Бесконечное море - Рик Янси

Эван выждал несколько секунд. В коридоре никто не появился. Его вылазка была быстрой и относительно тихой. Другие – если в отеле вообще был кто-то еще – не должны были сразу заметить исчезновение часового. Эван оттащил мальчишку на первый этаж и пристроил его между лестницей и стенкой. Поднялся обратно. Приоткрыл дверь на этаж. Где-то в середине коридора раздался скрип дверных петель, и возникли две темные фигуры. Эван наблюдал за тем, как они прошли в другой номер. Через пару секунд они снова нарисовались, а затем скрылись в следующем.

Они проверяли помещения. После номеров на очереди лестница. Или лифт. Он совсем забыл про него. Что они решат? Спустятся в шахту и начнут осматривать лестницу с первого этажа?

«Нет. Если их всего двое, они разделятся. Один займется лестницей, второй полезет в шахту лифта. Внизу встретятся».

Эван видел, как они вышли из последнего номера и направились к лифту. Там один придерживал двери, а второй в это время скрылся в шахте. Тот, который остался, с трудом встал. Он определенно был ранен – держался рукой за живот и тихо постанывал.

Эван ждал. В правой руке он держал винтовку, левой прикрывался. Двадцать футов. Десять. Пять. Эван улыбнулся.

«Бен. Не Кен, а Бен».

«Я тебя нашел».

Надеяться на то, что Бен его узнает и не пристрелит на месте, было слишком рискованно. Эван распахнул дверь и что есть силы заехал Бену кулаком в живот. Удар выбил из Бена дыхание, но он все-таки удержался на ногах. Отшатнувшись назад, он поднял винтовку. Эван отбросил ее в сторону и снова ударил Бена в то же самое место. На этот раз Бен не устоял, он рухнул на колени к ногам Эвана и поднял голову. Их взгляды встретились.

– Я знал, что ты не шутил, – выдохнул Бен.

– Где Кэсси?

Эван встал на колени, взял Бена за грудки, за эту его желтую толстовку, и притянул к себе:

– Где Кэсси?

Если бы он был прежним, если бы система, поддерживающая его сверхспособности, не обрушилась, он бы заметил взмах лезвия ножа, услышал бы, как оно рассекает воздух. А так Эван узнал о его существовании только в тот момент, когда Бен вонзил нож ему в бедро.

Эван повалился назад и потащил за собой Бена. Тот рывком высвободил нож, но противник сбросил его с себя и, чтобы нейтрализовать угрозу, прижал коленом его запястье. Потом Эван зажал ладонями нос и рот Бена и надавил. Время словно замедлилось. Бен пытался сопротивляться, он колотил ногами по полу, мотал головой из стороны в сторону и пытался дотянуться свободной рукой до винтовки, которая была всего в одном дюйме. Время замерло.

Когда Бен перестал двигаться, Эван откатился в сторону. Ему не хватало воздуха, он весь взмок от крови и пота, все его тело горело. Но времени на передышку не было. Он должен был идти дальше. В приоткрытую дверь одного из номеров Эван увидел маленькое скуластое лицо.

Сэм.

Эван оттолкнулся от пола, встал, пошатнулся, схватился за стену и упал. Снова встал. Теперь он был уверен в том, что это Кэсси спустилась в шахту лифта, но сначала следовало позаботиться о безопасности ее младшего брата. Вот только малыш захлопнул дверь и начал кричать и по-всякому его обзывать. А когда Эван взялся за дверную ручку, мальчик открыл огонь.

Эван прижался к стене и так стоял, пока Сэм не расстрелял всю обойму. Когда наступила тишина, Эван не сомневался ни секунды: мальчишку надо нейтрализовать, пока он не перезарядил пистолет.

Он стоял перед выбором: высадить дверь сломанной ногой или перенести на нее вес тела и бить здоровой. Оба варианта не сулили ничего хорошего. Эван выбрал первый. В противном случае был велик риск, что он потеряет равновесие и упадет.

Три направленных резких удара. Три удара, которые принесли такую боль, какую он никогда раньше не испытывал. Но в результате замок все-таки не выдержал, и дверь с грохотом отлетела к стене. Эван ввалился в номер, а братишка Кэсси, как краб, пополз к окну. Эвану каким-то чудом удалось устоять на ногах. Он ринулся вперед с протянутыми руками.

«Я пришел. Помнишь меня? Я спас тебя однажды. И спасу тебя сейчас…»

А потом у него за спиной последняя, единственная оставшаяся звезда, та, которую он пронес через бесконечное белое море, та, ради которой он был готов умереть, выстрелила.

Эта пуля «обручилась» с костью и связала их, словно серебряная пуповина.

IV

Миллионы

30

Этот мальчик перестал говорить в то лето, когда пришла чума.

Его отец пропал. В доме почти не осталось свечей, и как-то утром папа ушел, чтобы раздобыть новые. Да так и не вернулся.

Его мама была очень больна. У нее болела голова. У нее болело все. Она жаловалась даже на зубы. По ночам ей становилось еще хуже, чем днем. Ее кидало в жар. Начинался понос. А утром становилось легче. Она говорила, что, может, еще поправится. Она не хотела в больницу. Ходили всякие слухи. Они наслушались жутких историй о госпиталях, о клиниках, где принимают без записи, и разных приютах.

Семьи, живущие по соседству, одна за другой постепенно разбегались из их района. Начались грабежи и мародерство. Ночью по улицам бродили шайки бандитов. Соседа через два дома убили: выстрелили в голову за то, что он отказался отдать грабителям запасы питьевой воды, которая еще оставалась у его семьи. Иногда в их район забредал какой-нибудь чужак и рассказывал истории о землетрясениях и цунами высотой в пять сотен футов, которое затопило всю землю к востоку от Лас-Вегаса. Тысячи погибших. Миллионы.

Когда его мама ослабла настолько, что уже не могла подняться с постели, он стал присматривать за младшим братом. Брату было почти три годика, но они все равно звали его «малыш».

«Не подноси его ко мне, – говорила мама. – Он может заразиться».

Заботиться о малыше было не так уж и трудно. Он почти все время спал. Почти не играл. Крохотный был такой и ничего не понимал. Иногда он спрашивал, где папочка или что такое с мамой. Но вообще чаще всего он просил поесть.

Еда у них заканчивалась, но мама не разрешала ему уходить из дому. Она говорила, что это опасно: он может потеряться, его могут похитить или застрелить. Он даже хотел с ней поспорить. Ему исполнилось восемь, и он был очень крупным для своего возраста. В школе его из-за этого дразнили с шести лет. Он вырос крепким и умел постоять за себя. Но мама все равно запрещала ему покидать дом.

«Я на еду и смотреть не хочу, – говорила она. – А тебе похудеть не помешает».

Она не хотела сделать ему больно, просто пыталась пошутить. Правда, он не думал, что это смешно. А потом настал день, когда пришлось открыть последний пакетик супа. И еще оставалась одна упаковка просроченных крекеров. Он разогрел суп в камине, который разжег деревяшками, теми, что папа успел раздобыть в мебельном магазине. Малыш съел все крекеры, но не хотел есть суп. Он просил, чтобы ему дали «мак с сыром».

«У нас нет чизбургеров. Только суп и крекеры».

А малыш плакал, катался по полу возле камина и кричал, что хочет мак с сыром.

Он принес маме миску с супом. У нее был жар. Накануне вечером из ее желудка стали выходить черные кровавые сгустки, но он тогда еще об этом не знал. Пустыми глазами она смотрела, как он входит в комнату. Это был неподвижный взгляд «красной смерти».

«Что ты мне принес? Я не могу это съесть. Убери это отсюда».

Он взял ее суп и съел, стоя возле раковины на кухне. В это время его младший брат кричал и катался по полу возле камина, а мама бредила, и вирус продолжал пожирать ее мозг. Ее волю, ее память, ту, кем она была, – все убивала чума.

Он доел чуть теплый суп и вылизал миску. Утром он собирался уйти. Ему надо было найти еду.

Он сказал своему младшему брату, чтобы тот сидел дома, что бы ни случилось. А он вернется, когда раздобудет поесть.

На следующее утро он потихоньку вышел на улицу. Он обыскал все заброшенные бакалейные и ночные магазины, облазил все разграбленные рестораны и закусочные фастфуд, все зловонные мусорные контейнеры с уже давно обшаренными и разорванными мусорными пакетами. И только после полудня он нашел что-то съедобное – маленькую, размером с его ладонь, упаковку с кексом. Она завалялась под пустой витриной на автозаправке. Солнце клонилось к закату, и он решил, что лучше пойти домой, а утром снова вернуться. Мало ли, вдруг здесь еще что-то отыщется?

Когда он пришел, дверь была приоткрыта. Он точно помнил, что закрыл ее за собой, поэтому сразу понял: что-то не так. Он влетел в дом и громко позвал малыша. Пробежал по всем комнатам. Заглянул под кровати и в шкафы, даже в машины, которые мертвым грузом стояли в гараже. Мама позвала его к себе. Она спросила, где он ходит, ведь малыш без конца его зовет.

Он спросил маму, где брат, а она закричала: «Ты что, его не слышишь?»