это отказ Гарри принимать пищу в его компании.

Он много времени проводил с Блейзом Забини, когда Том был занят своими делами, и это начинало его раздражать. Забини был эксцентричным волшебником и на Гарри влиял не самым лучшим образом. Том помнил слова Гарри о нежелании тратить время на раздражающих его людей, но не ожидал, что мягкий и чуткий Поттер может настолько нагло игнорировать всех, кто не вызывает у него симпатию. На Слизерине все терпели друг друга, соблюдая внешние приличия, но Поттер этого делать не желал. Он носился по коридорам в компании Забини, громко хохотал и пытался довести Пивза до самоубийства, сочиняя про него стишки. Пивз, который полагал себя главным поэтом-беспредельщиком Хогвартса, впал в глубокую депрессию и перестал задирать учеников, а Гарри как настоящий садист преследовал его и добивал всё новыми и новыми каламбурами.

И Том быстрее бы сунул руку в капкан, чем признал, что его это бесконечно веселит.

С каждым днём Том всё чётче осознавал, что стремительно тонет в своих собственных логичных оправданиях. Потребность контролировать каждый шаг Гарри возрастала пропорционально проведённому с ним времени, желание ощущать его рядом, слышать его голос и защищать его полностью поглотило обычно устойчивого к эмоциям Риддла. На собрании старост, на патрулировании коридоров, на «маленьких посиделках с друзьями», как Том называл сборы их клуба юных любителей тёмной магии — везде, где бы он ни находился, он думал о том, что именно сейчас Гарри может падать с Астрономической башни, поскользнувшись на мокрой от зарядивших дождей крыше, или валяется со сломанной шеей на лестнице, неудачно попавший в ловушку ступенек. Он не мог запретить мальчишке покидать комнату, тот и так провёл взаперти много лет. Но эти мысли ели его поедом.

Из-за всей этой нервотрёпки однажды утром, в конце сентября, Том проснулся с криком посреди ночи. Ему снова было семь. И банда Эрика вновь заперла его в той проклятой кладовке. На этот раз во сне он дергал ручку двери на себя, и она немного поддавалась, но затем захлопывалась обратно, как будто кто-то тянул её с той стороны. Темнота давила со всех сторон, воздух, пропахший чистящими средствами и плесенью, раздирал лёгкие, а из-за двери бил солнечный свет и доносился весёлый, искренний смех. Том хотел вырваться, ему нужен был обладатель смеха, но дверь неизменно закрывалась.

— Том? — знакомый голос заставил его осознать, что он больше не в кладовке, а на своей кровати. Матрас прогнулся под дополнительным весом рядом с ним, и он почувствовал тёплые руки на своих щеках. — Том! Всё хорошо, слышишь? Это просто сон!

Риддл разлепил глаза и увидел рядом с собой обеспокоенную, подслеповато щурящуюся мордашку Гарри. Он так низко склонялся над его лицом, что Том мог чувствовать его горячее дыхание. Комната освещалась маленькой настольной лампой, стоящей на тумбочке Гарри, в её неярком свете трудно было разглядеть циферблат висящих над камином часов.

— Три часа ночи, — прочитал его мысли Гарри. — Можно ещё спать. Ты в порядке?

— Порядок, — прохрипел он. — Почему ты не спишь? Я разбудил тебя? — мысли с трудом ворочались в голове. Он наполовину был ещё там, в далёком детстве.

— Нет, у меня тоже кошмар был. Я проснулся и боялся заснуть, а потом услышал твой крик. Странные мы, да? — Гарри провёл рукой по его лбу, стирая пот.

— Странные, — согласился Том, замерев.

Чужие пальцы, ласково стирающие неприятную липкую влагу с кожи, вызвали дрожь.

— Можно, я с тобой лягу? — Гарри умоляюще сложил руки на груди и часто захлопал ресницами. — Может, хоть так я смогу уснуть?

«Нет! Хочет с кем-то полежать, пусть идет к декану!» — встрепенулся внутренний голос.

«А почему бы и нет? Дети часто прибегают спать к своим родителям, что плохого в том, что Гарри ищет утешения и защиты у тебя, а не у декана? Ты можешь ему это дать! Совместный сон ещё сильнее привяжет мальчишку к тебе» — возразил второй голос.

«А зачем тебе это надо?» — тут же отбил другой.

— Забирайся, — кивнул Том и откинул край своего одеяла. Он устал от споров с самим собой. Пока Гарри радостно возился, перелезая через Тома к стене, он призвал с его кровати вторую подушку и устроился на ней, свою отдав соседу. Кровать была достаточно широкой, а одеяло — большим, так что они находились друг от друга на приличном расстоянии. Безопасном для комфорта Тома. — А что тебе приснилось?

— Последние девять лет мне снится один и тот же кошмар: как я падаю с метлы, и весь мир разбивается на тысячи осколков с лицами друзей из маггловской части деревни, постаревших разом на десять лет родителей, любимых квиддичных игроков и дуба с качелями на заднем дворе. А надо мной будто нависает что-то тёмное, зубастое и злое, — Гарри перешел на громкий шёпот, словно боялся, что его услышит кто-то ещё. — Оно тянет ко мне свои паучьи пальцы, зовёт меня к себе. И мне так страшно, что я просыпаюсь от своего крика. И даже проснувшись, я знаю, что оно все ещё тут. Оно рядом. Только и ждет, чтобы я ослабил бдительность, и тогда оно заберет меня, — он завернулся в одеяло, прижав край к себе поближе, и испуганно уставился куда-то за камин.

У Тома вдруг побежали мурашки по спине. Периферийным зрением он уловил какое-то движение в углу за камином, но когда резко обернулся, ничего не заметил. Глупо, но на секунду ему почудилось, что там и правда кто-то есть.

— Я тебя ему не отдам, не бойся, — решительно сказал он, прогоняя нелепые страхи, навязанные собственным кошмаром. — Я страшнее любого монстра.

Гарри вдруг хихикнул и нашарил его руку под одеялом, чтобы слегка пожать ладонь.

— Спасибо. Когда ты говоришь таким тоном, мне кажется, что это так и есть.

Мысль о том, что в его постели находится одноклассник в одних трусах, казалась глупой шуткой. Это было так нереально! Но, стоило повернуть слегка голову влево, и Том видел лицо Гарри, торчащее из одеяла наполовину. И вид его лохматой макушки на томовой белой наволочке казался естественным. Он протянул руку и легонько щёлкнул Гарри по носу.

— Что ты делаешь? — хихикнул тот.

— Проверяю, настоящий ли ты, — смутился Том. Моргана свидетельница, он вёл себя как размазня! Сначала испугался кошмара, а теперь вот боится, что застрял в своём сне и Гарри на самом деле нет в его постели. Что он до сих пор совершенно один в темной вонючей кладовке наедине с тем, что там обитало. Что Гарри исчезнет, увлекаемый во тьму сгущающимися за камином тенями.