На перекрестках столетий - Георгий Караев

— Тут в Отечественную войну фронт был, — ни к кому не обращаясь, сказал Женя, кивнув на устье Тосны.

— Ты что, читал об этом? — спросила Таня.

— Нет, отец мой здесь воевал.

— А он жив?

— Жив… Только ногу тогда потерял. Инвалид он теперь… Когда мы с ним на рыбалку сюда приезжали, он мне много рассказывал. Вспоминал и об этих местах. Здесь в войну отличились четверо связистов. Они засели в подвале одного из домов и по радио корректировали огонь. Так продолжалось три дня. Когда же кончились патроны и они были окружены, то вызвали огонь на себя. Один из связистов погиб. Всем четверым присвоено звание Героя Советского Союза.

Вниз по реке, в сторону Ленинграда, прошла тяжело груженная стройматериалами баржа-самоходка. Навстречу ей работяга буксир тащил плавучий подъемный кран. Вот они поравнялись с холмом, и над водой раскатились протяжные пароходные гудки.

— Зачем это? — полюбопытствовала Маша.

— Традиция! — пояснил Женя. — Все проходящие мимо суда отдают всякий раз долг вечной памяти павшим в Великой Отечественной войне.

Не успел Журкин договорить, как из-за поворота под звуки музыки выплыл небольшой прогулочный теплоход, возвращавшийся в Ленинград.

Едва он приблизился к холму Славы, музыка смолкла и торжественный сигнал разорвал речную тишину.

— Как это здорово! — воскликнула Алла. — Прямо не хочется уходить отсюда. Здесь так хорошо.

— У меня предложение. — Володя посмотрел на часы. — Уже третий час. В первый день похода обычно делают привал пораньше. Давайте разобьем лагерь, пообедаем, переночуем, а завтра с утра отправимся дальше.

На том и порешили. Вскоре в уютной ложбинке у подножия холма уже потрескивал костер и перекликались молодые голоса. Маша ко всему прочему оказалась неплохой поварихой и с помощью Аллы приготовила вкусный обед.

До вечера надумали еще выгрести на одном из ушкуев к устью Тосны и осмотреть места былых боев, где воевал Женин отец. Возвратились уже затемно. На слегка порозовевшем небе взошел бледный молодой месяц, и через реку от него протянулась серебристая лунная дорожка. А на другом берегу реки вырисовывался на фоне застывшей темной рощи чеканный контур обелиска.

Утро выдалось пасмурным. Поеживаясь от рассветного холода, участники экспедиции вылезали из спальных мешков. Вскоре, однако, тепло походного костра разогнало по жилам кровь и вернуло всем бодрое настроение. Раздались шутки, зазвучал смех.

Невская даль властно манила вперед. И вот уже ушкуи отчалили и один за другим двинулись вверх по течению. Свежий западный ветер наполнял паруса, и послушные рулю суда быстро шли вдоль правого берега.

За мысом Святки их обогнал большой пассажирский теплоход. «Попутного ветра! — крикнул в мегафон капитан теплохода, в то время как сгрудившиеся у поручней пассажиры махали путешественникам шляпами и фотографировали ушкуи. — Привет Черному морю!..»

Теплоход растаял вдали.

— Откуда им известно про нашу экспедицию? — изумился Женя. Остальные в ответ лишь недоуменно пожимали плечами.

Через час увидели по курсу здания и высокие трубы мощной электростанции. Это был город Кировск. Вдоль отвесного левого берега потянулись домики окраины.

— Пушка! Смотрите, пушка! — крикнул Сережа, указывая на установленное между домами орудие. — Это же знаменитый «Невский пятачок».

Не сговариваясь, повернули к берегу. Вытащить ушкуи из воды и взобраться по обрыву было делом двух-трех минут. И тут перед путешественниками открылось широкое поле, усеянное рытвинами, воронками и обвалившимися окопами. Среди этой мертвой земли бросался в глаза тяжелый танк КВ на постаменте и скромный обелиск, а за ними массивный гранитный куб с надписью: «Рубежный камень». На боковых гранях его были высечены полные отваги и решимости лица военных моряков и пехотинцев.

Земля бесстрашия — так окрестили «Невский пятачок» в годы войны. Об этом напоминали и выбитые на памятнике строки стихотворения Александра Прокофьева:

      Вы,Живые, знайте,Что с этой землиМы уйти не хотелиИ не ушли.Мы стояли насмертьУ темной Невы.Мы погибли,Чтоб жили вы!

У городской пристани Кировска путешественников сразу же окружили ребятишки и взрослые.

— Это вы из Ленинграда плывете варяжским путем? — спросил, проталкиваясь к ним, курчавый парень.

— Да, мы. А откуда вы про нас знаете?

— Так во вчерашней «Вечерке» все написано. Вон на доске… И фото есть.

«Сегодня, — сообщал корреспондент, — от причала старейшего яхт-клуба на Крестовском острове взяла старт группа учащихся Ленинградского электротехнического института имени В. И. Ленина. На самостоятельно построенных ими по старинному образцу ушкуях молодые путешественники собираются пройти древним торговым путем „из варяг в греки“ и закончить свой необычный поход на берегу Черного моря».

— Вот так сюрприз! — присвистнул Володя. — И кто это успел нас сфотографировать?

— Да скорее всего тот, на капитанском мостике «Ракеты», которая нас волной окатила, — сказал Сережа.

— А как же он догадался, что мы — это мы?

— Так ведь у нас на парусах эмблема Балтийского морского пароходства вышита.

— Верно! Я и не подумал.

Все рассмеялись.

Переход до истока Невы прошел без приключений. Когда впереди возник остров Ореховый с высящимися на нем мрачными стенами Шлиссельбургской крепости, Таня указала спутникам на остроконечную иглу светлокаменного монумента слева по борту.

— Вова! — окликнул командира со второго ушкуя Сережа Жарковский. — Осмотрим памятник?

Громов обернулся и сделал знак Саше, чтобы тот замедлил скорость головного судна. Оба ушкуя сблизились, и Вова предложил:

— Давайте сначала осмотрим крепость, а потом переправимся к памятнику и разобьем там лагерь.

До острова оставалось не более километра, но чем дальше продвигались ушкуи, тем сильнее становилось встречное течение. Оно вырывалось из Ладожского озера и стремительно огибало остров с обеих сторон. Запустив на полную мощность подвесные моторы, путешественники с трудом приблизились к западной оконечности острова. Когда наконец ступили на пристань, у всех невольно вырвался вздох облегчения.

Крепостные стены и башни возвышались у самого берега. Даже исковерканные во время войны фашистскими снарядами, они производили внушительное впечатление.

Считалось, что древний Орешек утратил свое военное значение еще в петровскую эпоху, так как после присоединения Прибалтики к России грозная сторожевая крепость оказалась далеко от пограничных рубежей. Однако в 1941 году ее героический гарнизон пятьсот дней и ночей отбивал наседавшего врага и выстоял…

Пройдя через Воротную башню на крепостной двор, путешественники увидели страшные следы разрушения. Казалось, здесь не осталось ни одного клочка земли, который не был бы перепахан смертоносным огнем. Посреди двора угрюмо чернели развалины бывшей крепостной церкви.

Осматривая их, участники экспедиции вышли к месту, где производились археологические раскопки. Возле вскрытой кладки из валунов трудилось несколько молодых ребят. Ими руководил худощавый мужчина в кожаной куртке.

Завязался разговор. Студенты рассказали о своем походе и прошлогодних раскопках на могильном кургане под Торопцом, а археологи — о своей работе.

— К XIV веку, то есть ко времени постройки на Ореховом острове крепости, — объяснил их научный руководитель, известный ленинградский ученый Анатолий Николаевич Кирпичников, — каменных крепостей на Руси было еще очень мало. Новгород, Псков, Ладога, Изборск, Капорье… вот, пожалуй, и все. Можете себе поэтому представить наше волнение когда мы обнаружили здесь остатки каменных стен. Та первоначальная крепость занимала лишь северо-восточный угол острова и отделялась от остальной его части протокой. В конце XV века старую крепость заменили новой, которая охватывала своими стенами весь остров. В ней возвели цитадель, а протоку превратили в ров. Его потом расширили, и получилась внутрикрепостная гавань. В стене устроили «водяные ворота», через которые суда могли заходить из северного рукава Невы.

Среди наших находок оказались войлочная шапка, топор, деревяные чашки, берестяные короба, стеклянные и янтарные украшения. Благодаря им удается лучше узнать быт средневековых людей, составить представление о том, как одевался городской ремесленник.

Прощаясь с археологами у широкого сводчатого проема в крепостной стене, служившего в давние времена «водяными воротами», ушкуйники условились непременно встретиться по возвращении в Ленинграде и рассказать о походе.