Скорпика - Грир Макаллистер

снова и снова сгибала пальцы девочки в нужные положения, повторяя слова, когда Эминель ошибалась. Она пыталась научить малышку исцелять себя.

Пыталась.

Суть всемогущества заключалась в том, что оно включало в себя все шесть видов чар – воздуха и воды, огня и земли, разума и, конечно, тела. Так что Джехенит знала, что есть все шансы, что ее дочь обладает целительной силой. Но та аккуратная и дышащая паутина, которую они с Джорджей сплели, гася поле всемогущества девочки, удерживала силу внутри. Отсюда и вытекала проблема, с которой столкнулась Джехенит, пытаясь научить девочку тому единственному аспекту магии, которым ей было необходимо владеть.

Джехенит пыталась вспомнить, как она сама научилась целительству; ей казалось, что никто никогда не пытался специально обучить ее. Мать почти все свое внимание уделяла старшей дочери, Риссель, сиявшей подобно солнцу. Потом появилась вторая дочь, Йидини, и любимый сын, Миджар. Сама Джехенит была младшей и осталась где-то на задворках. В каком-то смысле Риссель воспитывала ее в большей степени, чем мать. В основном за Джехенит присматривали мужья ее матери, и, конечно, они не учили ее исцелять, но, по крайней мере, она знала, что они ее любят. Любовь нельзя воспринимать не всерьез.

Единственное, что Джехенит помнила – это как мать прикасалась к ней, когда делала татуировку: закрученный узор из черного песка, вбитый под кожу левого запястья, который указывал на то, что она целительница, чтобы все об этом знали. Даже в процессе работы мать не успокаивала ее и не напоминала, что она может, если захочет, заглушить боль. Мама просто прижала большие пальцы к ладони Джехенит, сгибая ее назад, чтобы натянуть кожу на запястье, и беззвучно водила каждой песчинкой по коже дочери, пока рисунок в форме колеса не был завершен. Джехенит могла бы поклясться, что каждая песчинка ощущалась как тончайшее лезвие. Если бы хоть кто-нибудь спросил ее. Но никто не спрашивал.

Теперь других целительниц не было – ее бабушка и мать умерли, сестры и двоюродные братья ушли, и Джехенит оставалась в деревне одна, чтобы лечить любые раны, большие и маленькие. Если она не сможет подготовить Эминель в качестве своей замены, у Адажа не будет будущего.

Или, возможно, удастся отыскать другую целительницу. Раз в год Джехенит нанимала писца, который помогал ей писать и отправлять послания во все стороны. Ее письма отправлялись в дальневосточную деревушку Брайк, известную своим стеклянным замком – шедевром неимоверной красоты, выращенным исключительно талантливым магом земли в давние времена. Но замок так раскалялся на солнце, что был непригоден для жизни, на него можно было только смотреть, да и то издалека. Ее слова дошли до севера, до Сжинджи, почти до границы Паксима, известного как гостеприимное и прекрасное место, где всегда хватало всего благодаря сделкам, заключенным их дипломатическими соседями: магия в обмен на товары, товары в обмен на магию. Ее слова долетали до деревни на южном побережье, столь древней, что у нее не было названия, – деревни, где в давние времена, еще до Великого Договора, родились предки рода Джехенит. Она посылала свои мольбы в эти дальние уголки, зная, что в ближайших деревнях ничего не осталось, и надеялась, что найдет новую целительницу – как животное, роющееся в сухой грязи в надежде обнаружить скрытый источник.

Она ничего не рассказывала об этом Косло и Даргану, не желая волновать их и зная, что они ничем не могут помочь. Они могли только заниматься своими делами: делить домашние обязанности, присматривать за дочерью, пока она работала, доставлять ей удовольствие и давать передышку в спокойные часы ночи. Она знала, что поглощенность сохранением тайны Эминель тяготит ее, отвлекает, но если они и замечали что-то, то ничего не говорили.

Пока не появилась девочка с крыльями.

Был на редкость тихий день. Дарган отправился в свой ежегодный визит к матери и сестрам, а она вместе с Косло и Эминель устроила пикник в тени высоких пещер, возвышающихся над деревней. Как раз когда они заканчивали трапезу, по земле перед ними пронеслась необычная тень, двигавшаяся очень быстро. Косло заметил, что она слишком велика, чтобы быть ястребом, но когда Джехенит подняла голову, то в отблесках солнца различила очертания. Широкие, покрытые перьями крылья, а потом – ничего. Она бы и забыла об этом, но несколько минут спустя по тропинке промчался длинноногий мальчик. Он едва мог выговаривать слова, задыхался в исступлении.

– Моя сестра. Пять лет. Крылья. Она упала.

Джехенит мгновенно все поняла. Крылатая фигура в небе вовсе не была ястребом. Она сама никогда не видела магов тела, чей дар позволял менять свое тело, но знала, что такие существуют. Пять лет – вполне типичный возраст для девочки, когда она познает свою силу. Поэтому можно понять, как столь юная девочка могла, не задумываясь о последствиях, наделить себя крыльями и взлететь.

– Отведи Эминель домой, пожалуйста? – спросила она Косло. Полагая, что ответ очевиден, женщина поднялась, отряхнула свою тунику и краги и направилась вслед за мальчиком.

Ее удивило, когда она услышала позади себя голос мужа:

– Нет. Возьми ее с собой.

– Что?

– Она должна увидеть, как ты исцеляешь.

– Девочке только…

Косло встал.

– Эминель. Возьми ее с собой.

Мальчик с безумными глазами сказал:

– Быстрее. Пожалуйста.

Нельзя было тратить время на споры. Она схватила пятилетнюю малышку за пухлую ручку. Возможно, Косло был прав. Если Велья пожелает, девочка может когда-нибудь стать целительницей, а если так, то ей доведется увидеть гораздо худшее, чем это. Может быть, тогда она сможет понять, что происходит.

Она посадила Эминель на бедро и пошла по каменистой тропинке, следуя за проворным мальчиком, а страх, звенящий в ее крови, подгонял ее двигаться достаточно быстро, чтобы не отставать.

Когда они прибыли, в деревне уже собралась дюжина жителей, и с каждым мгновением их становилось все больше. По мере того, как годы Бездевичья все тянулись, не предвещая признаков послабления, травмы маленьких девочек приводили деревню в ужас. А у этой девчушки – маленькой для своего возраста, узкобедрой, с коротко остриженными волосами – на спине распускалась потрясающая пара крыльев: коричневатые перья, густые и тусклые, как у воробья зимой. Она лежала на спине с закрытыми глазами. Оба крыла были распростерты на песке: одно лежало широко и ровно, другое согнуто под неприглядным кривым углом.

Джехенит бросилась к ребенку и присела рядом. Девочка дышала, но слабо, и ее не удалось привести в чувство.

Над плечом Джехенит прозвучал отчаянный, безумный голос матери девочки:

– Она падала так долго… мы не знали, она никогда не показывала… мы даже не знали, она… помогите ей,