Кругом измена, трусость и обман. Подлинная история отречения Николая II - Петр Мультатули

Таким образом, у Гучкова и Керенского, несмотря на внешние различия, был общий план государственного переворота. Этот план предусматривал свержение с престола Императора Николая II.

Глава 4

Заговор генералов

Участие генералов и старших офицеров Ставки Верховного главнокомандующего, а также командующих фронтами и их штабных работников в государственном перевороте февраля 1917 г. представляет собой одну из главных причин его успешного осуществления. Однако было бы неправильным считать, что генералитет представлял собой некую самостоятельную однородную силу. Оппозиционные генералы, с одной стороны, были составной частью объединённого заговора думской и революционной оппозиции, а с другой — зачастую соперничали друг с другом, имея порой разные центры политического притяжения.

В отечественной историографии версия о «заговоре генералов» получила неоднозначную, иногда прямо противоположную оценку. Большая часть эмигрантских исследователей, иногда осторожно — С. С. Ольденбург, иногда категорично — В. С. Кобылин, И. П. Якобий, И. Л. Солоневич, высказывалась в пользу существования такого заговора. И. Л. Солоневич прямо указывал, что военные сыграли «первую скрипку» в низложении Императора Николая II{304}.

В современной российской историографии этого же мнения в той или иной степени придерживаются такие учёные, как д. ист.н. А. Н. Боханов, д. ист.н. С. В. Куликов, д. ист.н. О. Р. Айрапетов, д. ист.н. В. С. Брачев, д. ист.н. А. Б. Николаев.

Исследователь белого движения д. ист.н. В. Ж. Цветков в целом отрицает существование «заговора генералов» и участие в нём начальника штаба М. В. Алексеева, хотя и не отрицает сговора отдельных генералов с организаторами переворота. Категорически отрицают существование военного заговора д. ист.н. А. В. Смолин, а также публицисты А. С. Кручинин и В. Е. Шамбаров.

На наш взгляд, главная причина отрицания военного заговора со стороны некоторых исследователей объясняется сложившейся в последнее время у части нашего исторического сообщества героизации белого движения. Большинство генералов Ставки, которые оказали неоценимую услугу Февральской революции, впоследствии стали командующими белыми армиями.

Другие исследователи, признавая участие высшего военного комсостава императорской армии или части его в заговоре против царя, объясняют это участие конкретной политической ситуацией зимы — весны 1917 г., в которой генералы были «обмануты» заговорщиками. Согласно этой версии, сотрудничество Ставки и заговорщиков началось только в условиях февральского политического кризиса. Подобного мнения придерживался, например, эмигрантский историк Г. М. Катков.

Совокупность источников позволяет нам сделать определённый вывод, что тесное сотрудничество части высшего военного руководства Российской империи и оппозиционных Императору Николаю II общественных и политических сил началось гораздо раньше февраля 1917 г.

Нет сомнений, что если бы генералы Ставки остались хотя бы нейтральными в противостоянии царя и его противников, то исход событий в феврале 1917 года мог бы быть иным. На деле же мы видим не только сочувствие к заговорщикам со стороны представителей верховного командования, но и самое активное им содействие.

Как верно писал И. Л. Солоневич: «В этом предательстве первая скрипка, конечно, принадлежит военным. Этой измене и этому предательству нет никакого оправдания. И даже нет никаких смягчающих вину обстоятельств: предательство в самом обнажённом его виде»{305}.

Успех заговора зависел от того, на чьей стороне окажется армия, и прежде всего Ставка Верховного главнокомандования. А. Я. Аврех отмечал, что Ставка была «вторым правительством не только на театре военных действий, но и в столице»{306}.

Именно поэтому Гучков, задолго до переворота, стремился установить с армейскими кругами тесную связь.

А. И. Гучков понял всю необходимость установления контроля над армейской верхушкой задолго до 1917 года. Будучи человеком лично смелым, добровольно принявшим участие в двух войнах (англо-бурской и русско-японской), Гучков не понаслышке знал, что может совершить даже небольшое военное соединение, спаянное железной дисциплиной. С. Ю. Витте утверждал, что в 1905 г. ему передавали слова А. И. Гучкова о том, что «в 1905 г. революция не удалась потому, что войско было за Государя… теперь в случае наступления новой революции необходимо, чтобы войско было на нашей стороне»{307}.

Являясь в 1907–1910 гг. председателем думской комиссии по государственной обороне, Гучков смог войти в тесный контакт со многими генералами и офицерами, некоторые из которых занимали высокие должности в военном руководстве. В конце 1916 г. охранное отделение составило приблизительный список военных, с которыми Гучков поддерживал политические контакты. Среди них были три бывших военных министра: генерал от инфантерии А. Ф. Редигер, генераладъютант А. Н. Куропаткин и генерал от инфантерии А. А. Поливанов, бывший морской министр вице-адмирал С. А. Воеводский, главнокомандующий войсками Северного фронта генерал-адъютант Н. В. Рузский, генерал-лейтенант пограничной стражи Е. И. Мартынов{308}.

По сообщениям охранного отделения, Гучков «устроил в квартире некоего генерала на Сергиевской улице так называемый „гучковский главный штаб“»{309}. В собраниях этого «штаба» принимали участие чины Генерального и Главного штабов, офицеры разных родов войск, военные писатели и члены Комиссии по государственной обороне. На этих частных собраниях нередко оглашались и совершенно секретные сведения{310}.

По сведениям охранного отделения, «Гучков явно стремился к тому, чтобы сосредоточить в своих руках все нити управления вооружёнными силами страны»{311}.

В 1916 — начале 1917 г., Гучков вошёл в тесный контакт с начальником штаба Ставки генерал-адъютантом М. В. Алексеевым и многими главнокомандующими фронтами.

Тесные контакты были у Гучкова и с главнокомандующим войсками Северного фронта генерал-адъютантом Н. В. Рузским. Последний считал своим долгом советоваться с Гучковым даже по специальным, исключительно военным вопросам{312}.

Особые отношения объединяли Гучкова с генералом от кавалерии В. И. Ромейко-Гурко. В 1899–1900 гг. Гучков и Гурко воевали за дело буров против англичан в Южной Африке.

Довольно тесные контакты Гучков поддерживал и с капитаном 1-го ранга А. В. Колчаком. Именно Гучков сделал всё возможное, чтобы в 1916 г. «либерал и оппозиционер» Колчак получил звание вице-адмирала и был назначен командующим Черноморским флотом{313}.

Другой связью Гучкова был командир 25-го армейского корпуса Особой армии генерал-лейтенант Л. Г. Корнилов. Имя Корнилова попало в гучковский список «сторонников Думы»{314}.

Особо доверительные отношения были у Гучкова с полковником Генерального штаба С. И. Зиллоти{315}, родным братом любовницы Гучкова М. И. Зиллоти{316}.

Не исключено, что вовлечению военных в планы Гучкова способствовала т. н. «военная ложа», бывшая частью масонского ордена Великого Востока народов России, который был создан в 1913 г. и преследовал исключительно одну политическую цель — свержение самодержавного режима{317}. По свидетельству Л. А. Ратаева, масонская «атака на армию велась уже давно: ещё до Японской войны»{318}. Военный, попадая под влияние масонской организации, переставал считать приказы верховной власти главными для себя. Командир лейб-гвардии Финляндского полка генерал-майор В. В. Теплов при приёме его в масонскую ложу на вопрос одного из «братьев» о царе ответил: «Убью, если велено будет»{319}.

Военная ложа была создана зимой 1913–1914 гг. Организатором её был библиотекарь Генерального штаба С. Д. Масловский (псевдоним Мстиславский){320}. Среди членов ложи В. И. Старцев называет генералов А. А. Свечина, А. А. Орлова-Давыдова, В. В. Теплова{321}.

Другой исследователь русского масонства В. С. Брачев называет имена генералов В. И. Гурко, П. А. Половцева, М. В. Алексеева, Н. В. Рузского и полковника А. М. Крымова{322}.

Известная исследовательница русского масонства Н. Н. Берберова указывала, что «генералы Алексеев, Рузский, Крымов, Теплов и, может быть, другие были с помощью Гучкова посвящены в масоны. Они немедленно включились в его „заговорщицкие планы“»{323}.

Однако видный исследователь белого движения В. Ж. Цветков хотя и признаёт связи некоторых генералов с масонами, но считает членство в масонских ложах генералов М. В. Алексеева, Л. Г. Корнилова и вице-адмирала А. В. Колчака ничем не доказанным{324}.