Великолепные руины - Джесс Уолтер

Паскаль кивает, поворачивается к Шейну и спрашивает:

– Sta male?

– Нет, – отвечает Шейн, пытаясь сообразить, как бы объяснить Паскалю, что Майкл не болен, просто перенес много пластических операций. – Molto… э-э… ambulatory.

– Что вы ему сказали? – спрашивает Дин.

– Он… он сказал, вы хорошо выглядите, и я ответил, что вы за собой следите.

Майкл благодарит.

– Спросите его, нужны ли ему деньги.

Паскаль с отвращением вздрагивает. Слово «деньги» он знает.

– Нет. Я приехать… искать… Ди Морей.

Майкл расстроенно качает головой:

– Я не знаю, где она. Простите меня. – Он поворачивается к Клэр, словно надеясь на ее помощь.

– Я уже в интернете искала, – говорит Клэр. – Просмотрела все списки актеров, занятых в «Клеопатре». Нигде ни слова.

– Естественно. Ты и не найдешь ничего. Это псевдоним. – Пожевав губу, Майкл обращается к Шейну: – Пожалуйста, переведите. Скажите, мне очень жаль, что я так себя тогда повел.

– Lui è dispiaciuto, – говорит Шейн.

Паскаль кивает. Он понял, но принял ли извинения? Неясно. «Что-то между ними серьезное произошло», – думает Шейн. Раздается жужжание, Клэр достает телефон и тихонько говорит:

– Сам за своей курицей сходишь.

Все трое смотрят на нее.

– Извините, – говорит Клэр и открывает рот, чтобы объяснить, но тут же его и закрывает.

– Скажите, что я ее найду, – просит Майкл.

– Egli vi aiutera а… э-э… trovare il suo.

Паскаль снова кивает.

– Скажите, что я немедленно этим займусь, что для меня честь помочь ему. Я должен искупить свою вину, замкнуть круг. И еще скажите, я не хотел никому причинить вреда.

Шейн растерянно трет лоб, глядя на Майкла и Клэр.

– Я не знаю, как это… ну, то есть… Lui vuole fare il bene.

– И это все? – спрашивает Клэр. – Он слов пятьдесят сказал, а вы только пять.

– Я же вам говорил, что я не переводчик, – обиженно отвечает Шейн. – Я не знаю, как это все перевести. Я просто сказал «он хочет все исправить».

– Нет-нет, все правильно. – Майкл смотрит на Шейна с восхищением, и тот вдруг представляет, как превращает этот диалог в сценарий. – Именно этого я и хочу: все исправить. Клэр, это сейчас наша первоочередная задача.

Шейн глазам своим не верит. Еще утром он сидел в подвальной комнате у родителей, а сейчас допущен в кабинет самого Майкла Дина и слушает, как легенда раздает указания. Ибо сказано: «Действуй!» Главное – верить в себя. И тогда весь мир вознаградит тебя за эту веру.

Майкл Дин вытаскивает на середину стола круглую подставку для файлов и принимается с треском ее крутить.

– Я прямо сейчас позвоню Эммету Байерсу. А ты пока посели мистера Турси и переводчика в какую-нибудь гостиницу.

– Слушайте, – неожиданно даже для самого себя огрызается Шейн, – я уже сто раз сказал: я не переводчик, я писатель.

Повисает пауза, и Шейн тут же начинает жалеть, что влез не вовремя. Может, черная полоса в его жизни еще не окончилась? Вот раньше он совершенно точно знал, что впереди его ждет столько всего интересного и прекрасного! Ему все это говорили, не только родители, но и совсем чужие люди. Конечно, и в колледже, и в Европе, и в аспирантуре успехи у него были весьма скромные (и те за счет родителей, как любила повторять Сандра), но он всегда верил, что прославится.

Зато потом, когда их короткий брак начал рушиться, Сандра (и чудовище психолог, явно перешедший на сторону противника) нарисовала совсем другую картинку. Мальчик, которому никогда ни в чем не отказывали родители, никогда ни в чем не утруждали, не заставляли работать и содержали даже тогда, когда по всем канонам ему полагалось быть самостоятельным, стал разрушать все, к чему прикасался (улика номер один: инцидент с полицией во время весенних каникул в Мексике). Посмотрите на него, ему почти тридцать, а у него никогда не было настоящей работы! Он закончил колледж семь лет назад, два года назад – аспирантуру, женился, а его мама по-прежнему каждый месяц покупает ему одежду! («Просто она любит мне одежду покупать, не запрещать же мне ей? Она расстроится».)

Последние недели их совместной жизни прошли ужасно. Казалось, на нем по живому производят вскрытие. Сандра пыталась убедить его, что не он, – или, по крайней мере, не он один – виноват в своих несчастьях. Что ему просто не повезло родиться во времена, когда выросло целое поколение молодых людей, избалованных матерями. Что им прививалась незаслуженная и ничем не подкрепленная уверенность в себе. Что они жили в аквариуме, полном родительской любви, в инкубаторе, набитом ненастоящими победами.

Таким мужчинам никогда не приходилось сражаться, говорила Сандра, и сражаться ты не умеешь. Все вы вырастаете безвольными и слабыми. Милые телята, вскормленные материнским молоком.

И тогда вскормленный материнским молоком Шейн сделал то, что лишь подтвердило правоту Сандры. После особенно тяжелой ссоры он дождался, пока жена уйдет на работу, собрал вещи и уехал на их общей машине в Коста-Рику Друзья рассказывали, будто там набирают рабочих на кофейные плантации. Машина приказала долго жить в Мексике, Шейн без денег кое-как добрался до Портленда и поселился в доме родителей.

С тех пор он не раз пожалел о своем поведении, извинился перед Сандрой и даже иногда пересылал деньги за ее часть машины (в основном – те, что дарили ему бабушка с дедушкой на день рождения) и обещал вскорости вернуть оставшееся.

Самым неприятным в разговоре про телят было не то, что Сандра права. Права, конечно, тут и отрицать нечего. Нет, самым неприятным было то, что раньше он этого в себе не замечал. Ты и в самом деле веришь, что молодец, презрительно говорила Сандра. И он действительно верил. А вот теперь, когда она разнесла на части его мир, вера эта куда-то испарилась.

Первые несколько месяцев после развода Шейну было очень пусто и одиноко. И еще стыдно. Раньше как-то само собой разумелось, что таланту нужно время, чтобы созреть. Атеперь курс сбился, руль сломался, и Шейн все глубже погружался в пучину депрессии.

И именно поэтому, как он сейчас понял, так важно использовать этот второй шанс, доказать, что «Действуй» – это не просто девиз, не татуировка и не детская иллюзия, а правда жизни. И он не домашний теленок. Он бык, борец, победитель.

Шейн делает глубокий вдох, смотрит на Клэр Сильвер, потом на Майкла Дина и говорит с былой убежденностью:

– Я пришел, чтобы рассказать о своем сценарии.

6. Наскальные рисунки

Апрель 1962

Порто-Верньона, Италия

Узкая тропинка струилась по скалам, как полоска шоколада по белому свадебному торту Поворачивала влево и вправо, обходила препятствия. Начиналась она позади деревни. Паскаль осторожно шагал вперед, постоянно оглядываясь на отстающую Ди. На самом верху дорожку смыло – зимой шли сильные дожди – и остались только голые камни. Паскаль обернулся и взял девушку за теплую руку. Впереди показалась совершенно неожиданная здесь апельсиновая роща – шесть кривых сучковатых деревьев, по три с каждой стороны тропы. Стволы были привязаны к скалистым стенам проволокой, чтобы их не сдуло в море.

– Чуть-чуть остается, – сказал Паскаль.

– Все хорошо, – ответила Ди.

Им оставалось взобраться на последний уступ. Внизу, в шестидесяти метрах под ними, показалась деревня.

– Плохо чувствуете? Остановиться или идти? – спросил Паскаль. Он потихоньку снова привыкал говорить по-английски.

– Не будем останавливаться. Так приятно прогуляться по горам!

Наконец они взобрались на самую вершину и встали на утесе. Ветер дул в лицо, внизу пульсировало море, укрывая камни под деревней белой пеной.

Ди стояла у самого края, такая хрупкая, что Паскалю хотелось схватить ее, чтобы ветер не сдул девушку в пропасть.

– Какой потрясающий вид, Паскаль!

Бледно-голубое небо с пятнышками перистых белых облаков переходило на горизонте в темно-синее море.

Вершины гор были опутаны паутинкой тропинок. Паскаль указал на одну из них, на северо-западе.

– Вон там Синк Терре. А там, – он махнул на восток, в сторону большого залива у них за спиной, – Ла-Специя. Вон наша дорога, на юге.

Тропа, по которой им предстояло пройти, поднималась еще на километр, а затем спускалась в никем не населенную бухту.

– Там Портовенере. Сначала легко, потом трудно. Из Венере только для коз.

Девушка шла за Паскалем. Впереди лежала легкая часть пути, повороты, вверх и вниз по холмам. Внизу море превратило горы в скалы, но здесь, наверху, местность была более пологой. И все же им пару раз пришлось хвататься за ветки апельсиновых деревьев и виноградные лозы, чтобы сползти вниз по крутому склону или взобраться на уступ. На одной из вершин девушка остановилась у развалин старого римского укрепления. Ветер и дождь обтесали их за долгие годы, и руины стали похожи на ряд торчащих из земли зубов.

– Что это? – Она погладила белый камень.