Джинн в плену Эхнатона - Филипп Керр

— Что-то тут неладно! — нахмурился он, пытаясь скрыть разочарование.

Филиппа, любившая и умевшая читать куда лучше своего брата-близнеца, рассмеялась:

— Ну еще бы! Ты провел целый день в обнимку с книгой! Хотя погоди, помню! В прошлое Рождество ты тоже читал целый день, потому что папа пообещал тебе пятьдесят долларов, если ты одолеешь «Зов предков» Джека Лондона.

— Да, я получил пятьдесят долларов, причем отработал каждый цент. Скучнее книги я еще никогда не видел. Но с этими сказками правда что-то не так. И ты прекрасно знаешь, о чем я говорю.

— Я знаю даже больше. И даже ждала, чтобы ты пришел, потому что хочу провести эксперимент при свидетелях.

— Какой эксперимент?

— Вот какой! — Она взяла свой экземпляр книги и со всего размаху бросила в горящий камин.

— Эй, ты чего? Сбрендила?

— Я тоже сначала решила, что сбрендила, — кивнула Филиппа и торжествующе указала на том, преспокойненько лежавший в языках пламени. — Странная книжка, правда?

Несколько минут они глядели на упорно не желавшую загораться книгу. Наконец Джон схватил щипцы для углей, вытащил ее из огня, положил на железный лист перед камином и, чуть выждав, осторожно потрогал.

— Совершенно не обгорела! Ни единого следа! — Он продолжал внимательно оглядывать страницы. — Даже не нагрелась! Потрогай!

Филиппа положила ладонь на страницу, которая показалась ей даже прохладной.

— Интересно, из чего она сделана?

— Может, спросим у Нимрода?

Спускаясь по лестнице, они, к своему удивлению, встретили высокого тощего человека с седой бородой, в белом тюрбане и белом восточном халате. Он поднимался им навстречу и был какой-то странный — у близнецов даже мурашки по спине побежали. Незнакомец же, увидев детей, сложил ладони вместе, склонил голову и безмолвно прошел мимо. Этажом выше он подошел к ровно-серебристой стене, в которой вдруг распахнулась дверь, хотя только что там ни на какую дверь не было и намека. В следующее мгновение человек исчез как не бывало.

— Кто это, как ты думаешь? — Голос Джона нервно дрогнул.

— Расслабься, — сказала Филиппа. — Наверно, какой-нибудь приятель Нимрода. Он ведь нам даже улыбнулся, правда?

— А тебе не кажется странным, что первый человек, которого мы встречаем после того как прочли «Тысячу и одну ночь», выглядит в точности как персонаж из книги. Как настоящий джинн.

— Джинн? Но почему ты так решил? — Филиппа засмеялась. — Из бутылки он вроде не выскочил… поднимался себе по лестнице…

— А тюрбан на голове?

— Ну знаешь, в наше время каждый носит, что ему вздумается. И тюрбан вовсе не значит, что это колдун или волшебник. — Филиппа пожала плечами. — Впрочем, может, ты и упустил свой шанс. Надо было потребовать, чтобы он выполнил три желания.

— Ладно, допустим, он не джинн. Но все равно пора поговорить с Нимродом начистоту.

Нимрода они нашли в столовой, возле уставленного яствами стола. Тут был и жареный гусь — прямо целиком, не разрезанный; олений бок; жареный окорок; баранья нога, а также овощи, сыры, фрукты, вино и кока-кола. Нимрод, видимо, ждал племянников: стол был накрыт как раз на троих, и дядя уже нацелился ножом на гуся.

— А вот и вы наконец, — мягко сказал Нимрод — Как раз время заморить червячка. Угощайтесь.

Он приглашающим жестом обвел стол, тем самым предотвратив град вопросов, которые готовы были на него посыпаться: и про странную книгу, и про еще более странного человека на лестнице. Близнецов вдруг обуял такой голод, что по крайней мере несколько минут их внимание было поглощено едой и только едой. Быстро усевшись, они принялись накладывать себе на тарелки горы всякой вкуснятины.

— Мы только что встретили в доме очень странного человека, — все-таки сказала Филиппа, правда, успев набить полный рот. — Весь в белом. Включая тюрбан.

— Это привидение? — спросил Джон.

— Привидение? Нет, в этом доме они не водятся. Было бы слишком нагло с их стороны. Это господин Ракшас. Он индус. Родом из Индии. Он, кстати, сейчас к нам присоединится. Если только вы не напугали его до смерти.

— Мы? Его? — Джон нахмурился. — А нам каково пришлось? Да у нас сердце в пятки ушло!

— Господин Ракшас очень расстроится, если узнает об этом. На самом деле он ужасно робкий стеснительный человек. Мухи не обидит. — Нимрод на миг задумался. — Здесь-то, в Англии, мух не так много, и трогать их особого смысла нет, а вот в более жарких странах мух целые тучи, и обидеть их так и тянет. И обижают. Все. Но — не господин Ракшас, тихоня наш.

— Вообще-то Джон несколько преувеличивает, — сказала Филиппа. — Ваш господин Ракшас вовсе не такой страшный. Просто… — она подыскивала точное, с намеком, слово, — просто таинственный.

— Терпение и еще раз терпение, — остановил ее Нимрод. — Я же обещал, что займусь вашим просвещением. Значит, займусь.

Тут в комнату вошел Джалобин. Единственная рука его была поднята вверх, а на ней высился огромный бисквитный торт со взбитыми сливками.

— Но всему свое время, — продолжил Нимрод. — Я вложил столько труда в это произведение кондитерского искусства, точнее, в его украшение…

— Труд, тоже мне, — презрительно фыркнул Джалобин и водрузил торт на стол. — Смех да и только.

— …что, пока вы не воздадите ему должное, мы не можем переходить к следующим пунктам программы. Что ты сказал про труд, Джалобин? Тебе что-то трудно? На что жалуемся?

— Что вы, сэр. Никаких трудностей. Никаких жалоб. Я могу быть свободен?

— Да, можешь идти. — Нимрод подцепил кусок ветчины, положил на свою и без того полную тарелку и обратился к близнецам: — Итак, вы, двое. Едим молча, пока не почувствуем, что наелись до отвала.

Спустя полчаса Нимрод расстегнул красный смокинг, проверил время по золотым часам, налил себе еще бокал бургундского, закурил толстенную сигару и откинулся в скрипучем кресле.

— Уф… Настоящий пир… Что? Что ты сказал?

— Да, — согласился Джон, — неплохо перекусили.

Тут в дверь постучали, и в гостиную с церемонным поклоном вошел господин Ракшас.

— Сто тысяч здравиц и пожеланий благоденствия этому Братству Лампы, — произнес он. — Да исполнятся все ваши желания, кроме одного, ибо надо, чтобы вам по-прежнему было к чему стремиться. Да будет худший день в вашем будущем не хуже, чем счастливейший день в вашем прошлом.

К удивлению Джона и Филиппы, господин Ракшас говорил с ирландским акцентом. Увидев, как брови близнецов недоуменно поползли вверх, Нимрод коротко пояснил:

— Господин Ракшас был вынужден провести многие годы в одиночестве и выучил английский по ирландскому телевидению.