Золушки из трактира на площади - Лесса Каури

Матушка улыбнулась его словам и вдруг вообразила за столом Ральфа. Каким бы он был сегодня? Радостным, грустным или просто пьяным настолько, что Пипу пришлось бы на закорках тащить его наверх, в спальню? Почему-то представить пьяным Кая Бруни, как ни пыталась, не смогла. Царапнуло гвоздиком невольное сравнение не в пользу мужа. Только это да печаль, которую прощание Турмалина поселило в дальнем уголке сердца, чуть омрачило праздник. В остальном, Матушка была уверена, день рождения удался!

Гости расходились на рассвете. Остались лишь Дрюня с Ваниллой, причем Пип настоял на том, чтобы шут лег в комнате Веся, а дочь – вместе с Матушкой.

– За стенами моего и этого дома, – сообщил он, свирепо играя бровями, – можете любиться хоть под телегой! Но здесь будет, как положено предками! Сначала – свадьба!

Когда он ушел, шут попытался вымолить у Матушки пощаду.

– Нет, – твердо произнесла она, – и не проси!

И так она это сказала, что Дрюня сразу сник, поцеловал Ваниллу в нос и отправился в бывшую детскую. А уже оттуда завопил дурным голосом:

– Предки положили меня в одиночестве! Ой, боюсь-боюсь-боюсь!

Матушка уложила шатающуюся от усталости подругу в свою кровать, заперла двери за Пипом, сестрами Гретель и Питером Конохом, которые отправились разводить, а точнее – разносить по домам Клозильду и Висту, почесала за ухом дремавшего у печи Веся. На душе отчего-то было спокойно и тихо. Осенне.

– Правда он замечательный? – заплетающимся языком спросила Ванилла, когда Бруни наконец вернулась в спальню. – Представляешь, ни одной ноги мне не отдавил во время танцев! Вот это я понимаю, мужик!

– Понимаю, – укладываясь рядом, пробормотала Матушка. – И он, похоже, правда любит тебя, – она помолчала, а затем решилась: – Знаешь, давно хотела тебе рассказать…

Ответом ей было ровное дыхание Ваниллы. Подруга спала, сладко улыбаясь и причмокивая губами.

Бруни проснулась от непривычного ощущения: солнечные лучи нахально заглядывали в окна, хотя обычно лишь касались их робкими рассветными пальцами. Осознав, что проспала, Матушка хотела было вскочить, но вдруг увидела на тумбочке у кровати поднос с глиняной кружкой, дымящимся омлетом и еще чем-то, накрытым салфеткой. Сердце наполнилось благодарностью к тем, кто дал ей возможность выспаться. Под салфеткой оказался не кусок хлеба, а мешочек из бархата, в котором что-то перекатывалось. Вытряхнув содержимое на ладонь, Бруни обнаружила… изящное серебряное колечко, украшенное маленьким, но очень ярким синим опалом. Матушка нахмурилась. А потом вдруг счастливо рассмеялась и закружилась по комнате. Он решил по-своему! Он все решил по-своему!

Она выглянула из окна и увидела перед входом знакомый экипаж. Кай стоял рядом, оглаживая лошадиные морды, но смотрел в ее окно. Заметив Бруни, поклонился – спокойно и элегантно. Словно и не было между ними ссоры.

– Давайте-ка одеваться, хозяйка! – послышался ворчливый голос Ровенны. – А то кавалер ваш от завтрака отказался, видать, в вашей компании желает покушать. А мужчину голодом морить негоже! Вы ешьте-ка быстрее, а я пока вам косу заплету!

Бруни принялась за омлет, но вдруг опустила ложку.

– Ровен, это как понимать? Меня, значит, кормите, а его – голодом морить негоже, но надо?

Старшая Гретель лукаво усмехнулась.

– Мариновать их надо, хозяйка!

Матушка подавилась последним куском омлета.

– Кого мариновать?

– Мужчин. Тогда и чуйство… Тьфу ты, напасть! Чувство будет горячее!

Была бы здесь несдержанная на язык Ванилька, уже поинтересовалась бы у одинокой Ровенны, откуда она так хорошо знает мужчин. А Бруни промолчала. Знала, что старшая Гретель в четырнадцать влюбилась в женатого мужчину намного старше ее годами. Знала, как печально это закончилось – обмолвилась как-то Виеленна матушке, а та рассказала дочери, чтобы уберечь от подобного. Да и зачем ворошить старое, наболевшее? Ровенна за последние годы для нее главной помощницей стала. И за стойкой стоит, и прибыль считает, и долги не забудет. Выглядит вполне довольной жизнью, словно нашла свое место здесь, в трактире на площади Мастеровых.

– Одевайтесь! – забирая поднос с посудой, сказала Ровенна. – Да не беспокойтесь о порядке. Гуляйте! Пусть ваш день рождения еще на одни сутки продлится!

Бруни неожиданно для самой себя поцеловала служанку в начавшую увядать щеку.

– Какие глупости! – покраснев, пробормотала та и ушла.

Кай уже нетерпеливо прохаживался из стороны в сторону, когда Матушка вышла в простом сером платье, с повязанным на шею платочком, ярко-голубой цвет которого гармонировал с новым колечком.

Взяв ее руки в свои, Кай вначале убедился, что кольцо надето, потом поцеловал пальцы Бруни и, наконец, спросил:

– Тебе нравится мой подарок?

– Хорошо, что на нем нет ни одного бриллианта! – серьезно сказала Матушка.

Кай возмущенно посмотрел на нее и рассмеялся, разглядев искры озорства в серых глазах. Подхватил ее на руки и подсадил в карету.

– Отвечай мне, шкипер, – усаживаясь рядом, строго спросил он, – куда мы держим курс?

– На наш корабль, мой капитан! – звонко отвечала Бруни, чувствуя, как сердце заходится от восторга перед встречей с морской стихией.

Кай обнял ее и развернул к себе. И спросил о том, что вовсе не имело отношения к шутливому разговору:

– Вместе?

Матушка пропустила вздох. В это краткое мгновение она проводила черту между возможностью обрести счастье с кем-нибудь другим… и необходимостью получить от судьбы по заслугам вместе с любимым. Мелькнуло перед глазами лицо Ровенны – спокойное, равнодушное… угасающее. Счастье – миг, одиночество – вечность!

– Вместе, – твердо сказала она. Первой потянулась к губам, по которым так соскучилась, и бросила вызов судьбе, добавив лишь одно слово: – Навсегда!

Матушка вернулась почти к закрытию. Загоревшая, хорошенькая и… спокойная. Сердце билось ровно, а главное, в унисон с сердцем мужчины, держащего ее за руку.

Народу в трактире было немного. Даже Турмалин уже ушел – его столик пустовал, а за соседним – как раз там, где всегда сидел Кай, – к своему величайшему удивлению, Бруни увидела две склоненные головы – огненно-рыжую и черноволосую.

Когда они с Каем вошли, оба – Лихай Торхаш и Весь, – не сговариваясь, посмотрели в их сторону. Красное Лихо, встав, шагнул навстречу. Склонил голову, приветствуя Кая, усмехнулся, разглядывая его спутницу.

– Прогулка на свежем воздухе обоим пошла на пользу! – заметил он, вгоняя Матушку в пылающий румянец, но не заставив опустить глаза. – Поужинайте с нами, а после, с твоего позволения, маленькая хозяйка, я заберу пацана с собой. На всю ночь.