Скорпика - Грир Макаллистер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Звук, несомненно, доставлял удовольствие, особенно девочке, метнувшей копье. Королева, наблюдавшая за ней, почувствовала нечто менее похожее на удовлетворение. Скорее что-то близкое к тревоге.
Кхара не знала, почему она снова и снова приходит посмотреть, как тренируется Тамура дха Мада. Каждый раз она чувствовала внутри неприятное ощущение. Но, возможно, в этом была причина. Она знала, что однажды копье из рук Тамуры полетит с такой же точностью, с такой же беспощадной меткостью, нацеленное в голову, горло или сердце Кхары. Она не должна забывать об этом.
А может, это будет и не копье. За последние три года она видела, как Тамура демонстрирует замечательное – и все еще растущее – мастерство владения кинжалом, длинным мечом, секирой, посохом. Она даже видела, как девочка потеряла оружие в поединке и повалила вооруженного противника на землю, а затем одолела его. Некоторые из молодых воительниц стали называть ее Тамурой Безоружной. И когда для Кхары настанет день выбора, думала она, то знала только одно: она не выберет секиру. Она редко видела сны, но когда видела, этот топор становился ее кошмаром.
– Меньше года, – тихо сказала она Вишале. – Вот и все, что у меня есть.
Ее старая подруга посмотрела на нее.
– Вы так уверены?
– Да, – сказала Кхара. – Как только она станет достаточно взрослой, чтобы произносить Слова Вызова…
– Ей придется найти секунданта.
– Не думаю, что с поиском возникнут проблемы. Особенно для такой талантливой девочки.
Они смотрели, как Тамура рысью приближается к цели, сверкая босыми пятками, и что-то говорит через плечо другой девочке ее возраста. Одной рукой она выдернула копье и направила его вверх, к небу. Лицо другой девочки недовольно скривилось. Тамура рассмеялась, приоткрыв рот и вытянув шею.
В этом возрасте тренировки все еще казались веселым событием, по крайней мере, для способных девочек. И, возможно, Тамуру радовала только одна мысль – о победе. «Некоторые становились воительницами вопреки необходимости применять насилие, – думала Кхара, – а некоторые – благодаря ей». Ей было интересно, какой была Тамура. Что бы девочка ни чувствовала, ее путь был ясен: Тамура пройдет ритуал этой осенью в пятнадцать лет и займет свое место в рядах сестер-воительниц.
И с такой же уверенностью она могла броситься на женщину, убившую ее мать. Без промедления. Без пощады.
Они наблюдали издалека, как Тамура трусцой вернулась на исходную линию, затем встала рядом с другой девочкой, которая держала копье такого же размера. Тамура что-то сказала, вздернув подбородок. Девочка кивнула. Тамура отошла на пять шагов, и обе снова прицелились в мишень, подняв руки и приготовившись.
– А как ты думаешь, есть ли у меня шансы на победу? – мягко спросила Кхара.
Виш внимательно наблюдала за девушками и их дружеским соревнованием.
– Вы победили Маду прямо после родов, будучи слабее и несмотря на ее силу. Все возможно.
– Но маловероятно.
Обе девушки одновременно выхватили копья, гаркнув при броске. Оба оружия устремились к своим целям. Копье одной девочки вонзилось в соломенную мишень у края за мгновение до копья Тамуры, которое снова попало в центр круга.
Вдалеке снова раздался смех Тамуры – мрачный, резкий звук.
– Да, – произнесла Виш. – Маловероятно.
– А если бы ты была на моем месте, то как бы поступила?
В глазах Виш застыла безмерная печаль, когда она сказала своей подруге:
– Но я не вы, Кхара, – и сжала ее ладонь.
* * *
Годы, прошедшие после рождения дочери, были для Кхары странными, тревожными. Она любила девочку так, что не передать словами. На свете не хватит слов. Сам ребенок не вызывал беспокойства: жизнерадостный, сильный. Но когда проходили недели, потом месяцы, потом годы без рождения еще одной воительницы, Кхара боялась, что племя может ополчиться против юной Аманкхи. Когда придет ее время править, не будут ли они слишком недоверчивы к ней? Неужели ее статус последней девочки, родившейся в Скорпике, оставит на ней метку злосчастья?
После Аманкхи воительницы рожали мальчика за мальчиком. Увеличение доходов от торговли мальчиками было первым сигналом, но последствия распространялись по бесчисленному множеству других направлений. Ропот и шепот беспокойства нарастали по мере того, как в лагерях все реже раздавался веселый лепет малышей. Козье молоко раньше предназначалось только для кормления детей, чьи мамы не могли кормить сами, но теперь козьего молока было достаточно, чтобы делать сыр на зиму. Любой желающий мог отведать его. О правде редко говорили вслух, но все о ней знали. И со временем положение усугублялось – расхождения перерастали в разногласия и, в конце концов, в катастрофу.
Масштабы надвигающейся катастрофы беспокоили Кхару. Она знала, что должна принять меры, внести изменения, подготовить свой народ к тому, что может произойти. Но ей казалось невозможным, что Бездевичье может продолжаться. Каждый раз, когда воительница рожала – хотя теперь это случалось гораздо реже, – в ее груди все еще теплилась искра надежды, что ребенок может оказаться девочкой. Но как только крик новорожденного оглашал мир, а лица повитух выдавали все, что нужно, эта нежная, уязвимая искорка надежды вновь угасала.
Когда она вернулась домой после наблюдения за девочкой, которая, как она предполагала, когда-нибудь убьет ее, ее собственная дочь мирно свернулась калачиком на раскладушке в их шатре. Темные волосы ребенка образовали густое облако вокруг ее светлой головки, скрывая спящее личико. Весна пришла рано, и они переехали из зимнего лагеря в летний за два месяца до того, как в Сестии начались ежегодные обряды – в этом году Обряды Малой Луны. Поэтому у них был свой шатер, и им не нужно было собираться в большом количестве, чтобы согреться ночью. Аманкха могла свободно бродить, пока ее мать занималась другими делами в лагере; другие матери оберегали ее от самых страшных опасностей. Теперь она лежала здесь, погруженная в крепкий сон, и Кхара чуть не упала на колени при виде ее нежной, уязвимой спины, которую королева-мать увидела, как только опустила полог, чтобы загородить солнечный свет.
Больше всего на теле дочери она любила маленькое родимое пятно в форме солнца между лопатками. Ее широкие скулы, веселые глаза, пухлые коленки и запястья – она любила все это, но именно круглая коричневая отметина размером меньше ногтя ребенка всегда вызывала нежность в сердце Кхары, готовом выскочить из груди.
Кхара поцеловала родимое пятно и легла рядом со спящей девочкой, прижавшись к ее маленькой спине своим гораздо более крупным телом. Ее сердце все еще билось, слишком громко и быстро. Она надеялась,
