Безупречная смерть - Маргарита Макарова

– Жрем, в основном. И пьем.

– И танцуете?

– На кухне?

– Почему на кухне?

– Потому что, друзья собираются у нас на кухнях, – Анна с удовольствием наблюдала как округлились пьяные глаза парня.

– У вас такие большие кухни?

– Да нет же, у нас такие маленькие квартиры. Да и водку от холодильника тащить недалеко.

– Вы пьете водку?!

– Вы тоже пьете, – Анна показала на ряды стеклянной тары, подписанной, как сданные анализы в лаборатории больницы.

– Но не водку.

– Вашего мэра на улице вчера подобрали пьяного в хлам. Он даже сказал – водка для всех!!!! Для бедных и богатых!

– Я не пью водку.

– А вид такой, что пьете.

Анна встала и вышла на балкон. Парень тоже поднялся с кресла, взял без разбора первый попавшийся стакан со стола и поплелся за ней. На балконе в темноте стояли три барышни и несколько парней. Кто-то курил, кто-то пил. Хавиер взахлеб целовался.

– О-ля-ля! – Анна громко хлопнула в ладоши. Звук прозвучал как сигнал для дрессированной собаки. – Это что?! Тренировка перед оргией в музее?! Или разминка?

– Вы идете сегодня на оргию? В Фигейрос? – парень опять включился.

Хавиер уже был рядом с Анной и держал ее за руку. Вид у него был немного смущенный.

– Это я так, это несерьезно, – он наклонился к уху Анны. – У нее большие груди, видишь? Я не люблю.

– Что, сегодня едете в Фигейрос? – настойчиво врезался не пьющий водку.

– Да, – наконец повернулся к нему Хавиер. – Рамон сказал, что там очень хорошо в последнее время бывает.

– Рамона сегодня разорвало на кусочки, – девушка, с которой целовался Хавиер, подошла к ним. – Мне звонила его мама. На кладбище в Калеле был взрыв. Не могут собрать его останки. Среди мертвых.

– Да он и сам уже не очень живой, как я понимаю, – непьющий явно все понимал.

– Да, но они хотели бы его похоронить, – грудастая пыталась объяснить точку зрения матери Рамона.

– Опять?! – парень явно издевался.

– Но на другом кладбище. Там, говорят, ничего не осталось.

– Да знаю я, мы там были с Анной, – Хавиер махнул рукой, как бы отмахиваясь от незначительной детали.

– Вы там были? – грудастая девушка откинула волосы назад. – Вы видели, что там было?

– А что там такого было? Кроме Рамона, там ничего не было.

– Да по телеку показывают целый день. Какой-то придурок взорвал кладбище. Кроме Рамона там никого не было, – парень с чужим стаканом не собирался терять нить разговора.

Анна вздрогнула.

– Да, странно, прямо у нас на глазах оно взлетело. Зачем было взрывать кладбище, там же и так все мертвые.

– По обкурке, веселухи ради. Глупость какая-то, – пошатывающийся парень прислонился к перилам. – Скучно бывает только скучным людям.

– Так вы что, были там вместе с Рамоном? – грудастая решила выяснить все до конца. – Как же вы уцелели?

Хавиер замялся.

– Мы вышли за минуту до взрыва, – нашлась Анна. – Только вышли, и оно бабахнуло. Может там были какие-то секретные вещи? Тайники террористов? Может просто следы заметали?

– Мистика! Я обожаю все мистическое! – к разговору присоединились еще несколько человек.

– Да. Да, именно мистическое. Точно. Мы искали там могилу Вагнер. Приходит друг Хавиера и говорит, что знает парня, учившегося с каким-то Вагнером. В Лондоне.

– Что же в этом мистического? – парень со стаканом качнулся. – Я тоже знаю близкого друга этого Вагнера. Это же Родригес! Помнишь его Хавиер? Друг испанца Антонио! Они еще вечно с его женой втроем в клуб тот ходили… помнишь?

– Да, – тихо сказал Хавиер. – Странно только… Антоний нам вчера ничего не сказал о Вагнере, а ведь мы его спрашивали.

– Как вы могли с ним вчера разговаривать, когда его вчера убили? – в разговор вступила новая девушка.

– Давай без фантазий… – Хавиер начинал злиться. – Как его могли убить, когда он сам умер в этом самом своем любимом клубе?! Я сам видел, как он спокойно отдал богу душу! Весь в дерьме.

– Черт возьми, Хавиер, да где ты был весь сегодняшний день? Уже трое были на допросе в полиции! Его отравили.

– Чем? Когда? Мы там ничего не ели, – Хавиер уже почти кричал.

– Пахикарпином. В пиво ему плюхнули. Горькое.

– Что это еще такое?!

– Это стимулятор для родовых схваток. Для женщин.

– В пиво?! – до Хавиера вдруг что-то дошло. – Ты ведь тоже вчера пила с ним пиво? Или на женщин он не действует?

Все дружно засмеялись.

– Разве от пахикарпина умирают?

– Умереть можно даже от аспирина. У меня друг недавно умер. Прямо у всех на глазах.

– Так вы и там были?! – встрепенулся парень со стаканом.

– Значит яд был в алкоголе? – Хавиер уставился на девушку, которая сообщила, что Антонио отравили.

– Да. В пиве.

– А вы, значит, пили вместе с ним? – парень не унимался.

– Да, мы пили вместе с ним, – Хавиер посмотрел на свой стакан, потом на стол и батарею стаканов с надписями.

Все в ужасе уставились на свои стаканы.

– Ну хватит уже пугать-то. Хэллоуин только завтра.

Хавиер засуетился, пробираясь к выходу.

– Вам надо бы в полицию. Странно, что вас еще туда не вызвали.

– Да мы ничего не знаем. Глупость какая. Ну пили пиво. Анна тоже пила пиво. Это же пиво. Там еще цветок был.

– Аааа. Аааа. Оооо, – из соседней комнаты раздались стоны.

– Ну все. Нам пора.

Хавиер ловко подхватил Анну под руку и вышел из круга друзей.

Фигейрос встретил их красиво освещенным зданием музея. Белые каменные яйца и таинственные фигурки при вечерней подсветке казались фантастичными декорациями в неизвестной пьесе. Окна были темными. Ничто не говорило о том, что там собирается кто-то отметить наступление Хэллоуина. Здание театра, в котором Сальвадор Дали соорудил свой музей было когда-то уничтожено пожаром. На месте зрительного зала, перед сценой, расположился теперь внутренний двор, без крыши. Тут стояли необыкновенные нагромождения богатого фантазиями художника, вокруг которых днем обычно толпился народ.

Сейчас здесь было темно и пусто. Тишину не нарушали даже капли воды, которые должны били стекать с крыши салона дождливого такси, стоящего посредине бывшего партера. Внутри машины, по воле Сальвадора Дали, всегда шел дождь, но на ночь воду отключали, и машина высыхала. Золотые человечки в нишах стен внутреннего дворика таинственно поблескивали безликими головами и округлыми бедрами.

– Как тихо, – Анна оглянулась вокруг. – И темно.

– А ты думала, оргии проходят под прожекторами? – Хавиер нервно хохотнул. – Это ж для своих. Не для съемок порно фильма, а для обновления сексуальных ощущений! Сколько раз можно тебе это говорить.

– Мы наверное рано, – девушка остановилась возле огромного лимузина Дали. – Хотя нет, вон, смотри.

Она показала на стеклянную стену за которой в бывшем театре была когда то сцена. Там мелькали тени и обнаженные части тел.

– Значит оргия прямо на сцене. Ты что, не был тут ни разу?

Они вошли в музей. Зеркала по обе стороны лестницы бесконечно повторяли поднимающиеся фигуры, делая их неузнаваемыми даже для самих себя. Лицо Дали встретило их испуганно вытаращенными глазами. Анна немного помедлила перед дверью на сцену.

Оргия была в самом разгаре. Стеклянная стена с одной стороны открывала вид на залитый луной внутренний дворик с лодкой на столбе и железной бабой на лимузине. Другую стену занимало огромное полотно причудливого Сальвадора с человеческим торсом и опущенной головой и нечеловеческим проходом в этот торс. Портрет Авраама Линкольна с высоты боковой стены ловко превращался в изысканный голый зад Гала. Обнаженность была тут очень кстати. Все пространство занимали люди занимающиеся любовью, или собирающиеся ею заняться. Тихая музыка не мешала разговорам, хотя вряд ли тут много было разговаривающих.

Весь плиточный пол был застелен мягкими коврами и подушками, местами, поверх ковров лежали еще шелковые одеяла и восточные ткани. Они были пестрых, кричащих цветов, что удачно дополняло с некоторую монохромность и серость этого громадного пространства. В центре зала стоял белый рояль. Именно он выдавал мягкие и журчащие звуки, которые заполняли все пространство.

Пианист в одной сорочке с бантиком сидел, полуобернувшись к роялю. Не глядя на клавиши, он создавал музыкальное сопровождение к творящемуся действу. Сам музыкант тоже не был без сопровождения. Перед ним на коленях стояла обнаженная девушка. Ее голова была между его раздвинутых и повернутых к ней коленей. Она гладила его ноги и грудь, голова равномерно двигалась в паху музыканта.

На самом рояле разместились две пары. На сверкающей поверхности инструмента полулежали две женщины. На одной все еще оставался вечерний наряд. Бретельки платья были спущены и обе груди подрагивали в такт ритмичным и сильным толчкам мужских бедер. Обе ее ноги были на руках мужчины. Серебряные шпильки висели в воздухе как острые кинжалы. Он чуть наклонился вперед, как будто пытаясь натянуть ее всю на свой член, сделать её своей второй кожей. Сдерживающим движением она вытянула руки вперед, подняв их, прикасаясь и поглаживая его соски. Белые бедра выдавали в ней иностранку. Вторая – лежала с другой стороны рояля совершенно обнаженная. Загоревшее без следов от купальника тело комфортно расположилось на красной подушке с золотыми кистями. Крепкие мужские руки ласкали смуглую кожу, обводя и пощипывая груди, поглаживая горло, ладонями согревая живот. Голова в это время изучала на вкус и запах содержимое паха смуглянки.