Кряка - Борис Тихомолов

Дед Моисеич, стоя в плоскодонке, изо всех сил напирал на шест, отталкивался.

Лодчонка, хлюпая днищем, летела как на крыльях.

- Не пуща-ай!.. Не пуща-ай! - кричал дед. - Забегай в во-оду-у!..

Поднимая брызги, девочки свернули в воду. Под босыми ногами податливо раздалась тина, захрустел камыш.

Мелководье тянулось метров на сто. Заросли редели постепенно и вдруг оборвались, открыв широкий простор лимана. На зеленоватой воде в золотых брызгах солнечных бликов - два вытянувшихся друг к другу косяка.

Стало глубже. Вода бурлила у колен, словно путами связывая ноги. Бежать быстро нельзя, плыть - невозможно.

Дина бежала из последних сил. В груди горело, и сердце колотилось так, что заглушало утиные крики. До уток ещё далеко - метров двести, а косяки всё ближе и ближе друг к другу. Нет, не успеть! Всё пропало! И Кряка пропала, и Крякина шайка. Не с чем будет поехать на выставку. А позор-то, позор - на всю Кубань!...

Мимо, обгоняя, пробежала Аня, вслед за ней Лида с Женей.

- Ути! Ути! Ути!..

Кто-то крикнул:

- Ox, сейчас сойдутся! Сходятся!.. Дина закрыла лицо руками, остановилась в отчаянии:

- Всё, всё пропало!..

И в это время рядом: "Бах! Бах!" - один за другим грохнули выстрелы. Дина вскрикнула, обернулась.

В узкой, ещё скользившей по воде плоскодонке, широко расставив ноги, стоял паренёк в голубой майке, в серых, закатанных до колен штанах. В руках у него слабо дымилось ружьё. Лежавший поперёк лодки длинный шест ронял в воду частые прозрачные капли.

- Разошлись! - облегчённо вздохнув, сказал паренёк. - Думал, не .поспею. - И, переломив двустволку, стал вынимать гильзы. - Проспали, что ли?

Паренёк улыбался широко и дружелюбно. Веснушчатое с вздёрнутым носом лицо его светилось участием.

- Комар заел?

- Заел, - сказала Аня.

- Я так и знал. Больно злой он был в эту ночь. Нам тоже досталось. Ну, гоните, девчата, своё стадо, я погоню своё.

Положив ружьё, паренёк взял шест, свистнул, подгоняя уток, и, сильно оттолкнувшись, заскользил по солнечной дорожке.

Девочки смотрели ему вслед, всё ещё не веря неожиданно благополучному исходу.

- Спаси-ибо! - крикнула вдогонку Дина и покраснела смутившись.

- Ла-адно! - глухо донеслось в ответ.

- Хоть бы обернулся, - обиженно сказала Аня. - Невежливый какой!

ПРИШЛА БЕДА - ОТВОРЯЙ ВОРОТА

В ту же ночь - опять беда. Девочки, проснувшись, вскочили с постелей; моргая, уставились в темноту. Мелко-мелко дрожала земля. Что-то перекатывалось, гудело.

Вспышка молнии блеснула ослепительно, очертив на мгновение открытый в палатку ход, вслед за тем гулко треснуло небо, и на землю с шумом обрушился ливень.

- Пришла беда - отворяй ворота! - сказала из темноты Аня. - Вчера комар, сегодня - вон что...

- Беда одна не ходит, - ответила ей Лида.

Гроза! До сих пор девочкам везло. Гроза пронеслась только однажды, днём. Тогда .утята вылезли на берег и стояли, подняв вверх клювы. Это в лучшем случае. В худшем им вдруг приходило в голову плыть куда-то. И девочки, дрожа от холода, вынуждены были лазить по камышам, бить, от страха перед змеями по воде палками, кричать изо всех сил.

Но это днём. А что же делать ночью, когда вот так шумит ливень? Держать в загоне уток нельзя. Начнут метаться, лезть на проволочную сетку, давить друг друга... И выпустить тоже нельзя. Ночь, темно. Расплывутся по лиману, ищи тогда, собирай.

Двадцать тысяч не двадцать штук. Моргай потом перед колхозом. отвечай. Выходить, конечно, надо, а страшно.

Снова глухое ворчание, перекаты и грохот над головой.

Аня встала, нащупала на столе спички. Вспыхнув, загорелся огонёк. Уродливые тени заметались по палатке и сникли. Аня подняла руку к висевшей на центральном столбе керосиновой лампе. Зажгла, вставила стекло. Желтоватый свет озарил перепуганные лица. Девочки, сидя в постелях, бросали встревоженные взгляды на прогнувшийся полотняный потолок палатки, вздрагивали при каждом ударе грома.

Вместе с ними вздрагивал язычок лампы.

Гремел гром, без перерыва лился дождь. Слышно было, как кипела вокруг палатки вода. Девочкам казалось, что они на разбитом корабле плывут по бурному морю.

Захотелось к людям, домой, под прочную железную крышу.

Дина, нагнув голову, торопливо заплетала косу. "Нашла время, когда заплетать!" - раздражённо подумала Аня. Накинула на голову косынку, завязала туго, сказала, ни на кого не глядя:

- Девочки, надо выпустить уток. Кто со мной? Дина откинула заплетённую косу.

опустила ноги на пол:

- Я!

Лида потянулась за сарафаном:

- И я!

Женя спрыгнула с топчана, хотела что-то сказать, но в это время снаружи свистнуло, хлестнуло, как бичом. От жуткого треска язычок лампы вытянулся и погас.

Аня не помнила, как очутилась под дождём. На некоторое время замерла, охваченная страхом. Казалось, не существует больше ничего, кроме ливня, шипящей под ногами воды и беспрестанного грохота. Ветвистые молнии, вспыхивая, рассекали небо, и тогда из черноты возникали на миг столбы с проволочной сеткой, дощатая загородка и в дальнем углу загона сгрудившиеся в кучу утки. Ане почудился сдавленный писк, крик о помощи. Острое чувство жалости моментально растворило страх. "Затопчут!

Затопчут друг друга!" - подумала она и, не разбирая дороги, побежала открывать дощатую перегородку.

Тут же она увидела - рядом, в темноте тоже двигалось что-то белое. Протянула руку, наткнулась на чьё-то плечо. Это была Дина. Аня обрадованно схватила подругу за руку./Теперь они вдвоём, теперь совсем не страшно. Только в груди вместе с всплеском молнии что-то трепещет восторженно, замирает, летит в пропасть, взмывает под облака, словно на качелях.

Небо вспыхнуло ярко. Ага, вот и ворота! Мигом подняли доски, закричали что есть силы:

- Ути! Ути! Ути!..

В налетевшем громе утонули ответные крики. Громадное белое пятно покачнулось, вытянулось, потекло к выходу.

Подбежали остальные девочки, встали рядом, чтобы регулировать. Утки шли густым потоком, скользили по ногам, царапались когтистыми лапами, кричали.

Когда проковыляли отставшие, девочки, уже привыкшие к шуму и грохоту, пошли за ними. Ничего не поделаешь, придётся пасти - лезть в кипящий от дождя лиман, торчать в воде, пока не рассветёт.

Уходя последней, Аня обернулась. В опустевшем загоне от вспышек молний - рябь пузырей по лужам и какие-то неровности, кочки.

От страшной догадки захватило дыхание.

- Ой, ма-ама!..

Это крикнула Женя. И ещё выкрик, это уже Дина:

- Девочки-и!.. Аня! Лида! Утята затоптанные!..

Аня нагнулась, пошарила руками вдоль проволочной сетки. Так и есть утёнок.

Скользкий, весь в грязи. Кажется, дышит! Положила его в подол, присела, разгребла руками жидкую грязь и сразу же наткнулась на другого. Уже не стала ощупывать, положила и его туда же. И ещё, и ещё...

Гроза ушла. Густые облака, клубясь и стреляя молниями, уползали на юг, за холмы.

На востоке, увеличиваясь на глазах, расплывалось оранжевое зарево. Лёгкий ветерок зарябил в лимане воду, принёс с той стороны, из станицы, дымок от кизяков и кочетиный крик.

Утро застало девочек за необычным занятием. Они стояли по колено в воде и, обмывая утят, складывали их в лодку. Жалкие, беспомощные тела лежали рядочками...

- Ну, дохлые, чего же их мыть?.. - сказала Женя.

Но Аня так посмотрела на неё, что Женя, поперхнувшись на слове, подобрала поскорее вымытых утят и побежала с ними в палатку, где хлопотали Дина с Лидой.

Они тотчас же уложили принесённых утят в постель, заботливо прикрыли простыней, а сверху - одеялом, оставив только кончики жёлтых клювов, чтобы дышать.

Палатка походила на лазарет. Широкий топчан и раскладушки - всё было занято "больными". Женя очень удивилась, когда услышала из-под одеяла хриплый, жалобный писк.

- Смотри-ка, оживают!

- А ты как думала? - торжествующе спросила Лида. - Утёнку первое дело отогреться. Давай неси остальных. Мы их сейчас всех выходим.

Женя, уходя, обвела взглядом палатку: "Беспорядок-то какой несусветный! И простыни, и наволочки, и одеяла - всё в грязи. Вот бы деда сейчас сюда!.."

ВРАГИ ВСТРЕЧАЮТСЯ ВНОВЬ

Кряка покрылась пером раньше других утят. Она стала совсем взрослой уткой, жирной и надменной. Впрочем, это не мешало ей успешно ловить лягушек, до которых она была большой охотницей. Ловила она их ловко, с ходу. Поднимая голову, подбрасывала добычу, перехватывала поудобнее и глотала. Менее ловкие её подруги подплывали, завистливо посматривали. Более смелые даже пытались схватить за ножку. Кряка сердилась. Наскоро проглотив, она догоняла смельчака и отпускала такого тумака по затылку, что бедная утка, прячась, залезала в самую середину стада.

Недобрая слава распространилась среди лягушек о Крякиной шайке. Едва они услышат шелест камышей и увидят уток с хохолками, как тут же, тревожно крикнув, прячутся куда попало. Кто ныряет поглубже и закапывается в тину, кто залезает в траву и сидит не дыша и не шевелясь. Но Кряку обмануть трудно. Нырнув, она быстро-быстро тычет носом в каждую подозрительную кочку и уж обязательно выгонит лягушку. Тут ей и конец. Схватит Кряка беднягу, вынырнет и проглотит с аппетитом.