Искушение для ректора - Яна Соболь

грузовой машиной набитой всякими вкусностями, новыми фильмами и подарками от родителей.

— Да ты что?

— А ты думала, прогулки в лесу наше единственное развлечение? — рассмеялась Даша. — Нет. Шереметьев в меру своей педантичности и строгости развлекает нас. Как умеет конечно, а умеет он не очень, но старается дядька.

Незаметно, мы все отведенное время для прогулки провели вдвоем с Дашей. Больше говорила она, про академию и местные порядки, но я ловила себя на том, что мне с ней в общем-то комфортно. А главное, Дашка права, если я и банда нацелены на ректора, то мы соперницы, а не друзья. А близкий человек мне тут очень нужен.

Так почему бы и не Дашка?

После столовой, где теперь сидели вместе, мы с ней разошлись. Я не спрашивала о ее планах, но мы обе решили остаток дня провести в одиночестве.

Было странно, что Шереметьев бросил меня, так и не дав расписания. В отличие от других я просиживала в своей комнате или слонялась по парку.

Ну и какой он воспитатель после этого? Кинул меня на два-три дня, причем обнадеживая, что увидимся завтра!

Перед сном я снова вышла на прогулку.

С наступлением темноты стало прохладнее, и я пожалела, что не надела куртку. Я подождала еще, дождалась того момента, когда раздался легкий свист летучих мышей, и заторопилась обратно в академию.

Моя извилистая прогулка шла по внешнему периметру стены и подальше от людей. Не то чтобы было много желающих гулять вечером. Слишком уж холодно и поздно. У меня, наверное, было всего несколько минут до девятичасовой проверки.

Я повернула за угол, увидела ворота. Там стоял он.

Черт. Вспомнишь черта, так и появится!

Одинокая фигура грозным силуэтом выделялась на фоне фонарей. И будто крала свет.

Он прислонился к воротам, скрестив длинные ноги в щиколотках, мускулистые руки — на груди, а его глаза...

Они прожигали меня, отслеживали движения, охотились за мной в темноте. Инстинкт бежать толкал меня в спину.

Но что, если он погонится за мной? Или что, если я сама хочу, чтобы он погнался за мной?

Под тяжестью его взгляда я чувствовала себя вывернутой наизнанку.

Мне нужно время, чтобы снова стать независимой от него. Стать снова сильной, уверенной, готовой постоять за себя.

Я забыла, что сама искала его общества целый день. А ведь он вернулся! Мог пропадать два дня, но обещал увидеться сегодня и сдержал обещание. Правда вернулся без грузовика с подарками, но как-нибудь студенты это переживут.

Я свернула в противоположном направлении к академии. Я не оглядывалась, хотя знала, что его взгляд устремлен ко мне. Захочет — догонит.

Его особое внимание должно было напугать меня до смерти, но вместо этого я ощущала другое. Комфорт, защиту… Желание.

Черт, я хотела его, и это меня злило!

ГЛАВА 9

ШЕРЕМЕТЬЕВ

На следующий день я увидел совершенно другую Екатерину Снежину.

Она стояла, расправив плечи, выражение ее лица было спокойным, глаза — ясными. Ни следа той растерянной и уязвленной девушки. К ней вернулась сила воли и исчезла та наглая распущенность, которая будоражила меня.

Ее форма соответствовала дресс-коду. На прогулку прибыла вовремя, внимательно слушала речь Ивана Моисеевича. Но я не питал иллюзий относительно ее внезапной уступчивости. Наверняка придумывает новые пакости.

Мне тоже нужно было время, чтобы прийти в себя.

Я никогда не приказывал студентке задирать юбку. Никогда даже не думал об этом! Никогда не планировал наказывать поркой. Видов наказания и так достаточно много.

Я просто хотел заставить ее простоять все это время. Стоять молча. Но она цепляла меня, дерзила. Просила трахнуть! И я решил хлопнуть ее по заднице. В назидание.

Но когда она без промедления оголила ягодицы, все мое тело отреагировало. Мысли вывернулись наизнанку. Я еле сдержался, чтобы не наброситься на нее.

Я мог бы ее трахнуть. Мог! Прямо там, в аудитории. Я мог нарушить собственную клятву и трахнуть ее, со слезами, с криками в мою руку, которую я крепко бы прижал к ее рту.

Нет. Снежина не пережила бы этого.

Я чувствовал, что она сильнее, чем я думал, сильнее, чем думали ее родители. И эта сила и самоуверенность в собственной безнаказанности бесили меня. Я хотел сломить ее, обидеть так, чтобы сбить спесь раз и навсегда.

А утром, стоило ее увидеть, как у меня перехватило дыхание от ее красоты. Какой-то неземной, притягательной.

А нужно ли ее ломать? Может ее ценность как раз в силе и уверенности, что никто ничего ей не сделает.

Я должен сделать выбор. Я хотел защищать ее, а не уничтожать.

Стоило сложить все развратные, аморальные мысли в глубокое подсознание с надписью: «Открывать запрещено». Осталось доказать девчонке, что она может мне верить.

Девять лет назад я успешно похоронил свои ошибки. С тех пор я не ошибался. Я не разошелся по швам и никогда не сдавался. И теперь не сдамся.

Рядом со мной Снежина былаа в безопасности. Вчера. Сегодня. Всегда.

Утром я позвал ее не для того, чтобы полюбоваться, а по результатам тестов на моем столе.

— Академические способности твоего уровня не могли остаться незамеченными. Теперь я лучше понимаю твою мать. Наша академия вряд ли сможет предложить тебе программу такого же уровня и интенсивности.

Мне было трудно признавать очевидное, но уровень Снежиной превосходил уровень программы в моей академии. Я ничего не мог ей предложить в альтернативу.

— Вам нужно было слушать мою мать, — если она и торжествовала при этом, то очень успешно скрывала.

— Объясни мне, почему из всех перспектив, открывающихся перед тобой, ты выбрала самую неприглядную? Все эти тусовки, пьянки, разгул. Ведь перед тобой открыты такие возможности!

— Какие? — усмехнулась Катя. — Мне не светит ни работа, ни карьера. Моя мама считает, что образованная женщина не станет хорошей женой в браке без любви, с мужчиной, который вдвое старше ее. Лучше всего полное подчинение и послушание. А для этого много ума не надо.

— Тогда зачем она дает тебе отменное образование?

— Потому что это часть репутации семьи. Ну и дополнительные знакомства с влиятельными родителями моих однокурсников. Но все это нивелируется тем, что она засовывает меня на год в вашу зачуханную академию, так ведь? — в Снежиной просыпается язвительность, и я ее понимаю.

— А что хочешь ты?

— Я хочу домой.

— Как это изменит твою жизнь против планов матери?

—