Золотой лев - Уилбур Смит

океан, облака снова сомкнулись, темнота вернулась, и больше ничего не было видно.

‘И где же ты тогда?- пробормотал он.

Наступил рассвет, кровавое пятно на подоле ночной рубашки, когда последний северный ветер заиграл на парусах, и корабль замедлился, чтобы ползти, а затем дрейфовал без цели, когда он потерял управление, в конце концов отказавшись пройти еще один ярд на юг. Когда морской туман опустился на поверхность, окутав корабль и воду вокруг него мягким одеялом, которое приглушало звуки и мешало видеть, «Золотая ветвь» мягко качнулась на волнах. Хэла можно было бы усыпить, как ребенка в кроватке, если бы он не вздрогнул, услышав, как Нед Тайлер зовет его. Рулевой просил разрешения отпустить якорь, потому что лучше было оставаться на месте, чем рисковать слепо дрейфовать по воле приливов и отливов, пока они не окажутся на песчаной отмели.

Хэл почувствовал себя немного виноватым, оказавшись там, наверху, как молодой прапорщик, а не на квартердеке или корме, как капитан, которым он был. Но он пока отказывался прекратить поиски, хотя все инстинкты подсказывали ему, что это должен быть голландец. Это была маленькая каравелла - трехмачтовая и квадратная, а не латинская. Скорее всего, это был захваченный трофей, взятый у испанцев или португальцев, предположил Хэл, потому что редко можно было увидеть такой корабль под флагом Голландии. Она все еще будет получать достаточно от ветра, чтобы двигаться, потому что она была только наполовину размером с «Ветвь». Хэл знал, что ему нечего бояться такого корабля, и не только потому, что его кулеврины могут выбить его из воды, если дело дойдет до драки.

- Черт бы побрал это перемирие’ - прошептал он, прищурив глаза, как будто они могли каким-то образом проникнуть сквозь туман и поймать еще один проблеск паруса. Теперь между англичанами и голландцами воцарился мир, хотя Хэлу этого очень не хотелось. Это голландский губернатор Капской колонии приказал пытать и убить его отца, и голландцы, которые следовали его указаниям в жестоком, кровавом письме. Хэл жаждал легитимности, которую обеспечивала война. Ибо тогда он сможет пролить голландскую кровь галлонами в отместку за страдания своего отца.

Внезапно ему показалось, что он уловил в воздухе запах голландца - запах свежей смолы и застарелого пота ее команды, но все это мгновенно исчезло. Аболи был прав, говоря, что сэр Фрэнсис хорошо подготовил Хэла к обязанностям капитана корабля. И все же было еще кое-что, чему даже отец не смог бы научить его, и это был инстинкт воина. Хэл почувствовал, как это чувство растекается по его телу, как кровь по венам. Он мог бы, когда потребуется, стать убийцей. Этот инстинкт заставил его покинуть мягкую постель и прекрасную женщину, спавшую в ней, чтобы взобраться на верхушку мачты. Это был тот же самый инстинкт, который предупредил его об опасности сейчас.

Он еще не видел первого из закутанных в ткань крюков, которые цеплялись за палубу "Золотой ветви", но Хэл уже видел первые темные силуэты, появившиеся из тумана за бортом.

- К оружию! К оружию! - Он поднял тревогу, когда первые пистолеты выплюнули пламя, которое прорезало темноту, на мгновение осветив лица людей, пришедших убить их. Хэл уже выбрался из вороньего гнезда. Спустившись вниз, он оказался в хаосе, который окутывал их.

Он возблагодарил Всемогущего Бога за то, что тот заставил соплеменников Амадоды спать под звездами, ибо теперь они вскочили на ноги, схватили оружие и бросились в бой. Столкнувшись со свирепостью туземцев, с их копьями и топорами, нападавшие, должно быть, сожалели о своей дерзости. Но даже с середины мачты Хэл мог сказать, что эти люди, карабкающиеся по стволам «Ветви», были хорошо вооружены. У каждого в руке был пистолет, а еще одна пара была привязана веревками вокруг шеи. Когда Хэл посмотрел вниз, он увидел, что один из Амадодов был отброшен назад силой пистолетной пули, пробившей дыру в его обнаженной груди. Человек упал на палубу, и белки его глаз закатились в череп.

Последние пять футов Хэл спрыгнул на палубу. Когда его ноги коснулись пола, он вдруг понял, что безоружен. Выходя из каюты, он даже не подумал взять свой кремневый пистолет или шпагу.

- Сюда, Гандвэйн! - Хэл повернулся и, схватив саблю за рукоять, кивнул Аболи, бросившему ее. Затем он бросился в хаос, рассекая человеку лицо, а затем развернулся, чтобы вонзить лезвие глубоко в кишки другого.

- «Золотая ветвь» ко мне!- крикнул он, и Амадода радостно закричали, когда они рванулись вперед. Другие члены экипажа "Золотой ветви" высыпали из люков.

Плечом к плечу Хэл и Аболи прорубали себе путь к врагу. Но у голландцев все еще были заряженные пистолеты, и они ревели, выплевывая смерть и несчастья.

Один громадный голландец, чьи черты лица скрывала густая темная борода, выстрелил из пистолета, затем перевернул его и ударил им черного человека, который стоял против него. Три Амадоды упали перед ним, но тут появился большой Дэниел. Его сабля застряла в плече мертвеца, но его собственная грубая сила была достаточным оружием. Дэниел вскинул мускулистую руку, чтобы блокировать удар пистолета голландца, затем обеими руками схватился за бороду и притянул к себе лицо ее владельца, а сам наклонил голову вперед, разбив нос здоровяку с треском, который Хэл услышал даже сквозь шум битвы.

Голландец пошатнулся, кровь струилась по его лицу и бороде. Большой Дэниел бросил взгляд в сторону, снял саблю с плеча мертвеца и бросился на бородача, как мясник на кусок говядины.

Хэл вскрикнул с ликованием.

Любое преимущество, которое голландцы могли получить при внезапном нападении, было сведено на нет быстротой и свирепостью, с которыми люди «Ветви» ответили на атаку. Победа все еще была не полностью его, но даже в молодости Хэл провел достаточно корабельных сражений, чтобы знать, когда баланс меняется. Еще одно последнее усилие, и этот сдвиг станет решающим. Он собирался издать свой боевой клич, когда услышал, как голос Аболи крикнул: «Гандвейн!»

Хэл бросил взгляд через палубу и увидел, что Аболи указывает саблей на корму, в сторону у подножия бизань-мачты.

- Нет! - сказал он себе в отчаянии. - ‘Этого не может быть!’

Почувствовав тошноту, Юдифь выбралась из своей койки, хотя бы для того, чтобы найти горшок, в который можно было бы блевать. Эта тошнота спасла ей жизнь. Это означало, что она увидела темные фигуры, появляющиеся из тумана и карабкающиеся вверх по корме