Пролетарское воображение. Личность, модерность, сакральное в России, 1910–1925 - Марк Д. Стейнберг

годах рос и расширялся, «его местные подразделения формировали собственную рабочую повестку без особой оглядки на общероссийские программы», как указывает Малли [Maliy 1990: 50]. Рост Пролеткульта носил стремительный и хаотичный характер, так как местные отделения по всей стране открывались быстро (и порой быстро закрывались). В Пролеткульт вливались существовавшие в городах культурные объединения, профсоюзы, заводские комитеты, советы, отделения Наркомата просвещения, местные партийные комитеты и отдельные активисты. В некоторых случаях пролетарские культурные организации образовывались независимо от расширяющейся сети Пролеткульта. Например, весной 1917 года в Петрограде возник союз пролетарских писателей, поэтов и художников, получивший название «Искусство и социализм», который организовывал лекции и литературные вечера, издавал литературный журнал пролетарских авторов под названием «Грядущее». В 1918 году журнал и издававшая его группа вошли в Пролеткульт [Кириллов 1919а: 12]. Поскольку мотивы организаторов, вступавших в Пролеткульт, в зависимости от города отличались разнообразием, разнообразием отличались и функции Пролеткульта. Он выполнял самые разные задачи, выступая как развлекательная площадка, как школа для ликвидации безграмотности, как клуб передовых в культурном и политическом плане рабочих, а также как центр культурного просвещения рабочих (в чем власть усматривала его главное назначение). Продолжая традиции дореволюционных рабочих клубов, народных домов и народных университетов, пролеткультовские организации включали в свою программу курсы лекций, семинары, выставки, показы фильмов, занятия в хоровых, театральных, художественных и литературных кружках, оркестрах, спортивных секциях, открывали театральные залы, библиотеки и читальни[77].

Центральное место в работе Пролеткульта занимали так называемые студии, ориентированные прежде всего на более образованных и творческих рабочих, где они могли развивать свои таланты, занимаясь литературой, музыкой, театром, живописью. Несмотря на то что в теории руководство страны отдавало предпочтение новаторским формам коллективного обучения, на практике студии часто оборачивались традиционными курсами, на которых преподавали признанные специалисты – особенно это касается Москвы и Петрограда. Действительно, во многих пролеткультовских литературных студиях рабочие могли учиться писательскому мастерству у известных российских поэтов, включая Андрея Белого, Валерия Брюсова, Николая Гумилева и Владислава Ходасевича. Помимо возможности обучаться в студии, Пролеткульт предоставлял рабочим возможность печататься, что часто вытекало из обучения в студии. Местные пролеткульты издавали множество литературных журналов и сборников, в которых публиковались произведения рабочих – участников студий. Например, с 1918 до 1920 года в тяжелейших условиях Гражданской войны и экономической разрухи в Петрограде, Москве, Твери, Туле, Орле, Тамбове, Воронеже, Самаре, Оренбурге, Одессе и других городах выходило не менее 20 пролеткультовских журналов и было издано около 30 сборников.

Пролеткульт был не единственной организацией, имевшей целью развитие пролетарской культуры. Важную роль в этом деле играли профсоюзы и клубы, расцвет которых пришелся на время после падения монархии и на первые годы советской власти. Только в одном Петрограде в августе 1917 года существовало 60 рабочих клубов, в которых насчитывалось более 36 000 членов. Некоторые из них являлись преемниками предвоенных обществ самообразования (в массе закрытых правительством в начале Первой мировой войны), но большая часть была создана заново политическими партиями, кооперативами, профсоюзами, фабзавкомами и другими группировками[78]. В подражание Пролеткульту, а подчас в противовес ему предпринимались попытки объединить рабочие клубы в единое движение. В 1918 году в Петрограде Максим Горький содействовал созданию недолго просуществовавшего объединения «Культура и свобода», которое замышлялось как скрытая оппозиция большевистскому Пролеткульту и как открытая оппозиция большевистской власти и было призвано наладить культурно-просветительскую работу в рабочих кооперативах, союзах и клубах[79]. О своей оппозиции Пролеткульту заявил и Московский центральный кооператив рабочих, лозунг которого был: «Освобождение рабочих – дело самих рабочих», когда в 1918 году создавал кульпросветотдел с целью открытия новых клубов и взаимодействия с уже существующими[80]. Наркомпрос во главе с Луначарским также организовывал литературные и культурные клубы, пусть не противопоставленные Пролеткульту, но и не зависевшие от него (в Наркомпросе имелся специальный клубный отдел, который в 1920 году издавал журнал «Революционные всходы – журнал рабочих клубов»). Но самую большую роль в организации клубов играли профсоюзы. Московские профсоюзы, например, к 1920 году руководили более чем 200 клубами в области, примерно таким же количеством библиотек, которым уделялось особое внимание, а также двумя сотнями культурных кружков [Hatch 1990].

В первые послереволюционные годы, особенно в начале 1920-х, власть уделяла большое внимание рабочим клубам как важному каналу, через который можно транслировать политические и экономические ценности нового государства, включая правила поведения и вкусы. Подобно дореволюционным клубам, ориентированным на то, чтобы поднять культурный и образовательный уровень рабочих и подготовить их к борьбе за переустройство России, советские клубы предлагали рабочим ассортимент «развивающих» занятий и мероприятий с целью приучить их посещать клуб вместо кабака. При клубах работали буфеты, в клубах устраивали представления, показывали фильмы, проводили танцевальные вечера. Было доступно посещение лекций и литературных классов, проводились вечерние чтения, организовывались хоры, оркестры, кружки самодеятельности, чтобы объединить рабочих, заинтересованных в изучении литературы, театра, музыки и живописи, и содействовать их собственному творчеству. Кроме того, активисты открывали кружки политграмоты, которые вызывали гораздо меньший интерес. Следует констатировать, что как массовое движение клубы потерпели неудачу – организаторы, как и до 1917 года, постоянно сетовали на пассивность большинства рабочих, а критики из числа наиболее требовательных жаловались на то, что организаторы подсовывают рабочим вместо культуры грязную обстановку, жидкий чай и грубые, низкопробные буржуазные развлечения. И тем не менее, как и до революции, эти клубы открывали активному меньшинству доступ к культуре и расширяли аудиторию, к которой могла обратиться уже возникшая рабочая интеллигенция. Рабочие писатели часто читали свои произведения на вечерах, проводившихся в клубах[81].

Иногда рабочие организовывали собственные неофициальные кружки, что в очередной раз свидетельствует, с одной стороны, о потребности рабочих в самообразовании и самодеятельности, а с другой стороны, о неспособности нового государства, несмотря на его обеспокоенность вопросом пролетарской культуры, удовлетворить и направить эту потребность. Например, в Москве, в рабочем поселке бывшего сталеплавильного завода Гужона (переименованного в «Серп и молот»), немолодой рабочий интеллигент организовал «духовный кружок». При этом кружке возник оркестр, который играл на заводских собраниях и на похоронах рабочих, члены кружка на заседаниях обсуждали текущую политику, обменивались новостями из жизни завода, вместе учились, питая особый интерес к философии и истории, встречались с заводскими поэтами и писателями. Конец независимости кружка от партии, профсоюза, даже от фабзавкома наступил в 1921 году, когда основатель кружка скончался. Кружок был переведен из рабочего поселка в местный клуб Пролеткульта, который ставил целью не культпросветработу, а повышение производительности труда и борьбу с хулиганством. Однако многие члены кружка продолжали встречаться в старых бараках, чтобы обсуждать