Мёртвые душат - Александр Бреусенко-Кузнецов

Происшествие изумило Флютрю. Он-то думал, что поимка врага — дело решённое, да и не слишком-то опасное, учитывая, что ею занимается Орден посланников Смерти и воины Великого народа. Увы, Живой Император, будь хижина ему гробом, всех превзошёл расторопностью.

К моменту, когда из Нижней Отшибины подтянулись оставшиеся три посланника Смерти, уже вернулись те двое, что ранее проскакали к Кройдонскому перевалу. Они весьма придирчиво осмотрели место происшествия и, не найдя ни чётких следов Живого Императора, ни поверженного тела посланника Чичеро, предположили, что их товарищ вовсе не был уничтожен. А значит, он продолжает преследовать беглеца. Как видно, им очень уж хотелось верить в лучшее.

Съездив ещё раз — все вместе — к злополучной императорской пещере, посланники Смерти вернулись в Дыбр, где зашли потолковать к хандрящему вождю. Найдя его в слишком явно выраженном мрачно-злобном расположении духа, рыцари попросили лишь об одном: снова направить разведчиков прочесать Серогорье. За гибель своих подданных вождь получил компенсацию в некроталерах, она его развеселила, но ненадолго. Больше посланникам в столице Великого народа делать было нечего, и они уехали.

Аккурат в день их отъезда некроманту Флютрю снова привелось увидеть Штонга без головы. Окоченевшее тело зарубленного Живым Императором карлика внесли к нему в башню безутешные родственники (а таких оказалась добрая половина карличьей столицы).

Из компенсации, выплаченной вождю посланниками Смерти, родне Штонга, разумеется, не перепало ничего. Но не денег желали карлики (вернее, денег-то они желали, но своё желание получить их у вождя даже боялись произнести вслух). Они просили вернуть несчастного Штонга к жизни — ни более, ни менее.

Терпеливый Флютрю настойчиво им объяснял, что умершего к жизни нельзя вернуть в принципе, что даже полноценное посмертье (которого Великий народ в силу единственно расовых предрассудков оказался лишён) убиенному живому заказано, коль скоро обряд может проводиться лишь по отношению к тщательно подготовленным бальзамировщиками телам, а так подготовить их можно только заживо.

Карлики всё это выслушивали, но не понимали. В их жизни, в которой мертвецы бывали только гостями, не встречалось аналогов тем сложным понятиям, которыми оперировал некромант.

Выяснив, что их погибшему герою не светит полноценное посмертие, самые настырные из просителей потребовали для него посмертия неполноценного. И тщетны были уверения Флютрю, что такое посмертие куда хуже, чем просто умереть навсегда. Его не слышали. Некоторые просители даже впадали в буйство, весьма характерное для неуравновешенной расы карликов, и тогда более умеренно настроенные соплеменники их сдерживали — пока сдерживали.

— Поймите, ваш погибший друг Штонг — герой, а герои достойны лучшей участи, чем та, которую вы для него испрашиваете! — восклицал Флютрю.

Но карлики с характерным упрямством возражали:

— Вот-вот, он герой! Так сделайте же для него, господин главный некромант, ту лучшую участь, о которой вы говорите.

Флютрю не запомнил того аргумента, после которого сдался. Вернее всего, это был в сотый раз повторенный аргумент, опровергнутый уже девяносто девятью способами. Так или иначе, наступил момент, когда некромант начал готовить тело Штонга к обряду. Ради чего? Только ради прекращения тягостного разговора.

Флютрю попытался выдворить посетителей из башни, дабы сохранить в тайне предстоящий обряд, но не преуспел. Попытка вышла настолько вялой, что никто из родни Штонга даже не шелохнулся. Флютрю махнул рукой на их присутствие. Карлики, впервые наблюдавшие за обрядом, могли из своего наблюдения вынести весьма немногое, тем более, что основная часть обряда происходила внутри. Словесных формул, произнесённых им про себя, профаны вызнать никак не могли.

Некроманту, который никогда ранее не «оживлял» обезглавленные тела, пришлось специально повозиться, чтобы приделать голову к туловищу. Тут, кстати, и родня Штонга подсобила: сбегала в ближайшую мастерскую за молотом и железным штырём, потом держала тело героя, пока Флютрю вбивал штырь в позвоночник, дружно помогала нахлобучивать голову.

Безвольно подчинившийся требованиям толпы Флютрю думал, что обряд у него и вовсе не получится, ведь воля некроманта — это основное, что поднимает мёртвое тело. Но нет же — на карликовое тельце Штонга остатков его воли хватило с лихвой.

Когда тело Штонга приподнялось — неуверенно, словно деревянная марионетка, две карлицы — кажется, родные сёстры разведчика — расцеловали Флютрю в мёртвые губы. Их порыв был не замечен мужьями, что стояли тут же. В иной ситуации за такую вольность в поведении жёны могли серьёзно поплатиться.

Когда тело Штонга поднялось во весь свой невысокий рост, на лицах присутствующих появилось торжественное выражение. Потом, подумал Флютрю, они будут хвастаться, что лично участвовали в настоящем некромантском обряде и даже помогали некроманту полезными советами. И именно они настояли, чтобы достойный бессмертия герой получил заслуженное.

Что ж, вот и всё, сказал себе Флютрю, когда топчущийся перед ними труп стал озираться по сторонам, поворачиваясь всем корпусом, ибо шея его была жёстко закреплена. Больше сделать ничего нельзя. Тело он поднял, но тело — это не Штонг, это вообще неизвестно что. Самое большее, что в этом теле могло остаться — это мелкие остатки Штонга, телесные воспоминания о Штонге. Могла остаться какая-нибудь страсть Штонга, если она достаточно сильна и телесно выражена. Но героизма Штонга здесь не будет. И цепкого ума разведчика. И той воздушной лёгкости проявлений, которая сделала его столь привлекательным малым для такой огромной толпы родственников.

— А можно его… спросить? — поинтересовался у Флютрю отец Штонга, седой воин, получивший не один шрам в разборках с соседними кланами. Флютрю знал его раньше и помнил, что этот воин обучал карличью молодёжь драке на ножах.

— Спросите! — пожал плечами некромант.

— Как тебя убил Живой Император? Ты ведь такой вёрткий, ты ещё в детстве превзошёл меня в фехтовании. На какой приём он тебя взял?

Отец умолк. Тело Штонга остановило на нём свой невидящий взгляд и тоже молчало. Флютрю-то понимал, что даже если у поднятого остались какие-либо навыки связной речи, ответить на столь многословно заданный вопрос он не мог.

Но, как оказалось, в своём понимании некромант ошибся. Тело Штонга ответило, с хрипом выбрасывая звуки непосредственно через горло, в которое вонзился железный штырь:

— Меня убил не Император. Мою голову снёс топором наш дорогой вождь!