Провинциалы - Игорь Надежкин

слышала в учительской. Теперь же она была готова дать на отсечение правую руку, только бы вернуться к этим мелким хлопотам. Но диагноз был неутешителен, и Оксана Алексеевна прекрасно понимала, что жить ей осталось всего несколько месяцев.

Смерти Оксана Алексеевна не боялась. Она готова была умереть. Жалела женщина только о том, что уже не успеет сделать все, что откладывала на старость: обзавестись привычкой ходить в парк по выходным, съездить на море и закончить сборник рассказов, который она начала писать пять лет назад. Но больше всего ее беспокоила мысль о том, что она была слишком строга к своим детям и уделяла им мало внимания. И уже было слишком поздно пытаться что-то исправить. Ей оставалось только лежать в мрачной палате, перелистывая страницы книги.

Долго читать низкопробное чтиво Оксана Алексеевна не смогла. И, стоило ей отложить детектив в сторону, как тут же в палату вошел ее старший сын — приятный юноша двадцати восьми лет. Лицо его озаряла лукавая улыбка, которую он умело прятал под маской доброжелательности. В руках он держал полиэтиленовый пакет с продуктами и букет ромашек. Молодой человек навещал мать почти каждый день с тех пор, как стало ясно, что женщина уже вряд ли выйдет из больницы, чем, безусловно, радовал женщину, до болезни не получавшую от него вестей по несколько месяцев.

Молодой человек подошел к кровати и сел у ног Оксаны Алексеевны.

— Здравствуй, мама, — начал он тихим голосом. — Как ты себя чувствуешь?

Голос его стелился по палате, словно аромат ванили.

— Все хорошо, Пашенька. — Женщина окинула взглядом пакеты. — Ну, зачем же ты тратился?

— Это ерунда, — заверил ее сын. — Тебе нужно хорошо есть, чтобы поскорее поправиться.

— Ох, Паша… — Оксана Алексеевна обреченно вздохнула. — Ты слишком оптимистичен.

На мгновенье они замолчали. Тишина эта была гнетущей. Все, кто присутствовал в палате, замерли, не решаясь прервать эту мрачную паузу. Не стих только осенний дождь, барабанивший в окно. Наконец Оксана Алексеевна спросила:

— Что нового за этими стенами?

— Все как раньше. Видел нашу соседку, Нину Павловну, она просила передать, чтобы ты выздоравливала.

— Приятно слышать, что обо мне еще помнят, — заметила она равнодушно.

— А еще приходили люди из твоей школы. Сказали, что будут с нетерпением ждать тебя в новом году. Говорят, без тебя непросто. Детям не нравится учитель, которого взяли тебе на замену. Говорят, она тебе не ровня.

— Уверена, она тоже прекрасный педагог. — Эта новость Оксану Алексеевну обрадовала. — Ну, а ты-то как?

— Ничего особенного. Работа, дом. Все как обычно. — Они снова умолкли. Мать и сын не были близки. Они не знали, что еще сказать друг другу. — Совсем забыл! — спохватился вдруг парень. — Я же принес твои любимые конфеты. — Он достал из пакета коробку. — Вот, съешь после обеда.

— Спасибо, сынок.

Мать и сын снова замолчали.

— Мне уже пора идти, — сказал Павел. — Я загляну к тебе завтра.

— Я буду ждать тебя. Только не неси столько продуктов! Мне приходится раздавать их медсестрам. Не хочу, чтобы ты тратил деньги.

— Это сущие мелочи.

— Все равно я…

Но парень уже вышел в коридор.

Миновав все палаты, Павел устремился к лифтам. Он не хотел задерживаться здесь — терпеть не мог больницы с тех пор, как умер его отец. После его кончины мать нашла нового мужа, который недолюбливал Павла. Когда родился его младший брат, отчим и вовсе перестал замечать пасынка. Отношения с новым мужем продлились недолго, и вскоре они снова остались одни. Но Павел так и не смог простить того, что мать предпочла ему нового мужчину и нового сына.

— Паша? — вдруг выдернул его из раздумий женский голос. — Паша Никитин?!

Перед ним стояла девушка в белой пижаме. Ее острое лицо было ему знакомо, но вспомнить имени он так и не смог.

— Паша Никитин? Это ты? Конечно, это ты. Я сразу тебя узнала. — Девушка замерла. — Ты не узнаешь меня?

— Прости, — растерялся Павел. — Я сейчас немного не в себе.

— Я Вика. Вика Потапова. Мы учились с тобой в одной школе, а твоя мама вела у нас литературу.

— Да, конечно. Ты тогда носила короткие волосы. Не узнал тебя с новой стрижкой. — Павел не понимал, почему малознакомая девушка уделяет ему столько внимания, и хотел поскорее закончить разговор.

— Я каждый день вижу, как ты приходишь навестить мать. Жаль, что она больна.

Он натянул грустную улыбку, с которой всегда принимал слова сочувствия, а потом сказал:

— Знаешь, у меня сегодня был трудный день. Я лучше пойду.

— Тогда увидимся завтра. — Девушка кокетливо улыбнулась.

— Обязательно, — кивнул Павел и пошел к лифту.

Вика проводила его взглядом. Ей не верилось, что Павел мог измениться так сильно. Она помнила его невзрачным юношей, которого все недолюбливали. Он был заносчивым и злым, всюду искал наживу. Но, что хуже всего, считал, что все вокруг ему чем-то обязаны. А теперь… Стал статным. Хорошо одет. К тому же каждый день навещает больную мать. Такой мужчина мог бы стать хорошим отцом и любящим мужем.

Вика еще долго думала об этом, стоя в коридоре. И мысли о Павле волновали ее сердце. Хотя, на самом деле, всех беспокоил только один вопрос: кому после смерти Оксаны Алексеевны достанется ее трехкомнатная квартира?

Хороший сын

Однажды Семен Попов познакомился с парнем, которого регулярно избивал пьяный отец. В последнюю их встречу юноша заверил Семена, что не позволит себе закончить, как его папаша. У этого мальца были на редкость дальновидные планы и строгость во взгляде, которой не все могут похвастаться даже в тридцать лет. Он мечтал отучиться на токаря, а может быть, на сварщика или электрика, и уехать на заработки на дальний север, откуда можно вернуться обеспеченным человеком. Потом он собирался получить участок земли и построить себе большой дом, где бы жил с женой и детьми, и забрал бы несчастную мать из плена это пьяного чудовища, которое называло себя его отцом. Юноша так гордо выпячивал грудь вперед, что Семен ни минуты не сомневался, что этому бойкому мальчонке удастся все, чтобы он ни задумал, ведь им двигало невероятно сильное желание стать достойным человеком.

И вот, спустя много лет, Семен встретил юношу снова. Это был уже взрослый мужчина лет тридцати, в старых поношенных брюках и спортивной куртке, с лицом, обезображенным беспробудным пьянством. Он подошел к Семену и, даже не узнав его, попросил подкинуть денег на выпивку. Семен дал ему пятьдесят рублей и посоветовал поскорее убраться, сказав: «Ты стал достойным сыном своего отца».