Безмолвное дитя - Сара Дензил

более чем вероятно, не стоит об этом забывать. Теперь я находилась в реальности, в которой новость о том, что у моего сына по милости похитителя-садиста была лишь одна сломанная кость, была хорошей новостью.

Доктор Шаффер сообщил, что после того, как Эйден отдохнёт, с нами всеми поработает детский психолог, и удалился, оставив нас ждать у палаты в коридоре.

— Как там всё прошло, Роб? — спросила я, как только доктор отошёл подальше.

— Да никак, — сказал он, пожав плечами. — Эйден не издал ни звука. Он вообще ни на что не реагировал, только слегка вздрогнул, когда почувствовал прикосновение, а в остальном ничего — ни слёз, ни крика. — Сжав челюсти, он упёр кулак в стену. — У меня, блин, в голове не укладывается… Какой-то козёл посадил моего сына со сломанной лодыжкой на цепь и так и оставил! Грёбаный…

Прошедшая мимо медсестра, взглянув на Роба, который всё ещё пытался продавить стену костяшками пальцев, многозначительно приподняла бровь, и мне пришлось адресовать ей короткую примирительную улыбку.

— Эй, — сказала я, кладя руку Робу на плечо. — Ты давайка держись. Не время психовать. Нам всем тяжело, но ради Эйдена нужно быть сильными!

Роб вздохнул и уткнулся лбом в стену. Он всегда выражал свои чувства с размахом, немного театрально, хотя на этот раз, пожалуй, преувеличения тут не было. Ни в одной пьесе не пропишешь тех эмоций, что обрушились на нас за последние два дня.

— Прости, я просто…

— Я знаю. — Я слегка потёрла его по плечу, стараясь не обращать внимания на то, как Джейк наблюдал за мной. — Давай потихоньку. Мы здесь ради Эйдена. Он придёт в себя, Роб, я знаю точно! Всё это временно. — Сказав это, я попыталась сглотнуть, но не смогла: в горле было сухо, как в пустыне. Глаза болели, и по всему телу разлилась усталость: я была слишком измотана, чтобы самой в это верить.

* * *

После обеда в больницу приехал инспектор Стивенсон. На лице он нёс то каменное выражение, какое обычно служит аккомпанементом плохими новостями.

— Эти стервятники уже тут как тут. Журналюги пронюхали, что в лесу кого-то искали, так что в скорости кто-нибудь из свидетелей доложит им о встрече с Эйденом, это лишь вопрос времени. Мы велели им ни с кем не разговаривать об этом, но подобные вещи никогда не удаётся сохранить в тайне.

— В лесу что-нибудь нашли? — На журналистов мне было наплевать, а вот справедливости в отношении Эйдена очень хотелось.

— В ту ночь, когда Эйден выбрался на дорогу и наткнулся на людей, сильно лило, — покачал головой Стивенсон. — Все следы смыло. Мы взяли собак-ищеек, дали им понюхать одежду, которая была на нём, но они довольно быстро потеряли след. У меня достаточно людей, чтобы прочесать весь лес. Что-нибудь да найдём, просто на это может уйти больше времени, чем хотелось бы.

— Долбаная пресса, — пробормотал Джейк. — Если новости попадут в их лапы, эта история будет на первой полосе во всех газетах. Это же будет просто кошмар! Неужели ничего нельзя сделать?!

Стивенсон покачал головой:

— Такие истории всегда выходят наружу. Десять лет назад гибель Эйдена наделала много шума, так что его «воскрешение» станет настоящей сенсацией. Я понимаю, что за это время вам пришлось пройти через настоящий ад, но как бы ни неприятно мне было это говорить, вам нужно собраться с духом. На этот раз будет ещё труднее.

По крайней мере с полминуты мы провели в полном молчании. Наверное, все мы по-своему задумались над тем, как изменится наш мир, как только пресса нападёт на след истории о возвращении Эйдена из небытия. Сегодня, вероятно, последний день, когда Эйден нужен только нам, и уже завтра СМИ могут сесть на хвост и лишить нас покоя что днём, что ночью. Мы провели этот день, сидя в палате рядом с ним, в то время как он равнодушно позволял врачам и медсёстрам тыкать в себя пальцами и колоть иглами. В какой-то момент, когда у него брали кровь, я даже решилась на то, чтобы взять его за руку, и силилась не вздрогнуть, когда игла пронзила ему кожу. На его долю выпали испытания много хуже, и в те ужасные времена меня рядом не было.

Детским психологом оказалась женщина лет сорока с небольшим в свободной одежде: длинной фиолетовой юбке и шали, наброшенной на плечи, которые дополняли массивные ботинки, похожие на сабо. Её внешний вид был не особенно похож на деловой, однако её присутствие сразу как-то успокаивало, будто в гости пришла любимая тётушка. Голос её звучал мягко и спокойно, но вместе с тем вполне чётко.

— Привет, Эйден! Меня зовут Кэти, я пришла спросить тебя кое о чём и вообще посмотреть, как у тебя дела. Не возражаешь?

Эйден молчал.

— Эээ… а доктор Шаффер разве не предупредил вас о том, в каком состоянии сейчас Эйден? — осторожно поинтересовалась я.

Кэти, представившаяся мне доктором Фостер, кивнула и улыбнулась:

— Предупредил. Всё нормально. С Эйденом мы никуда спешить не будем. — Она снова повернулась к нему. Утром я успела купить Эйдену кое-какие новые вещи, и на нём были джинсы и простой синий джемпер. Я хотела купить что-то модное, чему бы порадовался обычный подросток, но понятия не имела, что сейчас носят шестнадцатилетние. Когда мне было шестнадцать, я носила только чёрное. Папа был не в восторге от длины моей юбки и густого слоя подводки вокруг глаз, мама же просто молчала и закатывала глаза, но мне почему-то казалось, что Эйдену сейчас ещё вряд ли было бы интересно поднимать против меня восстание.

Эйден тихо сидел за маленьким столиком в углу палаты. Доктор Фостер присела к нему за стол, расположившись ровно напротив, и извлекла из сумки блокнот и ручку.

— Эйден, хочешь что-нибудь написать или нарисовать?

Я с любопытством наблюдала, как доктор Фостер положила блокнот с ручкой на стол и подтолкнула их к Эйдену. Я нервно потёрла одну руку другой, очень надеясь на то, что он возьмётся за ручку — если бы он только мог общаться с нами хоть как-то, пускай даже в самом ограниченном виде, это уже было бы что-то! Это было бы просто прекрасно!