Мамай. История «антигероя» в истории - Роман Почекаев

Согласно общепринятой версии, решительная битва состоялась 8 сентября 1380 г. на Куликовом поле, на берегу р. Непрядвы. При этом русские, изменив своей обычной оборонительной тактике, сами перешли в наступление, переправились через реку и завязали бой с наемниками Мамая. Нападение оказалось настолько неожиданным, что бекляри-бек даже не успел вывезти молодого хана Мухаммада в безопасное место или принять какие-либо меры по его защите, и монарху волей-неволей также пришлось принять участие в битве, что закончилось для него трагически.

В отличие от собственных войск бекляри-бека, которые так и не подоспели к битве, наспех навербованные наемники не имели ни единого командования, ни представления о стратегических замыслах и тактических приемах Мамая и представляли собой разобщенное и разноязычное скопление вооруженных людей. Тем не менее они оказались профессионалами своего дела и даже сумели поначалу смять левое крыло русских войск, а затем прорвали и центр. Но их разобщенность не позволила Мамаю развить успех, а внезапный удар русского засадного полка под командованием Дмитрия Боброка-Волынского и Владимира Серпуховского (по некоторым сведениям, этот полк составляла едва ли не треть всех русских войск) превратил первоначальную неудачу русских в их полную победу.

Во время мощного и внезапного удара засадного полка русским удалось прорвать все линии обороны ордынских войск и добраться до ставки самого хана Мухаммада, который погиб.[290] Смерть юного монарха-марионетки, не имевшего никакого политического значения, сыграла, как мы увидим далее, роковую роль в судьбе Мамая. Великий же князь Дмитрий Иванович по итогам сражения получил прозвище Донской, поскольку именно за ним осталось поле битвы на берегу Дона.

Впервые за всю свою карьеру Мамай не просто отступил, а прямо-таки бежал с поля битвы с несколькими своими приближенными. Однако его упорство, целеустремленность и умение не сгибаться перед трудностями не позволили ему смириться даже с таким ужасающим разгромом, «растворившись» в степи. Сразу же после бегства с Куликова поля бекляри-бек начал готовиться к реваншу — новому походу на Русь.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ.

КРУШЕНИЕ TITANUS'A

О том, как Мамай замышлял новый поход на Русь, а сражаться ему пришлось с Токтамыш-ханом

Казалось, у Мамая было немало шансов надеяться на успех нового предприятия: русские одержали победу, но понесли огромные потери; его собственные войска, которым было приказано выступить в поход, наконец-то добрались до ставки своего главнокомандующего. Бекляри-бек уже был готов обрушиться на русские земли, которые явно не смогли бы оказать ему серьезного сопротивления, как вдруг перед ним встала новая угроза — на этот раз с востока.

Поглощенный русскими делами, Мамай не забывал следить и за событиями на Волге, а там складывалась весьма напряженная ситуация. Как мы помним, в 1377 или 1378 г. скончался грозный противник Мамая — Урус, хан Синей Орды. После короткого правления его сыновей Токтакии и Тимур-Малика в 1378-1379 гг. власть в восточном крыле Золотой Орды перешла к их родичу Токтамышу, которого поддерживал Тимур, властитель Чагатайского улуса. Новый хан, наведя порядок в Синей Орде, вознамерился подчинить себе и другие золотоордынские области.

Поначалу действия Токтамыша не слишком-то тревожили Мамая: он надеялся, что воинственный и решительный сарайский хан Арабшах сумеет противостоять очередному пришельцу с Востока. А когда противники ослабят друг друга, ему, Мамаю, удастся без особых проблем вернуть Поволжье под свой контроль — как это уже не раз бывало прежде.

Однако бекляри-бек серьезно просчитался: он не учел мощи Токтамыша и его покровителя Тимура. Хан Синей Орды вторгся в родовые владения Шибанидов и заставил местного правителя Каганбека (бывшего сарайского хана) признать его своим сюзереном. После этого Токтамыш двинулся в Поволжье и, видимо, в начале 1380 г. оказался под Сараем.[291] Хан Арабшах, к большому сожалению для Мамая, оказался не только талантливым полководцем и суровым правителем, но и трезвомыслящим политиком и понял, что в сложившихся обстоятельствах у него нет шансов сохранить трон. Во-первых, ему постоянно грозила опасность с запада, со стороны Мамая. Во-вторых, войска Синей Орды превосходили сарайскую армию по численности. Наконец, было ясно, что приведенные в покорность силой оружия русские княжества и племена Поволжья отпадут от Сарая при первой же неудаче. И Арабшах принял единственно разумное решение: он добровольно отказался от трона в пользу Токтамыша, который в ответ признал Арабшаха владетелем Улуса Шибана с правом передачи власти по наследству.[292]

Вполне возможно, что вести о столь быстром и бескровном захвате Токтамышем Сарая дошли до Мамая с опозданием, поскольку в это время он был целиком поглощен своим противостоянием с русскими княжествами. В результате он упустил момент, когда хан Токтамыш, с триумфом овладевший Сараем, ускоренным маршем двинулся к владениям, находившимся под контролем бекляри-бека. Хан сумел очень быстро захватить Хаджи-Тархан,[293] и обеспокоенному Мамаю пришлось отказаться от планов по наказанию русских мятежников и выступать навстречу пришельцу из Синей Орды во главе всех своих сил. По странному совпадению, войска противников сошлись на берегу р. Калки — той самой, где в мае 1223 г. состоялся первый бой русских с монголами.

Казалось, обстоятельства складывались в пользу Мамая: войска Токтамыша были утомлены переходом, сам бекляри-бек лучше ориентировался в этой местности, наконец, и силы у него, вероятно, были крупнее, чем у синеордынского хана, понесшего потери при подчинении Верхнего и Среднего Поволжья.

У Мамая не было только одного — хана, за которого должны были сражаться его войска: за пару месяцев, что прошли после гибели Мухаммад-хана, бекляри-бек так и не успел возвести на трон нового ставленника. И теперь Мамаю противостоял чужак, выходец с востока, но при этом — Чингизид, природный монарх! Выступив против него без собственного хана, бекляри-бек фактически становился мятежником, бросившим вызов законному властителю, и это в полной мере осознавали эмиры и воины Мамая.

Токтамыш, со своей стороны, постарался еще до начала противостояния с Мамаем привлечь его сторонников на свою сторону. В частности, еще весной 1380 г. (вероятно — вскоре после захвата Сарая) он направил ярлык одному из ближайших соратников Мамая, кыркерскому даруге Хаджи-беку, в котором даровал ему и возглавляемому им племени сюткель налоговые льготы.[294] Надо полагать, Хаджи-бек постарался перетянуть на сторону Токтамыша и других эмиров Мамая. В результате, когда в битве на Калке Токтамыш начал атаку, практически все войско бекляри-бека сошло с коней и принесло присягу потомку Туга-Тимура, ставшему, таким образом, первым за последнее двадцатилетие монархом всей Золотой Орды.[295]

О бегстве Мамая в Крым и его гибели

Несомненно, у бекляри-бека были подчиненные, которые готовы были следовать именно за ним, а не за подставным ханом. Но Мамай благоразумно решил не губить своих приверженцев в сражении, которое было уже заранее проигранным. Вместо этого с несколькими наиболее близкими эмирами и телохранителями бекляри-бек оставил поле боя и помчался в Крым. Слишком понадеявшись, впрочем, на преданность своих сторонников, он не успел позаботиться о собственном гареме и находившихся при нем женщинах из рода Бату: все они попали в руки Токтамыша.[296] Среди них оказалась и ханша Тулунбек-ханум, которую взял в жены сам хан-победитель (несколько лет спустя он ее казнил).[297]

Путь Мамая лежал в его родовые владения в Крымском тюмене. Однако он прекрасно понимал, что новый хан отправит за ним погоню (что тот и сделал), и не был уверен, что оставшиеся в Крыму даруги по-прежнему будут сохранять ему верность, когда узнают о катастрофе на Калке. Поэтому Мамай решил добраться до Кафы: этот город, хотя и считавшийся владением золотоордынских ханов, вместе с тем принадлежал Генуе, и бекляри-бек (уже бывший!) надеялся, что Токтамыш не осмелится захватить его там силой, и он, Мамай, сумеет на какое-то время найти здесь убежище, прежде чем снова начать действовать.

Однако городская коммуна Кафы отказалась даже впустить его в город, вполне справедливо опасаясь гнева хана-победителя. Впрочем, и умертвить Мамая «отцы города» тоже не рискнули, поскольку не знали намерений Токтамыша в отношении бекляри-бека: хан мог его казнить, но мог и простить, и возвысить, как это нередко бывало в те смутные времена. Поэтому кафинцы приняли единственно верное в таких условиях решение: они не позволили Мамаю войти в город, посоветовав ему отправляться восвояси.[298]