Мёртвые душат - Александр Бреусенко-Кузнецов

Это признание лишь добавило герою популярности. Отнюдь не каждый мертвец мог похвастаться тем, что вступил в поединок с Живым Императором, да ещё понёс от его руки увечья.

Остаток симпозиума прошёл настолько гладко, что лучшего трудно было и ожидать. Множество гостей заинтересовалось событиями в Западной Отшибине и ролью в них посланника Чичеро. Гости сами подходили к нему, сами знакомились, представляли свои семьи. За постоянными разговорами герой не успевал и многоножки в рот запихнуть, и с готовностью приветствовал каждого подходящего. Поскольку он был любезен со всеми, к нему потянулось множество мертвецов низшего ранга. Подобное знакомство им льстило, но ничего не давало самому Чичеро, разве что служило поводом отвлечься от трапезы. Но ему удалось свести знакомства и с людьми полезными — прежде всего с великанами из большинства окрестных замков.

На симпозиум были приглашены владельцы всех самых значительных замков Цанцкого воеводства: Гарма, Мнила, Глюма, Боркса, Баларма и Батурма. И каждый из этих великанов, питая типично великанскую страсть к потасовкам, битвам, поединкам, казням и прочим грубым развлечениям, конечно же, не преминул пригласить Посланника Чичеро к себе в гости. Не каждый из них, возможно, ожидал, что Чичеро воспользуется предложением, но это уже — их собственные сложности.

Великаны — персонажи колоритные. Карликов из Великого народа Отшибины издревле впечатляют их размеры. Чичеро чувствовал напряжение Дулдокравна, которому приходилось упираться в нависающие громадины взором единственного глаза. Карлик боролся с головокружением, и лишь акробатические навыки, осваиваемые с детства всяким отшибинцем, позволяли ему удерживаться на нетвёрдых плечах Зунга.

И среди великанов не было двоих похожих. Один из них, казалось, состоял из одних ноздрей. Ноздри его носа напоминали бочки с дёгтем, но удивляли не они: по всему великаньему телу располагались ноздри поменьше. Этого великана звали Плюст из Глюма. И был он самым бесцеремонным из всех великанов; к Чичеро он протолкнулся первым, почти расшвыривая многочисленных мертвецов, его окружавших (нагло, но с претендующей на вежливость оговоркой: «Извините за грубость!»).

Другой великан — Ом из Мнила, расплывшийся вширь детина с тёмно-розовым цветом кожи — был воплощением кротости. Он был, вероятно, весьма неумён, и, чтобы скрыть эту свою особенность, слишком долго подыскивал слова, ожидая, что собеседник ему подскажет. Конечно, собеседник рано или поздно терял терпение и подсказывал; если же это был упёртый собеседник, то он терял на разговоре с добрым Омом слишком уж много времени. У самого-то Ома времени было очень много — подсказал бы кто, чем его занять.

Великан Ногер из Батурма, прибывший на симпозиум с супругой и дочерьми, был не по-великаньему худ; всю его толщину, казалось, перераспределили между собой супруга и дочери (три не слишком опрятного вида толстозадые великанши-модницы). И говорил Ногер, как выяснилось, исключительно под диктовку супруги и дочерей, которые, собственно, и заинтересовались посланником, а пуще всего, почему-то, — его чёрным плащом, одним из отличительных знаков Ордена посланников Смерти. Уж если и впрямь пошьют они плащ такого фасона для своего бедного Ногера — не оберётся он неприятностей.

Подлинным столпом традиций великаньего племени, издавна пугавшего людей одним только взглядом (и вплоть до смертных случаев), был Югер из Гарма, бессменный Председатель Лиги великанов. Этот мускулистый гигант — настоящая машина убийства — в своё время прославился особой жестокостью в стычках с приспешниками Живого Императора. И сейчас он пребывал в хмурой готовности к действиям, известие же, привезённое в Цанц Посланниками Смерти, вдохновило его как предвещавшее добрую драку.

К рассвету, о наступлении которого можно было судить по стенным хрустальным часам, насытившиеся великаны потянулись к выходу (им-то, чтобы отоспаться, надо было ещё доехать до своих, порой удалённых, замков), людей в зале также стало значительно меньше.

Ростовщик Карамуф, доедая очередную порцию червяков, очень хвалил поставщиков Управителя Цанцкого воеводства, но ругал повара. По ходу дела Чичеро выяснил, что Карамуф родом из Карамца: у них в Карамце, как наставительно говорил ростовщик нескольким внимательно слушающим мёртвым гурманам, червей готовят совсем иначе. Их сначала вымачивают в лимонном соке, доводя до обморока, потом взбадривают карамцким бальзамом со специями, а уж затем притрушивают зеленью и подают к столу.

К окончанию симпозиума, когда поток гостей вокруг Чичеро схлынул, ему удалось переговорить с некромейстером Гны. Переданный посланником ответ Фалька — относительно красителей, используемых бальзамировщиками, — тот выслушал, казалось, с живейшим интересом.

Окидывая взором Дулдокравна редеющие группки гостей за столами, посланник Чичеро пришёл к выводу, что пора удалиться и ему. Беседу с адъютантом коменданта Цанцкой подземной крепости, решившимся подойти к герою строго после того, как тысяцкий Отт покинул Пиршественный зал, удалось свернуть до единственной фразы. Чичеро стал пробираться к выходу, но вдруг увидел перед собой неподражаемую Лулу Марципарину Бианку.

Дочь Цилиндрона снова была одна, ведь госпожа Кэнэкта, как отметил тогда бдительный Чичеро краем единственного карличьего глаза, ушла с симпозиума час назад (под руку с симпатичным голубокожим мертвецом из окружения советника Фопона). Судя по яркому блеску глаз, Марципарину вновь охватило лихорадочное возбуждение.

— Я знала, милый Чичеро, я сразу поняла, вас увидев, что вы не простой посланник, вы боролись с самим Живым Императором и пострадали от его подлого удара; вы посланы мне самим Владыкой Судеб, — услышал он её жаркий шёпот и подосадовал, что не догадался убраться с симпозиума пораньше; тогда бы пылкая красавица к нему не пробилась. Так или иначе, он был вынужден приостановить своё движение к выходу из зала.

— Вы переоцениваете значение моей скромной персоны, Лулу Марципарина, — произнёс Посланник, зная уже наверняка: что бы он ни говорил, собеседница услышит только себя и ответит лишь на собственные эротические фантазии.

— Нет, это вы, мой герой, себя недооцениваете. Но, признаюсь, скромность вас только украшает. Мне ни разу не приходилось желать хвастливого героя, — скороговоркой шептала на ухо Чичеро его поклонница, а руки её, не будь он проворен, забрались бы уже ему под плащ.

Оглядываясь в поисках спасителя, Чичеро к своему ужасу заметил, что в зале уже нет ни Дрю из Дрона, ни справившегося с последним червём Карамуфа, ни посвящённого в тайну его телосложения бальзамировщика Фалька, ни некромейстера Гны — никого, чьё присутствие при их разговоре напомнило бы распалённой девице о приличиях. Советники Жилоно, Киномро и Фопон по залу ещё ходили, но они увлечённо командовали слугами — те убирали со столов, гасили свечи, переносили мебель.