Общий ход всемирной истории (Очерки главнейших исторических эпох) - Н Кареев

в политической власти участвовал весь народ лично, так как граждане для решения государственных вопросов сами сходились на общее вече. Но, во-вторых, под народом в данном случае следует разуметь не все население государства, а лишь ту его часть, которая составляла гражданство: античные республики были замкнутые общины, и вне их еще находились, не говоря уже о рабах, разные другие местные жители, которые, будучи лично свободными, не пользовались политическими правами (в Аттике, напр., они назывались метэками). В-третьих, распространяя свою власть на другие города и земли, создавая из них целую державу, афинская демократия смотрела на граждан подвластных городов как на своих подданных, за счет которых потом афинский демос и старался жить. Свободные и полноправные граждане городовых республик античного мира таким образом составляли только часть населения каждого отдельного государства, остальные были или лишь обыватели, лично свободные, но лишенные участия в политической жизни, или крепостные и рабы, находившиеся в прямой юридической зависимости от полноправных граждан, или подданные последних, если тому или другому государству-городу удавалось подчинить себе какую-либо чужую, прежде бывшую самостоятельною общину. В своей "Философии истории" Гегель видел прогресс в осуществлении свободы, как самой основы, по его мнению, всемирной истории*, в том, что на Востоке свободен был только один (т. е. деспот), в классическом мире свобода делается достоянием только некоторых, а в новом мире свободны все. Действительно, Европа в своем гражданском быту осуществила принцип всеобщей гражданской свободы, тогда как античная цивилизация так и скончалась, сохранив в числе своих учреждений рабство, но не следует забывать, что новый мир разделался с людскою неволею лишь в. середине прошлого столетия: только в шестидесятых годах XIX в. пало, например, в России крепостное право, а в Североамериканских Соединенных Штатах было уничтожено

невольничество негров. И в этом, следовательно, отношении новый мир сделал такой шаг вперед, который оказался совершенно не по силам античной эпохе, но этот шаг, повторяю, был сделан только в самое последнее время, и таким образом в течение четырнадцати столетий средневековая и новая Европа - в тех или других частях своих - не расставалась с юридической неволей большей или меньшей части своего населения.

Вопрос о рабстве в античном мире

Впрочем, многие пытались положить резкую грань между двумя главными формами неволи - рабством и крепостничеством, из которых рабство было объявлено социальным явлением, характерным для античного мира, а крепостное состояние - для средних веков, причем в этом последнем видели смягченную форму рабства. На самом деле, главная разница между обоими состояниями не юридическая, а экономическая, и обе формы одинаково встречаются и в древности, и в позднейшее время. Крепостной крестьянин - это подневольный фермер, сидящий на своем хозяйстве, зависимом от какого-либо господина, и платящий этому господину оброк; такие крепостные существовали и в Греции (лаконские гелоты, фессалийские пенесты и т. п.), и в Римской империи (колоны). Раб - это, наоборот, подневольный рабочий, живущий и работающий в господском хозяйстве и на господском содержании. Обе формы, собственно, существовали и в древнем мире, и у новых европейских народов, и преобладание одной из них над другою не зависело от того или другого момента всемирно-исторического процесса, а обусловливалось местными и временными экономическими и культурными причинами. Они создали и то, что в Греции рабский труд применялся почти исключительно в обрабатывающей промышленности, а в Риме - в сельском хозяйстве крупных землевладельцев, и такими же экономическими и культурными причинами объясняется, что развитие обрабатывающей промышленности в древности сопровождалось и развитием рабства, - опять одно из

явлений, свидетельствующих об отсталости античной цивилизации от новейшей европейской.

Греко-римское объединение культурного мира

В общем обзоре всемирной истории нет возможности, да нет и надобности останавливаться на внутренней истории отдельных стран и на всех международных отношениях, существовавших между отдельными государствами. В нашем очерке на первом плане должна быть мировая роль Греции и Рима, которая началась лишь со времени греко-македонского завоевания Востока и образования великой Римской державы: с этих двух фактов и начинается объединение обоими классическими народами всех стран вокруг главного моря древности - Средиземного.

С середины VI до середины IV в. до Р. X. великой мировой державой была Персия, включившая в свой состав все культурные страны Востока и часть греческого мира. Во второй половине IV столетия эта обширная держава подверглась греко-македонскому завоеванию, проложившему широкий путь эллинизму на весь Восток. Приблизительно через сто лет после этого Рим объединил под своею властью всю Италию и впервые стал твердой ногою вне Апеннинского полуострова, положив завоеванием Сицилии начало своим провинциям, которые мало-помалу, как кольцом, охватили все Средиземное море с его островами, а еще столетием позже началось постепенное приобретение Римом земель, где господствовала греческая культура. Как греки вытеснили финикийцев из восточной части Средиземного моря, так римляне отняли у карфагенян - тоже по происхождению своему финикийцев - западную часть этого моря, а затем подчинили себе и самих греков, и основанные ими "эллинистические" царства на Востоке.

Завоевание Александром Македонским и греками Персидской монархии было началом совершенно новой эпохи в истории не только Греции, но и всего тогдашнего исторического мира. Внутренние события в самой Греции, утратившей политическую независимость, хотя и не вполне

освободившейся от прежних раздоров, отступают для историка на задний план перед этим завоеванием греками восточных стран, в которых, с одной стороны, к ним перешла политическая власть, а с другой, стали развиваться греческая колонизация и распространяться греческая образованность, эллинизм. Высшая культура греков в эту эпоху духовно подчинила себе варваров, и Греция, не сумевшая устроить своих собственных политических дел, сделалась учительницею других, более отсталых народов в разных областях духовной жизни. Еще с эпохи ассирийского владычества главные культурные страны Востока большею частью не принадлежали народам, их населявшим. Завоевание Персии Александром Македонским было только переходом Востока из-под власти одного народа под власть другого, и греко-македонское владычество было лишь продолжением мидо-персидского. Но на месте одной монархии к началу Ш в. образовалось, кроме самой Македонии с Грецией, на Востоке еще несколько государств, из которых главными были два. Большая часть азиатских владений Александра от Индии до Сирии досталась, как известно, Селевку и его потомкам. Селевкидам, впрочем, не удалось сохранить в целости первоначальную территорию своего царства, и от нее мало-помалу отделились новые государства, как-то Армянское, Парфянское и Бактрийское. Основною областью царства Селевкидов остались Сирия и Месопотамия. Вторым большим царством, образовавшимся из монархии Александра, был Египет, доставшийся вместе с Палестиною Птолемею. Его потомки владели Египтом около трех столетий, но утратили Палестину в пользу Сирийского царства Селевкидов. Кроме этих главных эллинистических царств, из монархии Александра выделились и второстепенные, из которых наиболее важны Понтийское и Вифинское по южному берегу Черного моря и Пергамское на юг от Мраморного. Греческие правители этих стран и многочисленные переселенцы из Греции и Македонии распространяли вокруг себя эллинскую культуру. Селевкиды в Сирии и Месопотамии были настоящими продолжателями политики Александра Македонского, стремившегося подчинить варваров греческому

влиянию. Подобно Александру, основавшему множество городов,- среди них египетскую Александрию с ее мировым значением, - и они строили новые города, тоже делавшиеся центрами греческой образованности, промышленности и торговли, и некоторые из этих городов (в особенности Антиохия) также получили важное историческое значение. Царство Бактрийскос равным образом было проводником греческой культуры на отдаленном Востоке. Но успехи эллинизации за Тигром и Евфратом были остановлены парфянами, полудикими кочевниками, сбросившими с себя власть греко-сирийских царей, и с этими же парфянами (и сменившими их в III в. по Р. X. ново-персами) не могли справиться и римляне. В Египте при Птолемеях тоже образовалось несколько центров греческой культуры. Их столица, Александрия, сделалась даже главным средоточием эллинизма, благодаря массе греков, поселившихся в этом городе.

Греческая культура не могла не оказывать влияния и на туземное население Востока, и греческий язык стал распространяться среди варваров. Даже самое слово "эллин" несколько изменило свое значение и стало обозначать не столько человека греческого происхождения, сколько человека греческого образования. Иногда туземцы прямо писали по-гречески. В III в. египетский жрец Манефон составил на этом языке историю Египта, от которой до нас дошли отрывки. Современник его, халдейский жрец Бероз по-гречески же написал сочинение по истории Вавилона, тоже сохранившееся в отрывках. Многочисленные евреи, жившие в Александрии, совсем стали забывать свой язык, и потому потребовался греческий перевод еврейских священных книг, сделанный семьюдесятью толковниками. Но, с другой стороны, и сами греки не могли не подчиниться влиянию Востока, что придало многим сторонам эллинистической культуры совершенно своеобразный характер. Сирийские и египетские наследники Александра были в сущности восточными деспотами, усвоившими все традиции прежних царей, самовластно правивших безгласными и раболепными народами. Политическая форма эллинистических царств, таким образом, есть в сущности восточная деспотия. И в