Конфликт с Западом. Уроки и последствия - Виталий Третьяков

Кстати, сегодня практически все уже признают, что рост международного терроризма (вплоть до возникновения ИГИЛ) является прямым следствием политики США, вознамерившихся (согласно своим национальным интересам) установить «демократические режимы» в целом ряде стран Востока и Юга.

Второй вызов – умножение субъектов мировой политики (стран).

Этот вызов кажется менее очевидным, хотя простая логика и здравый смысл подсказывают, что он существует.

В середине ХХ века в мире было несколько более полусотни государств, а теперь их больше двух сотен.

Если применительно к 50 государствам такой большой стране, как Россия, можно было вести «персонально» выверенную политику, то говорить об этом в условиях, когда государств больше двухсот, не приходится по определению.

Более того, наличие столь значительного числа государств, во-первых, обессмысливает и так-то по большому счету лишь внешний демократизм ООН, а во-вторых, неизбежно приводит к возникновению иерархии главных субъектов международной политики, то есть так называемых независимых государств.

В советский период уже были выстроены две главных глобальных иерархии: американская и советская, которые более или менее уравновешивали друг друга. И собственно глобальная политика определялась скоординированными из Вашингтона и Москвы действиями этих двух иерархических систем.

Между прочим, уже тогда возникла и альтернативная этим двум иерархиям более демократическая (но и более аморфная) межгосударственная структура – Движение неприсоединившихся государств, во главе которого стояли Индия, Югославия и Швеция. Показательно, что именно Советский Союз поддерживал это движение, что объективно свидетельствовало о потенциальном и реальном стремлении Москвы приветствовать разнообразие мира и демократизировать международную политику. Вашингтон же все возраставшие в 70 – 80-е годы активность и авторитет этого движения раздражали. США опасались, что в конечном итоге это движение станет политическим союзником СССР. Убийство в 1984 году премьер-министра Индии Индиры Ганди, а затем еще более загадочное убийство в начале 1986-го шведского премьер-министра Улофа Пальме, двух персональных лидеров этого движения (глава Югославии Иосип Броз Тито умер в 1980 году), многие считают следствием этой тенденции, каковая со смертью Пальме фактически и пресеклась.

С тех пор никого Движения неприсоединения нет. Есть единственная глобальная иерархия, выстроенная США (сюзереном) из находящихся в той или иной вассальной зависимости от Вашингтона более чем сотни государств, а также две более слабые и менее многочисленные, но все больше и больше тяготеющие к союзничеству иерархии государств во главе с Россией и Китаем.

Ясно, что это довольно нестабильная система, каковой она и будет оставаться до укрепления новой альтернативной США иерархии во главе с Россией и Китаем (например, через БРИКС) и, соответственно, до ослабления вассалитетов внутри вашингтонской иерархии.

Третий вызов национальной безопасности России непосредственно связан со вторым – это постепенное, но довольно стремительное обветшание и разрушение Ялтинско-Потсдамской системы мироустройства во главе с ООН.

Понятно, что Россия, участвовавшая (под именем СССР) в создании этой системы и обладающая внутри нее соответствующими привилегиями, не заинтересована в одномоментном разрушении ООН и всех выстроенных под ее эгидой организаций и соответствующего пакета международных пактов и договоров. Однако не замечать, что ныне эта система либо работает по американским сценарным разработкам, либо просто пробуксовывает, невозможно.

Если совместными усилиями России и Китая невозможно восстановить баланс сил в системе ООН, то нужно думать о создании альтернативной глобальной системы, проект которой моментально должен быть представлен мировому сообществу в тот момент, когда Ялтинско-Потсдамская система в силу какого-то кризиса просто развалится, а ООН окончательно превратится в «демократические декорации» глобальной американской иерархии.

Если по каким-то причинам Пекин об этом до сих пор не задумывается, то российская дипломатия обязана не только разрабатывать такой проект, но и постепенно путем конфиденциальных переговоров готовиться к его стремительной (в случае нужды) или плановой реализации.

О четвертом вызове национальной безопасности России временами довольно много говорят, но пока не видно, чтобы что-то серьезное в качестве ответа на этот вызов делалось.

Речь о наличии все возрастающего числа неклассических субъектов международной политики (то есть не государств): от давно и хорошо всем известных транснациональных корпорация (ТНК), большинство из которых по-прежнему находятся под юрисдикцией англосаксов и действуют в интересах США и Запада вообще, до многочисленных так называемых неправительственных (некоммерческих) организаций, действующих в международных масштабах. Сюда же бы я отнес и такие все более и более активно действующие субъекты глобальной политики, как громадные IT-корпорации, работающие в системе Интернета (да и сам Интернет), и, например, очень компактные, но и очень агрессивные частные военные компании.

Думаю, считанными процентами мы может обозначить присутствие России на этом рынке глобальной политики. А ведь именно он компенсирует увядающую мощь США как мирового гегемона.

Наконец, пятый вызов национальной безопасности России есть прямое следствие нашего поражения в холодной войне и возникших в этой связи в руководстве страны, в ее правящем классе, а отчасти и в обществе в целом комплексов.

Я имею в виду нашу идейную, а если хотите, то и идеологическую пассивность и, я бы даже сказал, стеснительность. Этот вызов можно считать и внутренним, хотя так или иначе относится он именно к внешней политике. Понимая, что параллель, которую я приведу, слишком рискованна и может быть (и обязательно будет) истолкована превратно, все-таки приведу ее.

России нужен официально и публично продекларированный глобальный идеологический (лучше бы сказать – цивилизационный) проект и соответствующие альтернативные всем ныне существующим глобальные (региональные уж точно) сетевые структуры типа Коминтерна или того, что в 70—80-е годы ХХ века называлось «международным рабочим движением» и «международным коммунистическим движением».

И даже не потому, что США и Евросоюз после распада СССР свои соответствующие сетевые структуры не ликвидировали, а расширили и модернизировали (кстати, и с использованием «модели Коминтерна»). А потому, что претензии на лидерство в мире (пусть и равновеликое другим лидерство в многополярном мире) беспочвенны без соответствующих действий, организаций и заранее идейно ангажированных и желательно даже рекрутированных сторонников и готовых к действию, как сейчас выражаются, «активистов».

2015 г.

Кто сопротивляется? Только Россия…

Недавно я участвовал в состоявшейся в Крыму международной научной конференции «Ялта 1945: прошлое, настоящее, будущее». Конкретное место проведения конференции – Ливадийский дворец, в котором в феврале 1945 года Большая тройка (Сталин, Черчилль и Рузвельт) определяли как архитектуру будущего мироустройства, так и, между прочим, систему гарантий (в том числе и географических) безопасности стран, внесших наибольший вклад в разгром нацистской Германии. И понятно, что максимальные гарантии в этом смысле, что прекрасно понимали Черчилль и Рузвельт, должен был получить Советский Союз. Между прочим, Черчилль предлагал Сталину даже включение в СССР территорий нескольких балканских и восточноевропейских стран (из числа бывших союзников Гитлера), от чего Сталин отказался, правда, оставив эти страны в зоне советского влияния.

Это я к тому, что непосредственные участники Второй мировой войны, причем в лице своих высших руководителей, прекрасно понимали, кто начал войну и кто внес решающий вклад в победу над гитлеровским нацизмом как агрессором и вооруженной силой.

То, что вскоре после 1945 года союзнические отношения между великими державами, образовавшими антигитлеровскую коалицию, переросли в конфронтацию, вопрос отдельный. А вот то, что ныне то украинский премьер-министр, то польский министр позволяют себе ставить под сомнение то, что было очевидно Рузвельту и Черчиллю, а именно: роль Советского Союза, то есть России (на Западе и в советские времена нашу страну чаще именовали Россией, чем СССР), во Второй мировой войне, – вопрос, прямо относящийся к трактовке конкретных исторических событий.

Выступая на конференции, я попытался объяснить некоторые причины того, почему сегодня схетыны и яценюки осмеливаются делать свои провокационные высказывания и не несут за это никакой ответственности, а также почему слишком многие, причем не только на Западе, но и в самой России, пытаются замолчать, исказить или опошлить и роль России во Второй мировой войне, и то, что мы абсолютно справедливо называем Великой Отечественной войной.