Люди и комиксы - Джонатан Летем

— Спасибо, — поблагодарила овца. — Мелочь, а приятно.

Мизантроп задумался, что бы такого хорошего сказать на прощание, но не успел. Дверцы закрылись. Овца, которой, по-видимому, было наплевать на всякий этикет, стояла к нему задом.

Однако такое вот посещение овцы явилось не самым худшим вариантом из тех, что воображал себе Мизантроп. Она могла бы напасть на него или попробовать зарезаться кухонным ножом. Мизантроп все еще гордился овцой Сильвии Плат и радовался этой встрече, пусть даже сама скотинка не ставила его ни в грош. Кроме того, весь эпизод занял у Мизантропа лишь около часа его драгоценного времени. Он вернулся к своей работе и принялся строчить очередные импликации, экстраполяции и тому подобную многозначительную ерунду, еще до того момента, как орущая детвора вывалилась в школьный двор на большую перемену.

Сверхкозел

Когда Сверхкозел поселился на нашей улице, мне было всего десять лет. Я обожал великих героев комиксов, но с этим суперменом еще не успел познакомиться. Впрочем, его прибытие не произвело особенного впечатления ни на меня, ни на других ребят нашего района. Для нас, пробегавших с громкими криками мимо него по тротуару и игравших в свои тайные игры, он оставался всего лишь одним из обывателей, сидящих жаркими летними деньками в рубашках с короткими рукавами на ступенях веранд и созерцающих ленивый ход событий в жилом квартале. Даже два массивных рога на лбу не делали его в наших глазах выдающимся персонажем. Нас также оставили равнодушными растущие пучками волосы у него на шее и за ушами. Не поразило и то обстоятельство, что он был повержен с Олимпа славных героев комиксов, среди которых в лучшем случае проходил по категории звезд второй величины, и приземлился на Гоббл-Хилл, в Бруклине, в однокомнатной квартирке. Дом в основном служил общежитием для бросивших колледж студентов и местом обитания всяких хиппи. В те дни мы увлекались лишь Человеком-пауком или Бэтманом, супергероями, присутствующими в нескольких измерениях — на коробках со школьными завтраками, в телевизионных шоу и в популярных песнях. Сверхкозел не попадал ни в одну из категорий.

Волновал он лишь наших отцов. Их неизменно притягивала странная фигура новосела, похоже, он олицетворял то, чего они сами не добились в жизни. Мой отец, кажется, особенно восхищался Сверхкозлом, однако скрывал свой интерес к этому типу, представляя дело так, будто он заботится обо мне. Однажды в конце лета мы с ним отправились на Монтэгю-стрит с целью посетить магазин комиксов. В сущности, это была небольшая лавка, заставленная белыми длинными коробками и деревянными ящиками, в которых хранились тщательно подобранные по годам комиксы, защищенные от повреждений пластиковыми пакетами и картонными прокладками. Здесь архивировались как старые, хорошо известные мне книжки, так и тысячи таких, о которых я никогда не слышал. Магазином заправлял нервный молодой педант с длинными волосами и бородой, коллекционирующий раритеты. В душе он был стариком и не доверял детям, заходившим в его владения. Продавец помог моему отцу найти нужный комикс — сборник из пяти частей под названием «Замечательный Сверхкозел» издательства «Электрик комикс». Только здесь и появлялся этот герой. Вышло всего пять номеров, а потом серия прекратила существование. Отец, казалось, был доволен находкой. Мы заплатили за книжки и покинули магазин.

Я не знал, как мне объяснить отцу, что «Электрик» не относится к числу лучших издательств. Истории, которые мы читали вместе, оказались нелепыми и скучными. На протяжении всех пяти частей Сверхкозел спасал женщин из летящих под откос грузовиков и котят, сидящих на деревьях под ударами молний. Он также сражался с тупыми негодяями вроде Человека в жилете или Обманщика Дэйва. Рисунки к комиксам не отличались профессионализмом, качеством и новизной. Тогда я, разумеется, не мог связно выразить все мои претензии. Мне просто не нравились эти комиксы. Я считал их неинтересными и непонятными. Стыдно было за себя, за отца и за Сверхкозла. Книжки долго мозолили глаза в моей комнате, пока наконец мама не убрала, то есть не выкинула их.

В течение последующих нескольких лет Сверхкозел мало интересовал меня. Я о нем практически не думал. Люди, живущие в нашем районе, принимали его как нечто само собой разумеющееся. Мы, мальчишки, часто видели супермена в их компании. Он помогал заносить в дома мебель, которую местные жители находили на свалке: выброшенные шкафы, диваны, торшеры. Разносил плакаты с объявлениями об антиядерных демонстрациях, появлялся в центрах защиты неимущих, пропалывал жалкий дворик, который по идее должен был служить огородом, но зарос сорняками и находился в крайнем запустении. Здесь в изобилии валялись обертки от мороженого и пустые бутылки из-под содовой. Детвора считала это место районной свалкой. Мне и в голову не приходило тогда, что Сверхкозел гораздо старше других обитателей здешних мест, которые, в сущности, были молодыми людьми. Вели эти хиппи себя по-детски, однако мне казались такими же скучными и чуждыми, как все взрослые.

В то лето мне исполнилось тринадцать, и родители взяли меня с собой на праздничный ужин, устраиваемый всей общиной. Шумные и веселые спорадические торжества вызывали большой интерес у подростков. Я знал, что родители уже не раз посещали вечеринки. Обитатели квартала постоянно пытались сбить с пути своих соседей и вовлечь их в какие-то сомнительные мероприятия. К тому же мои родители любили время от времени поразвлечься. Правда, им в этом смысле не очень везло. Они часто шутили на тему скуки, царящей на подобных сборищах. Как-то вечером в самый разгар лета они привели меня на званый ужин, чтобы я мог изнутри увидеть жизнь этого скандального и ненормального дома.

Когда мы пришли, в доме уже было полно народу. По большей части бородатые неопрятные мужчины и принаряженные женщины, неприятно пахнущие дешевой парфюмерией. Многие, включая моих родителей, носили хипповые выцветшие рубашки и просторные блузки. На шеях у них висели массивные бусы, руки украшали браслеты. Угощение в основном состояло из запеченных цыплят с фасолью, баклажанов, тофу и еще каких-то блюд, названия которых я не знал. Еда стояла на длинном столе, но к ней мало кто прикасался. Все это смахивало на коктейль-вечеринку, где люди пьют пиво прямо из бутылок и курят самокрутки с марихуаной. Не заметил, правда, баловались ли мои предки травкой. Мама получила от хозяев стакан апельсинового сока с джином. Я решил не обращать на них внимания и направился к лестнице. На нижней площадке я увидел участников вечеринки, стоящих у перил. Из комнат наверху доносилась музыка. Очевидно, бродить разрешалось по всему дому.

Комната на втором этаже, с окном в сад, была открыта. Внутри находились три человека. Они небрежно развалились на матрасе с подушками, валявшимися прямо на полу. Молодая пара и Сверхкозел. По его голым волосатым ногам я заключил, что комната принадлежит ему. Стены совсем пустые, за исключением небольшой полки, на которой я заметил книгу Нормана Мейлера «Армии ночи», работу Сергея Эйзенштейна «Фильм как форма, фильм как чувство» и роман Томаса Пинчона «V». Все три заголовка надолго застряли в моей голове. Позднее, учась в колледже, я пытался читать эти книги и смог осилить лишь Мейлера. Возле полки стоял письменный стол, на котором лежали кипы бумаги. Несколько черно-белых открыток приклеены к стене. Скорее всего владелец стола вовсе не собирался украшать комнату, а просто импульсивно прилепил их туда. На одной из открыток я узнал Чарли Паркера, сжимающего в мясистых руках саксофон. Этот джазмен был идолом моего отца, являлся для него, возможно, символом ушедшей юности.

Молодой человек на матрасе держал книгу Карла Юнга «Воспоминания, сновидения, размышления». Сверхкозел, очевидно, только что вручил книгу ему и, должно быть, превозносил эту работу философа до небес, когда я вошел в комнату.

— Привет, — тепло поздоровалась со мной девушка.

Я замер в середине комнаты, уставившись на них.

— Ты Эверет, не так ли? — спросил Сверхкозел, прежде чем я успел заговорить.

— Откуда вы знаете мое имя?

— Ты живешь в нашем квартале, — объяснил он, — я не раз видел тебя на улице.

— Думаю, пора спуститься вниз, Сверхкозел, — внезапно заговорил молодой человек, засовывая книгу под мышку и вставая с матраса. — Надо перекусить, пока еще не все доели.

— Мне хочется потанцевать, — заявила девушка.

— Значит, увидимся внизу, — сказал Сверхкозел, и молодая пара удалилась.

— Осматриваешь дом? — спросил у меня Сверхкозел, как только мы остались одни.

— Разыскиваю кое-кого, — соврал я.

— Мне кажется, какие-то ребята ошиваются на заднем дворике.

— Нет, она поднялась наверх.

Я хотел, чтобы он думал, будто у меня есть подружка.