Убийцы Мидаса - Питер Аспе

– Через пару месяцев начнется туристический сезон, – напомнил Моенс. – Будем надеяться, что взрыв памятника – единичный случай. Если это так, еще не все потеряно. Но, в случае если мы имеем дело с экстремистами, они наверняка нанесут второй удар не позднее Пасхи.

– А какого числа Пасха в этом году? – спросил консультант Девильде.

И хотя его вопрос был совершенно неуместен, Моенс взглянул на календарь и ответил:

– 16 апреля.

Мэру не хотелось злить Девильде насмешливым или снисходительным ответом. А тот между тем вытащил из кармана свой собственный календарь, словно не поверил, что мэр сказал ему правду.

– Значит, мы должны охранять все памятники Брюгге, – с чувством собственного превосходства проговорил он.

Еще три месяца назад Девильде работал преподавателем в техническом колледже. У него был диплом механика. Своей политической карьере Девильде был обязан отцу, процветающему подрядчику. Иначе он бы никогда не попал в политику со своим дипломом механика.

– Вы сами-то хоть понимаете, о чем говорите? – усталым голосом спросил Пеннинк. – Это же просто невозможно. В Брюгге очень много памятников.

– Если всем служащим полиции повысить зарплату, эту проблему можно было бы решить, – насмешливо проговорил Клейверк.

– И еще мы можем создать отряды добровольцев. Многие жители Брюгге не откажутся нам помочь совершенно бесплатно, – с энтузиазмом подхватила Мари-Джин Дерик. Она улыбалась, словно робкая школьница. Даром что весила почти двести фунтов.

Пеннинк вздохнул.

– Моя идея кажется вам нелепой? Интересно, вы бы так же восприняли это предложение, если бы оно исходило от политика-мужчины? – спросила Мари-Джин Дерик, ужасно довольная собой.

Пеннинку до смерти надоел феминизм Мари-Джин, который она выставляла при каждом удобном и неудобном случае. Но он не стал возражать, а, напротив, добродушно улыбнулся ей, словно фараон, которому сообщили, что его пирамида достроена. Но Мари-Джин Дерик восприняла эту улыбку как насмешку над своим предложением. Она с независимым видом сложила руки на груди, как бы демонстрируя, что со своей позиции не сойдет.

– А если это не сработает, мы сможем обратиться к парашютистам, – язвительно заметила Сьюзен Девит, консультант из отдела социального обеспечения.

Сьюзен Девит и Мари-Джин Дерик терпеть не могли друг друга. Мари-Джин было пятьдесят пять лет. Она была ширококостной и обладала довольно невзрачной наружностью. Девит было тридцать два. Она выглядела очень элегантно, к тому же окончила факультет немецкой филологии. На выборах она набрала всего четыреста семьдесят шесть голосов и смогла занять эту должность только потому, что социалисты захотели видеть на этом месте женщину с незапятнанной репутацией.

– Леди и джентльмены, сейчас не время и не место для насмешек, – попытался призвать к порядку присутствующих Моенс.

Девит надменно улыбнулась, а Дерик закурила. Курить сейчас ей вовсе не хотелось. Она сделала это только для того, чтобы позлить эту сучку Девит. Все знали, что та не выносит табачного дыма.

– Как продвигается ваше расследование? – спросил Клейверк, чтобы направить беседу в более пристойное русло.

– Поправьте меня, если я ошибаюсь, но разве не для этого мэр пригласил на эту встречу Ван-Ина и Картона? – сухо поинтересовался Марк Декот.

Марк Декот, советник по туризму, с самого начала заседания смотрел в одну точку и в задумчивости крутил в пальцах ручку. Теперь, прежде чем задать свой вопрос, он театральным жестом отложил ее в сторону.

Картон и Ван-Ин встали со своих мест. Все, кроме Девит, последовали примеру Дерик, и теперь комната была окутана плотным синим облаком табачного дыма, которое, словно утренний туман, скрывало их лица от двух полицейских. Члены заседаний часто курили. Поэтому дорогие люстры пожелтели от табачного дыма.

Ван-Ин терпеть не мог подобные мероприятия и надеялся, что сегодняшнее заседание скоро закончится. Политики напоминали ему маньяков. И те и другие убивали. Одни – людей, а другие – время.

По приглашению мэра Картон сел во главе стола. Ван-Ину пришлось устроиться позади него.

Моенс откашлялся, и все присутствующие смолкли.

– Комиссар Ван-Ин, глава специального отдела расследований Брюгге, сейчас расскажет нам о том, что ему удалось узнать по поводу взрыва памятника Гвидо Гезелле, – сообщил Моенс.

Эта короткая речь мэра прозвучала ужасно. Неопытный в политических делах, Моенс ничего не смог сказать путного, лишь объявив то, что и так всем было понятно. После этого мэр сложил руки на животе, окинул всех горделивым взглядом и сел с видом тибетского ламы, которому выпал счастливый лотерейный билет.

Ван-Ин сидел и молча смотрел на присутствующих, пока Картон не ткнул его под столом ногой.

– Уважаемый мэр, уважаемые консультанты, – неохотно начал он.

Ван-Ин и сам не понимал, почему произнес такие же банальные слова, как и Моенс.

– Сегодняшний инцидент – большое несчастье для всех нас, – продолжил Ван-Ин. – Мы, жители Брюгге, привыкли к спокойной жизни и не готовы к подобным терактам.

Все слушали его, затаив дыхание. Ван-Ин не понимал почему, ведь он не сказал ничего нового.

– Завтра я свяжусь с сотрудниками службы национальной безопасности, чтобы они предоставили список экстремистов, способных на подобный акт. Кроме того, через пару дней саперы должны прислать нам отчет о веществах, которые использовались при взрыве памятника. Мой коллега занимается исследованием места преступления и поиском возможных свидетелей.

– Это просто смешно, – проворчал Клейверк. – Любой из нас мог бы нести подобную чушь.

– Мистер Клейверк, – неодобрительно глядя на него, проговорил Моенс. – Дайте, по крайней мере, комиссару закончить.

Ван-Ин поблагодарил мэра за поддержку дружеским кивком.

– Кроме того, обратившись в соответствующие службы, мы сможем составить список самых ценных памятников Брюгге. Федеральная полиция согласилась на сотрудничество с нами. А армия пообещала выделить своего эксперта. Совместными усилиями мы собираемся как можно тщательнее проконтролировать все памятники и исторические здания нашего города.

– Но наш многоуважаемый коллега Пеннинк не далее как пару минут назад заметил, что в нашем городе так много памятников и исторических зданий, что проконтролировать их все просто невозможно, – возразил консультант Девильде.

Пеннинк в раздражении принялся крутить в руках свой «паркер». Моенс не счел нужным ознакомить его с полицейской стратегией. И вот теперь этот болван Девильде выставил его перед всеми полным идиотом.

– Мы собираемся составить список наиболее важных памятников нашего города, – поспешил вмешаться Картон и посмотрел на консультанта по финансовым вопросам, словно искал у него поддержки.

В свое время Пеннинк поддержал кандидатуру Картона на должность начальника полицейского управления. При этом он ничего не потребовал от Картона взамен. И потому ему ничего другого не оставалось, как идти рука об руку с Пеннинком.

– Все здания и памятники, надежно защищенные электронной системой сигнализации, в наш список включены не будут. А остальные памятники и исторические здания будут проверены до конца этого заседания.

Картон старался выглядеть убедительным. На самом деле он не был так уверен в том, о чем говорил. Он прекрасно знал, что система электронной сигнализации имеет свои слабые места. Эта система, в большинстве своем, была рассчитана на грабителей, а не на террористов. И если кто-то захочет заминировать здание или памятник, сигнализация может и не сработать.

– Таким образом, музеи, здание муниципалитета, Белфор и главные церкви нашего города будут в безопасности, – заверил Картон.

– А если террористы захотят взорвать что-нибудь еще? – насмешливо улыбнувшись, спросила Дерик и выпустила целое облако табачного дыма в сторону Девит. – Что, если они решат заложить бомбу в какую-нибудь машину на Рыночной площади?

«О, Иисус Гельмут Христос! – поморщившись, воскликнул про себя Ван-Ин. – Как этой толстой белобрысой шлюхе могла прийти в голову подобная мысль?» Ему не хотелось слушать речи о возможных бедствиях, которые могут в ближайшее время свалиться на Брюгге. Конечно же в данной ситуации полицейские были бессильны. Но ни в коем случае нельзя было показывать этого собравшимся в зале.

Как и опасался Ван-Ин, многие из присутствующих бурно выразили свое недовольство, и зал заседаний стал больше похож на боксерский ринг. В конце концов, чтобы несколько утихомирить публику, Моенс попросил принести спиртного – «Страффе Хендрик», самое крепкое бельгийское пиво, и «Женевер». Алкоголь подействовал на уставших членов заседания практически мгновенно. Они стали вялыми и неповоротливыми. Теперь они напоминали автомобили, в карбюраторы которых засыпали сахар. Но, несмотря на усталость и опьянение, все были очень взволнованы. Членам заседания не осталось ничего другого, как согласиться с предложением полицейских, хотя они и понимали, что в данной ситуации от действий полиции будет мало толку. Недовольство стражами правопорядка в любую минуту могло вылиться наружу.