Бессмертный воин - Лиза Хендрикс

Вот такие простые удовольствия, думал Иво, устроившись рядом с Алейдой за час до рассвета. Удовольствия доступные даже простому крестьянину. Удовольствия украденные Квен много лет назад.

Он уже не мог припомнить когда вот так просто лежал и обнимал спящую женщину. Алейда была для него бесценным даром, уснувшим в его руках в возможно самой наисладчайшей из всех капитуляций. Золотая брошь, купленная Ари в качестве утреннего подарка когда они проезжали через Дарэм, сейчас казалась простой жестяной безделушкой, ничуть не дороже той, что этим вечером дала ему жена. Алейда сонно заворочалась, крепче прижимаясь к нему, так, что её спина прижалась к его груди, отдавая ему своё тепло и нежность. Иво прикрыл глаза, наслаждаясь простыми человеческими радостями.

Он лежал там, пытаясь убедить себя подняться, когда услышал царапанье когтей о карниз. Мгновение спустя резкое воронье карр раздалось из дымохода и Иво понял, что он непозволительно долго позволяет себе нежиться с женой в кровати. Он медленно вынул руку из — под головы Алейды и скатился с кровати. Она что — то пробормотала во сне и перекатилась на живот, от чего мех сполз с ног, приоткрыв её бедра.

Иво закрыл глаза, пытаясь избавиться от этого видения. Ещё будет время полюбоваться ими, когда он вернется вечером из леса. Достаточно времени чтобы доставить ей удовольствие и научить её доставлять его ему. Каждую ночь, по крайней мере в течении какого — то срока, времени, отведённого ему на то чтобы быть лордом Олнвика и лордом своей леди, но лишь в том случае если сейчас он заставит себя уйти, оставить её.

Он быстро оделся и как раз натягивал сапоги, когда снова послышался громкий крик ворона, на этот раз громче предыдущего. Иво свистнул в ответ как раз в тот момент когда раздался зов кукушки — сигнал, который они использовали в дни набегов. Ещё больше настораживало и отсутствие звука хлопающих крыльев. Он быстро натянул сапоги, затем присел на кровать, чтобы на прощание поцеловать Алейду. От неё исходил нежный запах полевых цветов и страсти, которая соединила их ранее, и он полной грудью вдохнул этот аромат, так чтобы запомнить его надолго.

— Я бы остался с тобой если бы мог, сладкий листочек. Мечтай обо мне.

Она вздохнула и снова зарылась в меха. Глубоко вздохнув, Иво поднялся с кровати, закрыл полог, чтобы она могла спать в безопасности и покое — это всё, что он мог для неё сделать. Он взял меч из угла, где его оставил Бранд, затем взяв немного эля и хлеба, покинул спящую жену.

Холл был тёмным, большинство свечей и факелов уже потухли. Двое мужчин всё ещё пытались опустошить свои кружки, хотя с трудом сохраняли вертикальное положение. Остальные валялись бесчувственными трупами, кто на столах, кто на полу. В зале разило элем и потом, повсюду разносился храп и посапывания. Женщины скорее всего легли спать в кладовых, поскольку Иво, проходя мимо валяющихся людей и уходя в ночь, не заметил их в зале.

Бранд стоял во дворе с лошадьми. Дыхание их, вырываясь из ноздрей, превращалось в пар.

— Ты опоздал.

— Я был занят.

Бранд кинул Иво тунику, пока ворон спускался с неба и садился ему на плечо.

— Я так и подумал. Потому и послал его за тобой.

— Хорошая идея. Он мог бы будить меня каждое утро. — Зажав хлеб в зубах, Иво одел куртку и быстро вскочил на Факса. — Поехали. Нам пора уезжать. Ворота!

— Милорд? — охранник вышел из тени, ещё один человек шёл за ним следом. — Мы не ожидали так рано вас увидеть.

В его словах явно звучал вопрос, который будет ещё не единожды сегодня задан, вопрос, отчего же он так скоро покинул свою жену, и Иво понимал это весьма ясно. Слава богам у них было явное доказательство тому, что их брак свершился, и девственность Алейды была утрачена, ибо Иво не хотел сомнений ни в его мужественности, ни в её добродетели. Но всё же вопросов будет много. И высказывание этого чурбана было тому доказательством.

— За эти годы я слишком привык уезжать в это время, чтобы менять свои привычки ради женщин, — сказал Иво, хотя и хотел совершенно другого. Он наклонился к Факсу. — И менее всего ради жены.

Мужчины обменялись усмешками, чётко зная место жены. Он был уверен, что его слова будут передаваться и дальше, и удовлетворят хотя бы часть любопытства, Иво еще раз повторил приказ открыть ворота. Минутой позже он и Бранд поскакали к тому месту, которое он вчера выбрал, когда как орел кружил над землями замка.

Они уже приблизились к краю владений, когда Бранд потерял терпение.

— Чёрт всё дери, человече. Ты это сделал или нет?

— Я делал или не сделал что? — спросил Иво обернувшись чрез плечо и наслаждаясь ситуацией больше чем следовало бы.

— Заставил её стонать. Или смеяться. — Он остановил Кранена. — Ну, или ещё хоть что — нибудь.

Усмехнувшись, Иво повернул Факса и обратился лицом к Бранду. Он протянул ему свою руку. — Мне следовало заключить пари. Я бы и её получил, и какую — нибудь награду от тебя.

— Проклятье, — повторился Бранд. Смеясь, он подтолкнул коня поближе к другу, снял с руки кольцо и отдал его Иво. — Похоже, ты и вправду нравишься женщинам.

— Думаю, — сказал Иво, одевая кольцо на свою руку, — что если я ей так буду нравиться, то это может убить меня.

В ответ Бранд тихо проворчал:

— Если нас можно было бы так просто убить, то я бы сегодня же нашёл себе жену и так закончил бы свою жизнь.

Сидящий на его плече ворон, выражал своё полное согласие с этим.

— БЕСПОЛЕЗНО ПРИТВОРЯТЬСЯ, миледи. Я знаю, что вы проснулись.

Алейда лежала за занавешенным пологом, пытаясь смириться с клубком чувств, обуревающих её, негой в теле и разочарованием оттого, что она проснулась одна. Пока она так лежала, притворяясь спящей, она слушала, как по комнате ходила, причитая, Беата и остальные женщины. Она слышала как кладут дрова в камин, звук льющейся воды из кувшина, звук открывающейся и закрывающейся двери, все те звуки, что наполняли каждое её утро, всё было как и прежде, всё было таким привычным, будто это утро не отличалось ото всех остальных. Но всё же этим утром всё было иначе, она услышала перешёптывания слуг, при виде её порванной рубашки на полу и обсуждения того, что с утра пораньше лорд Иво куда — то ускакал.

Вот так она поняла, что он не просто покинул её комнату, не просто ушёл вниз в зал выполнять свои обязанности, в эту секунду гнев начал подниматься в ней, гнев который только возрос ещё больше, когда она услышала жалость и сочувствие в голосах слуг.

Она поняла, что эта жалость направлена на неё саму, и это причиняло куда больше боли, чем лёгкое жжение между её ног, но она не желала видеть жалости на их лицах. Так что она продолжала притворяться спящей, скрывая свою растущую ярость в тени кровати, так чтобы все слуги решили, что она спит, и покинули её покои.