Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 2, том 1 - Борис Яковлевич Алексин

При появлении Ольги в классе все вообразили, что это какая-нибудь новая учительница, и порядочно удивились, когда вошедший с нею заведующий школой, доходивший ей едва до плеча, представил её, как их нового товарища.

Ольга оказалась родственницей Зои Мамонтовой и, конечно, буквально через два дня уже знала о романе Зои и Бориса.

Мы ещё не сказали о том, что у Кантакузовой, проведшей порядочно времени в солдатской среде, выработались грубые манеры. Она порой употребляла такие словечки, что великовозрастные парни подымали весёлый гогот, девчонки затыкали уши, остальные ребята смущённо замолкали, а бедный Коля Воскресенский, вообще-то прозванный в классе красной девицей, краснел до кончиков ушей.

Так вот, эта Кантакузова, уж неизвестно, по собственной инициативе или по просьбе Зойки, решила открыть несмышлёному парню глаза. Как-то, около китайской лавки встретив Бориса, спешившего на свидание с Зоей, остановила его и сказала:

— Ты это куда? К Зойке на свидание спешишь? Ну, торопись, торопись. Да не тяни ты с ней волынку! Неужели ты не понимаешь, что ей надо?

Эти слова оскорбили и возмутили юношу.

— С чего ты взяла, что на свидание? Лезешь не в свои дела, иди ты к чёрту! — и он, не оборачиваясь, быстро зашагал прочь.

Ольга расхохоталась ему вдогонку и грубо крикнула:

— Не прикидывайся святошей, знаю я, чего всем мужикам от нас надо. Но и бабам того же требуется! Эх ты, мямля! Зойке твоей мужика надо, а ты турусы на колёсах разводишь! Смотри, прозеваешь, она и другого может найти, ведь уж пробовала…

Борис продолжал, не останавливаясь, идти вперёд. Но как только он завернул за угол, он замедлил шаг: «А стоит ли идти на это свидание? Что это такое Ольга болтала? Мужика Зойке надо? Ну и пускай себе ищет, а мне она не нужна, надоело уже всё! Нацеловались, хватит! Пусть все к чёрту убираются…»

Он остановился. И даже повернул обратно, чтобы идти в клуб на репетицию, на которую он, конечно бы, опоздал из-за этого свидания, а тут пришёл бы вовремя, вот Ковалевский-то был бы рад!

Но ему вдруг очень захотелось узнать, сама ли Ольга всё придумала или в этом замешана и Зойка, и он вновь повернул к сопке, на которой была назначена встреча.

Зоя, увидев входящего на площадку Бориса, быстро подбежала к нему, спросила:

— А ты почему так опоздал? Я уж думала, что ты и не придёшь! Ты сегодня не торопишься?

— Тороплюсь, и даже очень. У нас сегодня последняя репетиция. А меня по дороге ещё Ольга Кантакузова задёргала, такую ерунду наговорила! Откуда она знает, что у нас сегодня свидание?

— Не знаю, — смущённо пробормотала девушка, — да стоит ли обращать внимание на её болтовню? Ну, я сказала, ну и что? И так все знают.

Борису сделалось обидно и досадно. Он оттолкнул девушку, соскочил с площадки и, сбегая вниз, крикнул:

— Эх, ты! Мне некогда! Ну тебя к чёрту!

Узнав, что Ольга болтала не по собственной инициативе, а, может быть, даже по просьбе Зойки, он окончательно разозлился. Свидания с Мамонтовой его привлекали таинственностью, а поцелуи вызывали какое-то ещё неосознанное волнение, но ему в этот период не хотелось ничего другого — какой-нибудь большей близости, которая, как он знал, бывает между мужчиной и женщиной. Зоя не возбуждала в нём настоящего мужского желания, может быть, потому, что он пока не смотрел на девушек с этой точки зрения, а, скорее всего, просто Зоя не смогла в нём это чувство разбудить.

Это было их последним свиданием, это был конец. С тех пор они не разговаривали и даже не здоровались. В школе немного посудачили об их разрыве, а затем перестали. Дружба и ссоры между молодыми людьми бывали частыми, как, впрочем, и сейчас, и особого удивления не вызывали.

Мы бы ни о самом увлечении нашего героя этой девушкой, ни об их отношениях, ни о разрыве, наверно, и не упоминали, но с этого времени у Бориса появилось какое-то снисходительно-презрительное отношение ко всем девушкам и женщинам вообще.

С этих пор он как-то более грубо и цинично стал думать обо всех девушках, которых знал. Если раньше он их считал какими-то особыми, нежными, ласковыми, постоянно думающими о чём-то возвышенном и красивом, то теперь, обжёгшийся на встречах с Наташей Карташовой, с Шуркой Сальниковой и с Зоей, он ударился в другую крайность. В каждой встреченной им девушке и женщине он видел развратную Сальникову, или чувственную Зойку, готовых, по его мнению, сойтись с любым парнем в любом месте и в любое время.

Это представление у глупого и, конечно, совсем не знавшего жизни мальчишки, вызвало у него неправильное отношение ко всем девушкам и женщинам.

К сожалению, впоследствии очень многие из встреченных им на жизненном пути женщин и девушек его мнение об этой, как он говорил, лучшей половине человеческого рода, не разбивали, а, наоборот, подтверждали…

* * *

В ночь на новый, 1924 год, в клубе собралось много народа. Как всегда, после доклада о международном и внутреннем положении, сделанном инструктором укома РКП(б) Чепелем, умевшим зажечь аудиторию, прочитали «живую газету». В Шкотове эта форма сценической деятельности появилась с появлением учительских курсов, а затем укоренилась и стала проводиться регулярно, не реже раза в две недели, и обязательно перед каждым торжественным случаем. Организаторами её были культотдел волисполкома и партийная и комсомольская ячейки.

Заключалась эта «газета» в том, что местные авторы писали заметки, главным образом, критические, выявлявшие какой-нибудь недостаток в работе того или иного учреждения, или лица из волостной администрации, или, наоборот, отмечавшие какое-нибудь достижение. А местные же артисты читали эту заметку вслух со сцены. Клуб при чтении «живой газеты» всегда заполнялся до отказа. Ну а Борис Алёшкин был одним из непременных участников её. У него был громкий голос, хорошая дикция, и его слушали с удовольствием.

Между прочим, эту «газету» все местные служащие, в том числе и сам председатель волостного совета, боялись. Да и как было её не бояться, когда со сцены во всеуслышание читались похождения какого-нибудь ловкача или описывалась волокита какого-нибудь бюрократа, причём с указанием подлинного имени и фамилии провинившегося, иногда сидевшего тут же в клубе и, может быть, в одном из первых рядов?

И в то же время, когда в заметке описывался какой-нибудь случай, где хвалились те или иные люди за их примерное отношение к работе, зрители с огромным подъёмом аплодировали сидевшим тут же героям.

Иногда заметки сопровождались большими карикатурами, нарисованными или учителем рисования Шунайловым, или учеником пятого класса Семеной.