Кряка - Борис Тихомолов

Вооружившись палками, девочки гонялись за утками, били по воде, кричали до хрипоты, даже плакали от злости. Кряка, словно играя, огибала бредущих по пояс в воде своих незадачливых воспитателей и, устремляясь к чужому базу, уводила стадо чуть ли не к середине лимана.

Девочки ругали Кряку, грозили ей палками и всякими другими карами, а Вера даже пообещала сварить из неё суп.

Елизавета Петровна смеялась.

- Что же вы хотите? - говорила она. - Чтобы такая жирная утка, как Кряка, да сидела на месте! А ведь она оттого и жирная, что умеет места выбирать для выпаса. Вы посмотрите, какие хорошие утки у нас. И всё из-за Кряки, из-за её жадности.

Во второй половине дня резко испортилась погода. Налетели, заморосили мелким дождём низкие облака, и вдруг, откуда ни возьмись, пал туман. Всё вокруг приняло неясные, неопределённые очертания. Глинистый обрыв стал похож на стены древнего замка, редкий прибрежный камыш - на непролазные джунгли, лиман превратился в море - безбрежное, таинственное и немного страшное.

Елизавета Петровна распорядилась загнать уток домой. Не ровен час - и потеряются. Девочки загнали, дали им поесть и, уже закрывая вход, вдруг обнаружили, что нет Кряки и всей её шайки.

Вера забеспокоилась, побежала к лодке, хотела было поехать искать, но Елизавета Петровна не пустила. Видимость плохая, можно заплутаться, а Кряка не пропадёт.

И хорошо, что не пустила. Через некоторое время лиман накрыло таким густым туманом, что и в двух шагах ничего не было видно. Сделалось темно и неуютно.

Девочки забрались в палатку. Кто взял книгу, кто рукоделие. Но ни чтение, ни вышивка на ум не шли.

Вера, выглянув наружу, сказала:

- А ведь с Крякой ушло, наверное, сотни три, а то и больше. Может, пойти по берегу, походить?

- По берегу можно, - согласилась Елизавета Петровна. - Пойдёмте поищем.

И они ушли. Три в одну сторону, две в другую.

* * *

У Серёжи в запасе целых два свободных дня. Вчера он приглашал Юру и Петю съездить на Кушеватый лиман за сазанами, но друзья отказались. Юра собирался с отцом в Краснодар, а, к Пете приехал брат. Одному идти было скучно, и Серёжа взял с собой для компании соседского мальчугана Саньку.

Серёжа порядочно устал, пока, миновав Сладкий и Горький лиманы, дотолкался до Кушеватого, зато он знал наверняка - улов будет отменный. Здесь клевали сазаны и голавли.

Воткнув шест в дно и привязав к нему лодку, ребята размотали удочки. Против ожидания, рыба не клевала, будто её здесь и не было вовсе. Поплавки лежали не шелохнувшись, и на них, сгоняя друг друга, садились отдыхать стрекозы с фиолетовыми крыльями.

Санька заскучал, стал проситься домой. Маманя собиралась сегодня жарить пирожки с мясом, а Санька их очень любит.

- Домо-ой хочу-у-у! - канючил он, уныло глядя на неподвижные поплавки.

Серёжа беспокойно ёрзал на корме.

- Замолчи! - шипел он на мальчугана. - Вот тоже - взял на свою шею! "Домой хочу"! До дома, брат, далеко теперь. Часа два толкаться надо. Сиди, и всё тут!

Снова сидели и ждали, глядя, как над заросшим камышом Змеиным островом, расправив крылья, кружат цапли.

Клёв начался неожиданно, в середине дня. Серёжа одного за другим вытащил двух сазанов. Санька, повизгивая от восторга, перевалил (с помощью Серёжи) через борт здоровенного голавля. Домой ему больше це хотелось.

Увлёкшись, ребята и не заметили, как быстро испортилась погода, заморосил мелкий дождь. И, только когда опустился туман и всё вокруг стало неприглядно-унылым, Серёжа спохватился: уже поздно, надо плыть домой.

Смотали удочки; подсчитали трофеи. У Серёжи восемнадцать сазанов и три голавля, у Саньки девять голавлей, три сазана, штук восемь краснопёрок и столько же окуней. Это была знатная рыбалка. Будет чем похвастаться в станице.

Очень довольный собой, Серёжа выдернул шест, к которому была привязана лодка, встал на корму, поплевал на ладони.

- Ну, Санька, теперь нам придётся попотеть. Не нам, а мне... поправился Серёжа и осекся. - В какую же сторону плыть-то? Туман кругом, ничего не видать.

- Ну, знамо, вот в эту, - сказал Санька и махнул неопределённо рукой.

- "В эту, в эту"! - передразнил Серёжа. - Много ты знаешь! Мы откуда приехали?

Вон оттуда, значит, туда и ехать надо.

Санька был на язык бойкий и в карман за словом не лазил. Шмыгнув носом, он вытер его рукавом и, ткнув пальцем совсем в противоположную сторону, сказал:

- Приехали мы вон оттуда. Я в лимане не меньше твоего бываю. Там, куда ты показываешь, - Змеиный остров, а в той вон стороне - Кислый лиман.

От него рукой подать до Лебяжьего, как раз к вашему базу. Вот давай толкайся туда.

Серёже Санькин тон не понравился. Подумаешь - начальник какой нашёлся.

Развалился в лодке, командует.

- Ну-ка, сядь как следует! - строго прикрикнул он. - Да порядок в лодке наведи.

Ишь бумаги набросал. Убери сейчас же!

Санька бросился выполнять приказание. Собрал исписанные тетрадные листки, в которые был завёрнут завтрак, выкинул за борт. Листки, мелькнув, словно голуби, порхая, опустились на чёрную поверхность воды, ещё больше оттеняя и густоту тумана, и промозглый холодок. Серёжа зябко повёл плечами, упёрся шестом в дно, оттолкнулся. Листки побежали назад и пропали. Влажный ветерок, придавая ощущение скорости, заскользил по щекам, забрался под рубашку. Серёжа толкнулся ещё и ещё.

Лодка, шлёпая днищем, понеслась в клочкастую мглу, в ушах засвистел весёлый ветерок.

"Всё будет хорошо, - работая шестом, думал Серёжа. - Уж куда-нибудь да приплывём. Или в станицу, или на баз. Важно найти протоку".

Санька, ёжась от холода, уныло смотрел себе под ноги. Хотелось домой. Маманя, наверное, пожарила пирожки, сложила их розовой горкой в широкое блюдо, ждёт сына. Вот бы сейчас несколько штучек, горяченьких!..

Санька глотнул слюну и как-то сразу почувствовал, что очень хочется есть.

"Дурья голова! - ругал он себя. - Умял сразу ни за что ни про что весь хлеб и сало. И ведь не хотелось есть, а съел! Так просто, от нечего делать, да ещё в воду бросал, мелких рыбёшек кормил. А сейчас вот хочется, да нечего".

И оттого, что нечего, у него так засосало под ложечкой, что он не вытерпел и спросил:

- Серёжк, а Серёжк! У тебя там хлебушка не осталось? Что-то есть хочется.

- Осталось, - налегая на шест, сказал Серёжа. - Вон возьми в мешочке.

Санька достал кусок, отломил половину, принялся жевать. От холода сводило челюсти, по спине и босым ногам бегали мурашки.

- Чайку бы сейчас горячего, - дрожа посиневшими губами, сказал Санька.

- Вон чего захотел! - вытирая рукой пот со лба, сказал Серёжа. - Может, кофию тебе подать на тарелочке?

- Ик!.. - сказал Санька. - Не надо кофию - чаю бы. Ик!..

На бедного Саньку напала икота.

Серёжа толкался долго. И то, что до сих пор лодка не ткнулась в камыши, вселяло в него уверенность, что направление он всё-таки выбрал правильно прямо в Горький лиман. Протока там широкая, в таком тумане можно и не заметить камышовых зарослей. Сейчас они, наверное, уже проходят Горький лиман. Хорошо бы сразу найти протоку в Сладкий.

Санька совсем замёрз. Сидит дрожит, клацает зубами.

- Ик!.. Ик!.. Что-то долго камышей не видать. Едем, едем. Ик!..

Серёжа положил шест в лодку, снял с себя рубашку, бросил товарищу:

- На-ка вот, прикрой себе спину.

Санька взял рубашку, расправил, хотел накинуть на плечи, да так и замер, уставившись в воду голубыми, как лепестки незабудки, глазами.

- Ты чего? - удивлённо спросил Серёжа. Наклонился, глянул за борт туда, куда смотрел Санька, и тоже замер. Мимо, цепляясь за лодку, медленно проплывал размокший листик из ученической тетрадки.

- Мой, - тихо сказал Санька. - По арифметике. А вон ещё плывёт...

Серёжа поник головой. Вот тебе и Горький лиман, вот тебе и протока! Сразу почувствовалась усталость во всём теле, в руках и особенно в пальцах.

Туман клубился, словно пар над кастрюлей, густой, лохматый. Заметно темнело.

Надо бы плыть скорее. Но как плыть, как выдержать направление? И, если сейчас вот они не наткнутся на камыши, ночевать им в лимане.

СЕРЕЖА ПОПАДАЕТ В ГЕРОИ А ночевать им, конечно, никак нельзя. Санька замёрз совсем, даже икать начал, а Серёжка без рубашки - Саньке отдал. Правда, ему ничуть не холодно, даже жарко, но это оттого, что он толкается. А много ли можно толкаться? Пальцы у него уже и сейчас сводит судорогой, а что же будет дальше? Плохи, очень плохи дела.

Серёжа перестал толкаться, зажал шест под мышку и принялся разминать онемевшие пальцы. Стояла такая тишина, что было слышно, как с проплывающих мимо остроконечных листьев камыша звонко падают в воду дождевые капельки.

Серёжа устало опустился на корму. Под ногами, разбрызгивая воду, заворочался сазан. Плеснул хвостом, уткнулся носом в. переборку и стал тяжело двигать жабрами.

"Живучий какой!" - подумал Серёжа и, закрыв глаза, попытался представить себе расположение лиманов.